Анжелика испуганно отшатнулась. Будто моё признание было каким-то опасным предметом, летевшим в неё и грозившим сбить с ног. В её глазах мелькнул абсолютно непонятный мне страх. Анжелика вскочила со стула и повернулась, чтобы уйти, но так и застыла, не сделав ни единого шага. Маленькие ручки принялись беспокойно теребить низ платья, а губы тронула, то исчезая, то вновь появляясь, неуверенная улыбка.
— Но это невозможно! — наконец прошептала она, и выражение её глаз стало умоляющим. В них было столько мольбы, что казалось, будто ещё одно нежное слово — и она опустится на колени и будет неистово просить пощады, просить избавить от каких-то воображаемых пыток.
Восторженный вскрик снова поднялся к моим голосовым связкам, но так и увяз в них. Иная девушка, более умудрённая в любовных отношениях, ни за что не показала бы растерянности. У другой девушки, словно защитный механизм, мгновенно включился бы инстинкт игры. Включился бы однозначно, даже если бы слова любви нашли отклик в её сердце. Милый испуг Анжелики невесомой нежностью, вместе с бешено бурлящей кровью, влился прямо в сердце. Её детская непосредственность, реакция, которая может быть описана разве что в возвышенных романах, говорила только об одном: о хрустальной чистоте её души. Мне захотелось пасть ниц перед этой чистотой, словно перед образом Девы Марии, коснуться этой чистоты, дабы очиститься самому.
— Почему невозможно? — спросил я, медленно приходя в себя. — А как, ты думаешь, приходит любовь? Я и предположить не мог, что влюблюсь в тебя. Ещё три недели назад скажи мне кто-нибудь, что я полюблю тебя, рассмеялся бы тому в лицо. А теперь... не знаю. Как-то всё само собой получилось. — И я, опустив глаза, вздохнул, как бы разводя руками, мол, кто знал?
Моя рука легла на бедро Анжелики. Пальцы ощутили жар, пробивающийся сквозь тонкую материю. По улыбке Анжелики я понял, что она оправилась от мимолётного потрясения и совладала с собой. Мягко, но настойчиво она убрала мою руку, но маленькая ладошка не выпускала моих пальцев.
— Вот так лучше будет, — с тихой нежностью заявила Анжелика, положив мою ладонь на стол и слегка похлопав по ней пальчиками.
— Я не понимаю..., — продолжала она, изучая мои глаза. — Неужели я какой-то повод подала к тому, что сейчас происходит?
— Да. Помнишь, тогда, до вечеринки, ты с Наташей и Оксаной пришла к нам пить кофе? Был один твой взгляд. Тогда словно невидимая энергетическая ниточка протянулась между двумя парами глаз. Эти флюиды... они летали в воздухе.
Анжелика снова мягко улыбнулась. Малахитовые глаза принялись изучать клавиатуру моего компьютера. По её молчанию я понял, что мои слова попали в цель.
— Я не могу ответить на твои чувства, — жалостливо взглянула она на меня.
— Но..., — попытался возразить я, и тонкие пальчики легли на мои губы, останавливая возможные доводы.
— Нет, не могу, Олег. Это — неправильно. Прости. Я замужем. И я должна помнить о моральном долге перед своей семьёй. Я не имею права...
Сожаление завладело чёрточками её лица. Грусть маской легла на моё лицо. Я понимающе кивнул. Секунд на пять в комнате воцарилось молчание. Только наше взволнованное дыхание эхом отдавалось от замерших стен и предметов обстановки.
— Но я другому отдана и буду век ему верна, — горько заключил я цитатой из Пушкина.
— Да, именно так, — подтвердила Анжелика, и малахит чистой воды засветился просьбой о прощении.
Внезапно моё лицо, окутанное до того момента печалью, просветлело. Новое, возвышенное чувство, на миг овладело мной.
— Я понимаю тебя. И ничего не прошу, не требую от тебя. Я и так счастлив. Я счастлив только потому, что просто люблю. Настоящая любовь — это радость. И для неё не столь важны ответные чувства.
Анжелика на миг замерла, во взгляде сначала мелькнуло непонимание, затем уважение. Через секунду её лицо просияло. Она сжала мои пальцы и с любовью благодарно на меня посмотрела.
