Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 5
Привычка повторять изо дня в день один и тот же маршрут доводит процесс до автоматизма. Выходя из офиса, первым делом распутываешь провод наушников, втыкаешь штекер в гнездо мобильного телефона и выбираешь «проигрыватель». Обычно к концу песни «The Blue Cafe» Chris Rea доходишь до минисупермаркета. Покупаешь бутылку пива одного и того же сорта, одного и того же производителя. Одной и той же чёрной зажигалкой Cricket с позолоченной верхушкой, отточенным годами движением рук срываешь крышку с бутылки. Можно попасть на нужную улицу тропинкой, вьющейся между многоэтажных домов и сократить, таким образом, дорогу. Но, как обычно, выбираешь путь длиннее и чище: по асфальтовому тротуару. Когда в бутылке остаётся две трети, щёлкаешь зажигалкой и, загораживая пламя от ветра, подкуриваешь сигарету. Неизменно «L&M Lights». Пройдя комфортабельным подземным переходом под добрым десятком железнодорожных путей, выходишь к специализированному ларьку и покупаешь сигареты. Бутылка к тому времени пуста на две трети, в наушниках звучит Thomas Anders «The Love In Me». Алкоголь уже даёт о себе знать лёгким дурманом в голове. Снова закуриваешь сигарету. Пока идёшь следующие четыреста метров, выпиваешь остаток пива в бутылке, докуриваешь сигарету и бросаешь пустую бутылку и окурок в один и тот же ржавый, как всегда, наполненный ровно наполовину мусорный бак на углу одного и того многоэтажного дома. Светофор. Указательный палец жмёт кнопку, через десять секунд загорается зелёный. Пересекаешь шоссе, поворачиваешь направо, заходишь в супермаркет, идёшь к знакомому стеллажу, огибая одни и те же морозильные камеры с одними и теми же полуфабрикатами, и снова покупаешь пиво. Того же сорта, того же производителя. Последние три километра до дома. Они равны получасу, бутылке пива и двум сигаретам. Подъезд. Бросаешь исподлобья взгляд на консьержку. Она также исподлобья смотрит на тебя и нехотя жмёт на кнопку. Дверь прерывисто пищит, сигнализируя о том, что электромагнитный замок сработал. В ногах спровоцированная пивным алкоголем и ломающая икроножные мышцы усталость. На плэйере Tom Jones «With These Hands».
Шесть километров изо дня в день. Из года в год. В любую погоду... Сила привычки.
Неважно, что делают ноги и руки, куда смотрят глаза и как сокращаются мышцы гортани на протяжении этих шести километров, мозг практически не участвует в этой механике. Из подмеченных улыбок или отчаяния, написанных на лицах прохожих, из огня, полыхающего в небе и на листьях тополей, из ледяного панциря, сковавшего веточки деревьев, возникают образы и видения, рождаются мысли, достойные того, чтобы перенести их в гротескной форме на бумагу или видео. Шесть километров полного одиночества в людской сутолоке. Две бутылки пива и четыре сигареты для разговора с самим собой. Шестьдесят минут ностальгии комком в горле по безвозвратно ушедшему и неясных ожиданий того, что ещё обязательно состоится.
Маленький магазинчик прилепившийся кирпичной постройкой к жилому дому. Минисупермаркетом называется. Супер-рынок, вот только мини. Но супер. Интересно, в Западной Европе тоже есть есть минисупермаркеты, или это чисто наше изобретение?.. На лице охранника, затянутого в чёрную форму с эмблемой одной из расплодившихся в городе охранных фирм, усталое равнодушие. В глазах покупателей (ну и странный здесь контингент — молодёжь отсутствует напрочь) усталое недовольство. На губах полных кассирш в белых халатах усталая злость. Такое впечатление, что все они настроились на мою психоэнергетическую волну. Все они недовольны тем, как у меня день прошёл.
— Омерзительный тебе денёк выпал, — мелькает в глазах редких покупателей.
— Не твой сегодня день. Пришёл тут нам настроение портить, — шепчет кассир.
Одному охраннику всё до лампочки: «Нашёл чем удивить. У меня все дни одинаковы».
— Что? — переспрашиваю у кассира.
— Два пятьдесят, говорю, — женщина в белом халате повышает голос и мотает головой, мол, ещё один такой покупатель, и охрипну.
— Держите, — растерянно протягиваю купюру и иду прочь от кассы.
— Молодой человек, а сдачу? — окликивает та, что за кассовым аппаратом.
— Извините, — комкая, запихиваю мелкие купюры в карман куртки.
«Ну и день сегодня! — мысленно восклицаю в сердцах и, опустив голову, выскальзываю на улицу. — А ведь ничто не предвещало такого паршивого денька».
Сегодня я не шёл, я летел на работу. Я парил в голубых небесах, планировал над земляничными полями. Мысленно посылал воздушные поцелуи всем девушкам планеты Земля. Словом, кружился в вихре грёз, пока часы не показали 11:30, и передо мной не возникла Анжелика с абсолютно отвлечённым видом и кружкой в руке...
Ох уж эти женщины! Порой хочется влезть в голову объекту интереса, чтобы посмотреть, какие таинственные процессы происходят в нейронном лабиринте. Как серия коротких замыканий и набор махоньких крутящихся шестеренок превращает предпосылки и наблюдения в выводы? Так интересно, что думает женщина о тебе! Так интересны её видение ситуации и дальнейшие действия! Ты, руководствуясь логикой, думаешь, что после Б стоит В. Это — естественно. Иначе и быть не может. Ты твёрдо знаешь, что не Г и не Д. Тем более не А! Даром, что ли, учился тридцать три года? Ан нет. Оказывается, что за Б может следовать А или в лучшем случае А/2...
Итак, 11:30. 20-е декабря 2005 года. Место действия — кабинет в одном из офисных зданий города.
Анжелика сидит рядом, греет ладони о кружечку с кофе и делает вид, будто вчера ничего не произошло. Будто бы не было магнетической дорожки между двумя парами глаз, не было прикасаний, что легче гусиного пуха. Не было ничего! Пытаюсь коснуться её пальцев, она прячет ладони. Завожу разговор об отношениях мужчины и женщины, Анжелика плавно переводит тему на служебные дела...
Что происходит, чёрт возьми?! Что означает её загадочный взгляд? Ничего не понимаю. Не хочу я говорить об основных фондах! Не хочу обсуждать структуру предприятия. Не хочу! Я злюсь. Я готов заскрежетать зубами так, что стены покроются инеем. Мелкие демоны устроили шабаш в голове. Давным-давно первая женщина сказала, что у меня на лице отражаются все эмоции. Не об этом ли свидетельствует многозначительная улыбка Анжелики? Мне в ней чудится тёплая насмешливая издёвка. Ох жаль, что рядом нет зеркала, чтобы посмотреть на себя со стороны. А в её зрачках отражаюсь маленьким, выпуклым. Не разгляжу там себя... Неужели вчера переборщил с женским сочувствием?
О, мне иногда хочется продать душу Дьяволу, чтобы в каждый момент знать, за какую ниточку потянуть марионетку, чтобы добиться желаемого результата. Но одергиваю себя. Вряд ли в этом духовном городе появится Люцифер с договором в руках. Вряд ли он заинтересуется мной — ещё не дорос до Фауста. Вдобавок есть опасность. Ловушка своего рода. Если знать все потайные рычажки