— Мне скоро идти. Иду переодеваться, — с искренним сожалением произнесла она и тихо вышла из кабинета.
Я вперил невидящий взор в монитор, где мигала баннерами какая-тоИнтернет-страница. Недолго же руководила мной христианская покорность, что была, скорее всего, вызвана ангелами, живущими в женской душе, нежели чем-либо другим. Я схватил с подставки шариковую ручку и с возгласом: «Fuck!!!» запустил её в одёжный шкаф, словно тот был виновником. Будто тот всё время наблюдал за нами и вложил слова отказа в уста Анжелики.
На какой-то миг я и сам поверил в то, что говорил Анжелике. В то, что моё чувство сродни тому, каким Иисус любил всех людей: и плохих и хороших. Любил безответно. Даже тех, что распяли его. Может быть, на земле и есть такие люди. Люди, любящие тихо и беззаветно. Люди, не требующие ничего взамен от любимых. Я даже краем уха слышал о таких людях. Наверное, такие люди по праву считаются святыми. Но в одно сложно поверить — что их не мучает такая любовь. Что засыпая, они не мечтают об ответе. Не мечтают о едином поцелуе, о нежном едином взгляде, после которого и умереть не жаль. Зло рассматривая идиотскую расцветку одёжного шкафа, я понимал, что далеко не свят. И одно дело любить всех людей, другое — одного совершенно конкретного человека.
Да и в собственное признание я не особо верил. Не было ни замирания духа в ожидании ответа, не было волнения и осознания трагичности положения в случае отказа. Холодный ум выдал то, что должен был выдать. На вопрос о причине подарка существовало два глобальных ответа: «просто так» и «потому что люблю». Первый ответ выглядит неубедительно, второй — вполне логичен. И я был особенно рад, что не испытывал в тот момент сколь-нибудь серьёзных ожиданий. Потому что обманутые ожидания — это больно, чёрт возьми.
С такими размышлениями, призванными успокоить меня и уверить в том, что я всё сделал правильно, я и пришёл на работу следующим утром. А чувство досады сидело во мне. Оно было еле уловимо, но всё же и этих крох хватило на то, чтобы отбить у меня желание видеть Анжелику. Но она всё же пришла.
Она вошла в кабинет неслышно, улучив тот момент, когда никого рядом не было. Она подкралась сзади, склонилась над моим ухом и низким грудным голосом произнесла: «Привет». Я вздрогнул от неожиданности. Оглянувшись, я обнаружил Анжелику. Её бёдра обтянуты шерстяной юбкой скромного чёрно-серого цвета. Под жакетом в тон юбке угадывается подъём грудей. В маленькой руке кружка с ароматно пахнущим кофе. На губах весёлая с лёгким оттенком злорадности улыбка. В глазах — озорство. Рада, что испугала — не иначе.
Радость встречи предательски отразилась на моём лице. Но, вспомнив, чем закончился вечер накануне, я напустил на себя прохладный и независимый вид.
— Что-то случилось? — просто спросила она, заметив перемену на моём лице.
— Нет, ничего, — равнодушно ответил я.
— А-а-а, — протянула Анжелика и, поняв, что разговора не будет, в расстроенных чувствах (которые, впрочем, небезуспешно попыталась скрыть), повернулась, чтобы уйти.
— ...если не считать того, что я почти всю ночь не спал, — добавил я.
Я преувеличивал. Бессонные ночи мне ещё только предстояли. А в эту ночь я проворочался в постели без сна не более полутора часов, прокручивая в голове разговор, те слова, которые я мог бы сказать, но не сказал, те ответы, которые она могла дать, но не дала. Анжелика жалостливо склонила набок голову и долго и нежно посмотрела на меня.
— Послушай, Олег... — начала она, но я перебил её.
— Стоп, Анжелика. Не нужно. Я знаю наперёд всё, что ты скажешь. Сейчас ты скажешь, что не можешь ответить на мои чувства, что у тебя семья, что у тебя долг перед ней.
— Да, — констатировала она.
— Я это уже слышал. Если есть что-то новое сказать, говори. А повторяться не стоит. Не трави мне душу... Зачем ты пришла?
— Я уйду, если хочешь.
— И хочу и не хочу одновременно. Хочу твоего тепла, хочу, чтобы ты рядом была... Да, Господи! Что же ты за человек такой?! Почему ты так холодна?
— Знаешь, во мне с детства родители губили чувственность и эмоциональность. Говорили, что нехорошо обнаруживать свои чувства, — ответила она.
Теперь настала моя очередь жалеть Анжелику. Несомненно, я верил ей. Но мне было тяжело поверить в то, что я ей безразличен. Нет, я этому решительно не верил, потому что это было не так. Её сердце рвалось через выставленные её же умом барьеры. И моей миссией было помочь этому сердцу. Вот только хватило бы терпения кирпичик за кирпичиком разобрать эту стену.
— Я люблю тебя, — жалобно простонал я, погладив её по внешней стороне бедра.
Анжелика не отходила, молчаливо позволяя проявиться моей робкой ласке. Не прошло и пяти секунд, как на ангелов, летающих в её глазах, упала тень подозрения.
— Послушай, — очнулась Анжелика, — всё это так внезапно. Так неожиданно. Мне иногда кажется, что ты проводишь надо мной какой-то психологический эксперимент.
Я с искренним недоумением воззрился на неё. Анжелика попала в точку. И действительно: все предпринимаемые мной в отношении неё действия, будь то разговор о детях, провокация ревности на новогодней вечеринке, роза — всё было хорошо спланированными, продуманными и отрежиссированными актами одного представления. Ходами в игре, целью которой было — влюбить в себя Анжелику и влюбиться самому. Но влюбиться самому так, чтобы сохранить контроль над своими эмоциями, управлять игрой в соответствии со своими желаниями, а Анжелику убеждать в том, что всё идёт как нужно и правильно. И правильно именно так, а не эдак. С самого начала меня не покидало ощущение искусственности своих чувств к Анжелике. Но я, словно актёр, который должен вжиться в роль, иначе его игра будет неубедительной, сам поверил в свою игру. Игра — есть ни что иное, как притворство и выдача выдуманного за реальность... И я забыл, что играю. Я принял игру за реальность.
И потому в тот момент я оторопело смотрел на Анжелику, напрасно силясь сообразить, что она имеет в виду. Анжелика, наблюдая мою растерянность, весело улыбнулась и сделала вид, что ничего не произошло. Будто её вопроса и не было вовсе.
— Всё! Иди! — решительно тряхнул я головой. — Иди с глаз моих долой!
Она улыбнулась в ответ на мою улыбку, поняв, что последняя фраза была сказана шутливо-серьёзным тоном, и вышла.
Тридцатое декабря — последний рабочий день уходящего года. Беготня по супермаркетам за продуктами для праздничного стола, покупка ёлки, уборка в доме — вся эта утомительная суета будет завтра. И с завтрашнего дня начнёт отсчёт времени разлука с Анжеликой. Конечно, судя по тому, что у нас ничего ещё серьёзного не было, несколько грядущих выходных дней и разлукой-то назвать нельзя. Но мне грустно. Я открыл текстовый редактор и на белом фоне, имитирующем бумажный лист, начали сами собой складываться последние мои строки в 2005-м году:
«Милая Анжелочка!
Ещё пара дней, и тебя закружит водоворот новогодних забот. И, как обычно, будет множество маленьких неприятностей (не так, как хотелось, повешена новогодняя игрушка:)) и тревог (хватило бы гостям вина:)). Но мне хотелось бы, чтобы ты ни на минуту не забывала о себе. Чтобы ежесекундно помнила, что ты — самая красивая и лучшая (потому что так и есть!)
Мы всегда возлагаем на будущий год надежды и ожидаем, что сбудется хотя бы часть наших мечтаний. И поэтому ты загадаешь под бой часов желание. А я, в свою очередь, буду требовать от Бога, чтобы оно сбылось. И просить о том, чтобы послал тебе душевную гармонию и сил оглянуться и понять, что в жизни стоит стараться жить не столько по велению моральных долгов, сколько так, как хочется именно тебе, потому что это — твоя и только твоя жизнь, твоя и только твоя молодость. И второго шанса прожить их не будет. Живи полной жизнью!
С уважением,
Олег.
P.S. В момент, когда ты смотришь мне в глаза, пытаясь разгадать игру,
Скажу тебе, что нет игры, в плену у чувств я одинок, и потому их отвожу.
Я, засыпая, вижу твои губы, их хочу, дарить весь мир я им готов.
Но отобрать у них покой души не смею, неужто всё останется уделом снов?
Я был любим не раз, и чувствую, что мне осталось мало,
Но вздох последний свой хочу я посвятить тебе.
О, только бы сильнее твоё сердце биться стало,
В твоих мыслях быть иногда, и большего грешно просить себе.
Нет, я — не поэт, хоть и пишу о солнечных глазах твоих тебе
Нет, мне не жаль, что вовсе не меня тепло их греет,
И если кто-нибудь ещё боготворит тебя, перед тобой робеет,
Тогда горжусь тобой вдвойне».
Я, нахмурившись, перечитал написанное. Мне не нравилась длина второй строки стихотворения. Попытался сократить — пропадал смысл. Попытался переставить — страдал ритм. Оставив так, как есть, я строго посмотрел на четверостишия и как будто вновь осознал двенадцать строк. Нежность и предчувствие, что нахожусь в шаге от того, чтобы раскрыть коробочку, покрытую тайными вензелями, и обнаружить в ней подарок судьбы, коснулись сердца. И этим кусочком печальной нежности и предчувствий я, отправляя письмо электронной почтой, делился с зеленоглазой девушкой.
От сладкого потягиванья хрустнули косточки в плечах. Нет, всё же решительно ничего нет прелестнее, чем такое осторожное и поступательное движение нас навстречу друг другу. Всё ещё впереди. Никогда ещё я так не был в этом уверен. Мир засверкал тысячью радуг, и захотелось поделиться возвышенным настроением с родным человеком. С братом.
Сегодня поеду к нему. Приятное чувство предвкушения весёлого интересного окончания дня и не менее весёлых и интересных праздничных дней охватило меня. Ведь совсем вылетело из головы, что сразу же после праздника Нового Года ко мне должен приехать единственный друг из России. Я ж поэтому и заявление на отпуск написал. Как раз на те дни, что выпадали между новогодними и рождественскими праздниками.
Андрея искать не пришлось. Он, как обычно после шести вечера, сидел в синем сигаретном мареве, витающем в зале «Мирабеллы». В этот раз брат скрашивал ожидание меня компанией незнакомого, как мне показалось на первый взгляд, мужчины.
— Привет, братишка, — радостно улыбнулся Андрей и махнул рукой на стул напротив.
Несколько удивившись, что после десятисекундного молчания брат так и не представил меня собеседнику, я уселся рядом с незнакомцем.
— Это — Сергей, — кивнул Андрей в сторону мужчины, — ты его должен помнить.
Я внимательно оглядел мужчину. Лет сорок пять — пятьдесят на вид. Полуседые, коротко, но стильно стриженые волосы. Лёгкая щетина с такой же проседью. Правильные, привлекательные черты лица, на котором выделяются умные и чуть насмешливые красивые глаза. Атлетическая фигура. Длинные аристократические пальцы, на одном из которых красуется широкое обручальное кольцо. И действительно, мужчина мне показался знакомым. Я явно видел его где-то раньше. Но, видимо, это было настолько давно, что обстоятельства знакомства упали где-то на нижний пласт моей памяти.
Андрей, наблюдал за напряжённой работой моей мысли и хитро улыбался, откинувшись на спинку стула. Губы мужчины тоже расплылись в улыбке. Несомненно, он меня узнал.
— Ну, — нетерпеливо подстёгивал ход моих воспоминаний брат.
Наконец, в моей голове всё встало на свои места. Я узнал мужчину. Я видел его один раз в гостях у Андрея года два-три назад. Он был тогда в компании молодой красивой девушки. Весельем на той вечеринке мы были обязаны необычайному оживлению Сергея. В тот вечер он, не переставая, шутил, рассказывал анекдоты, смеялся. По нему было видно, что человек счастлив и доволен жизнью. Он просто заражал нас своим жизнелюбием. На тот момент Сергей занимал какую-то высокую должность в ГлавАрхитектуре.
— Точно! — засмеялся я, ткнув пальцем в плечо Сергея. — Архитектор.
— Наконе-е-ец-то, — с притворным облегчением воскликнул Андрей. — А теперь давайте выпьем за встречу на Эльбе.
Сергей засмеялся и похлопал меня по плечу, словно делал комплимент моей памяти. Рука Андрея потянулась к запотевшей бутылке водки, стоявшей на столе в окружении тарелочек с соленьями и сельдью.
Жидкость обожгла горло. В этой бутылке не одна стопка предназначена мне. И каждая из них будет медленно избавлять меня от всех мыслей, не дающих покоя душе в последние недели. Каждая из них будет прибавлять в душе такого простого и доступного уюта, качающегося в волнах сигаретного дыма.
Потянувшись за ставшим внезапно таким соблазнительным кусочком малосольной сельди, я вновь оглянулся и внимательно посмотрел на Сергея. Боже мой! Куда девалось его жизнелюбие? Вместо него горькие складки вокруг рта, новые морщины на лбу. И такие... усталые, потухшие глаза. Тонкие аристократичные пальцы передают тлеющей сигарете мелкую дрожь. Плечи опущены, словно придавленные непомерной тяжестью.
— Сергей, если мне не изменяет память, тогда в гостях ты был с девушкой? — поинтересовался я.
— Ага, — равнодушно ответил он.
— И сейчас ты женат?
— Ну да.
— Второй раз?
— Да, второй.
— И от первого и второго брака дети есть?
— Есть.
— Женат на той самой девушке?
— Да, а что?
— А когда мы первый раз встретились, ты ещё не был женат на ней? — не обратив внимания на вопрос, продолжал вопрошать я.
— Нет, не был, а почему ты задаёшь такие вопросы? — не выдержал Сергей.
— Тогда понятно, — пробормотал я.
— Что понятно? — не унимался Сергей.
— Да так. Просто интересно. Давно тебя не видел, — попытался отмахнуться я.
— А-а-а, — меланхолично протянул Сергей и опрокинул вторую стопку.
Андрей всё время, что длился диалог, внимательно наблюдал за нами. И теперь по его усмешке я понял, что ему стала ясна цель моих вопросов, и какие выводы из ответов Сергея я сделал.
— Олег у нас психолог по призванию, — довольно отметил Андрей, глядя на Сергея и кивая в мою сторону. — Давайте выпьем и закажем что-нибудь серьёзное из еды. Рёбрышки на гриле кто-нибудь любит? — решил прекратить опасный разговор брат.
— Серьёзно? — окинул меня Сергей добродушно-оценивающим взглядом, не забыв при этом кивнуть Андрею в знак согласия с заказом.
— Да так, почитываю периодически. Не обращай внимания, а то тут меня Андрей незаслуженно расхваливает, — спокойно глядя на него, ответил я.
Официантка приняла заказ, и наша беседа плавно перетекла на дела Сергея. Из разговора я узнал, что Сергей ушёл из муниципалитета и организовал собственную фирму по тому же архитектурному направлению. Мои ответы и вставки в разговор носили сумбурный и несвоевременный характер. Мозги, пока не затуманенные алкоголем, занимала совершенно иная тема.
«Вот так, значит, — размышлял я. — Когда я с ним познакомился, та девушка была его любовницей. Насколько помню, она моложе его чуть ли не на двадцать лет. Бешеная страсть — понятное дело (на этой мысли я горько усмехнулся). Да, он был тогда влюблён и счастлив. Счастье прямо лилось тогда из его глаз.... Настал момент, когда пришлось выбирать берег. Решать. И вот он, выбор. Сделан. Развод. Дети остались с бывшей женой. Надежды на новую счастливую жизнь. Когда безумно влюблён, не может быть иначе. Новая страсть казалась ему почти идеальной. Они оба были иными до нового брака. Весёлыми, самоуверенными... Новый быт, новые привычки. Притирка характеров. И вот страсть с каждым месяцем угасала. В итоге она оказалась просто женщиной. Со своими претензиями, которых раньше не обнаруживала. Со своими недостатками. И вот идеал Сергея потускнел. Было бы иначе — Сергей и сейчас оставался бы цветущим мужчиной со счастливыми, а не потухшими глазами... Дети там. Дети здесь. Каждому нужно уделить внимание. Бывшей жене нужно помочь. Необоснованная, на его взгляд, ревность новой жены к бывшей жене. Её недоумение по поводу недостаточного внимания к ней и ребёнку... Бизнес. Хроническая нехватка времени. Хроническое недосыпание. Хронически на нервах. Так уходят в никуда жизненные силы. Иссушают душу, сердце и тело. Усталые потухшие глаза. Новые морщины. Дрожь в пальцах. Усталость, желание скрыться ото всего. Хотя бы ненадолго. Хотя бы в иллюзорный мир... Водка. Новая любовница... Круг замкнулся».
— Алло, — услышал я недовольный голос Сергея. Его ладонь прижимала к уху пластину мобильного телефона. — Я с людьми... Занят... В холодильник тяжело заглянуть?.. Посмотри в спальне в тумбочке... Пока не знаю, когда буду... Перезвоню... Давай.
— Жена, — виновато объяснил нам Сергей, кидая телефон на середину стола.
«Ну, так и есть, — мысленно констатировал я. — По-моему, я не ошибся в своих умозаключениях».
— Давайте выпьем, что ли, — разрядил обстановку Андрей. — Хватайте рёбрышки. Выглядят аппетитно.
Не успели мы выпить по очередной стопочке, как разразившийся полифонической мелодией мобильный телефон Андрея, вибрируя, пополз по столу.
— Алло, — таинственно произнёс в трубку Андрей, сделав нам знак рукой, мол, ведите себя потише. — А ты где?.. Приезжай, конечно... Я в «Мирабелле»... Со мной Олег и Сергей... Сергея ты не знаешь... Сколько?.. Хорошо, жду через пятнадцать минут.
Я метнул непонимающий взгляд в брата, когда тот, нажав на «отбой», заинтригованно посмотрел на меня. Он встал и поманил меня к бару со словами: «Пойдём, выпьем кофе».
— Сюда едет Илона, — сказал брат, многозначительно при этом взглянув на меня.
Мы сидели на обшарпанных барных стульчиках, потихоньку отпивали обжигающий «американо» и изредка поглядывали на Сергея, разговаривавшего по телефону и раздражённо жестикулирующего. С Илоной я был шапочно знаком. Она вместе с женой Андрея училась на заочном отделении одного из институтов, и жила с одним из наших общих знакомых — Валерием. Илона обладала не только яркой цыганской внешностью, тёмными волосами и неплохой фигурой, но и весьма легкомысленным поведением.
— Какого чёрта? — расстроился я. — Я думал, у нас холостяцкая вечеринка. Тем более, что твоя жена с подругами уехала в ночной клуб.
— Я спал с ней не так давно, — сознался Андрей. — Видимо ей понравилось, — и он подмигнул мне.
— Рад за тебя. Я вижу, придётся мне тебя вскоре оставить развлекаться с Илоной, а самому поехать домой.
— Не спеши, — сделав загадочное лицо, остановил меня брат. — Время ещё детское. И чёрт его знает, как вечер может повернуться.
— Что ты имеешь в виду? — неодобрительно спросил я.
— Посмотрим, — в задумчивости почесал затылок Андрей.
Мы вернулись к столу, чем вызвали радостную улыбку Сергея. Графин с водкой опустел, и официантка уже спешила с новым графином. В баре стало больше посетителей. Нам поочерёдно пришлось отбиваться от притязаний парней и девушек на четвёртый, пустующий пока стул. Разговор возобновился на автомобильной теме.
— Алло, — вновь ответил на вызов Сергей. — Я же сказал, что занят! Дела у меня! Я позвоню, как освобожусь и соберусь ехать!
Я оглянулся на Сергея. Тот с трудом сдерживал раздражение.
— Задолбала! — прибавил он, нажав на «отбой» и обращаясь к нам. Мы понимающе повели бровями.
Автомобильную тему мы муссировали до тех пор, пока в бар не вошла разгорячённая лёгким морозом Илона. Она окинула нас доброжелательным взглядом, чмокнула Андрея в щёку и подарила мне и Сергею обольстительную улыбку. Сергей, словно молодой петушок, внутренне собрался и сделал вид, что выпито немного и язык вовсе не заплетается. Затем он заказал вновь прибывшей даме пиво и увлёк её разговором. Его телефон, безостановочно вибрируя, ползал по столу. Андрей, посидев для приличия минут пять, сделал мне рукой знак следовать за ним к барной стойке.
— Вспомнить старые добрые времена не хочешь? — азартно подмигнул он мне, кивая в сторону Илоны.
Я мгновенно понял, что он имеет в виду. Мы отхлебнули из чайных кружек «американо», и я улыбнулся.
— Втроём, что ли?
— Ага, — поспешно кивнул мне брат.
— А что с Сергеем делать будем?
— А Сергея сейчас ещё немножко напоим и отправим на такси домой. Всё равно ему нужно ехать. Иначе жена его порвёт, как обезьяна газету. У тебя деньги при себе есть? В смысле на водку и шампанское.
— Есть, — ответил я. Но постой. Может, я ей не понравился. Может, я её не привлекаю, как потенциальный партнёр? А вдруг она не согласится?
— А-а-а, — нетерпеливо отмахнулся Андрей. — Не говори ерунды. Понравился (глянь, она на тебя сейчас смотрит). Согласится, куда денется?
— Секунду, братишка. Я что-то не понял. Её что, Валера не удовлетворяет?
— Видел бы ты ту пипетку у Валеры, — осклабился Андрей. — Поверь, если бы он удовлетворял Илону, её бы сейчас здесь не было. Да и вообще, Валера водку любит больше, чем женщин.
— А может, она влюблена в тебя? Поэтому и приехала.
— Ах, оставь. Не влюблена. Было бы это так, я бы почувствовал. Ей просто трахаться хочется, понимаешь? Тра-хать-ся, — в тоне Андрея чувствовалось нетерпение.
— Хорошо. Я «за». Но только при одном условии. Ты сейчас к ней подойдёшь и предложишь. К тебе я не поеду без предварительного согласия Илоны.
— Без проблем, — ответил Андрей и направился к Илоне.
Допивая «американо», я украдкой поглядывал, как брат, положив руку на плечо девушке, шептал ей на ухо. Илона, ни капельки не покраснев, бросала мне улыбки. А, дослушав до конца, кивнула головой. Андрей сделал знак «ОК» за спиной у Илоны. «Ничего серьёзного, — подумалось мне. — В тот момент, когда буду гладить её обнаженную грудь, не будет никаких эмоций. Разве что удовольствие от игры. Сексуальной игры. Разве можно воспринимать её серьёзно. Ведь это — игра. ВСЕГО ЛИШЬ ИГРА».
Далеко за полночь наша четвёрка выбралась из бара. Россыпь звёзд на чёрном небе придавала мягкому свечению уличных фонарей оттенки мистики. Лёгкий иней лежал на веточках деревьев, и облачка пара вырывались из наших легких. Было достаточно тихо: свет в окнах многоэтажек погас, улицы обезлюдели, и по шоссе проносились редкие автомобили. Мы оказались последними посетителями питейного заведения. Покачивающегося, отбрыкивающегося и требующего продолжения банкета Сергея мы с трудом усадили в такси и отправили домой. Сами же направились в пригород столицы, где жил Андрей.
Мои надежды на весёлое и интересное времяпрепровождение полностью оправдались. Окончание вечера превзошло все ожидания.
Анжелика испуганно отшатнулась. Будто моё признание было 
С такими размышлениями, призванными успокоить меня и уверить в том, что я всё сделал правильно, я и пришёл на работу следующим утром. А чувство досады сидело во мне. Оно было еле уловимо, но всё же и этих крох хватило на то, чтобы отбить у меня желание видеть Анжелику. Но она всё же пришла.
Андрея искать не пришлось. Он, как обычно после шести вечера, сидел в синем сигаретном мареве, витающем в зале «Мирабеллы». В этот раз брат скрашивал ожидание меня компанией незнакомого, как мне показалось на первый взгляд, мужчины.
Опубликовано на сайте Поле надежды (Afield.org.ua) 17 августа 2007 г.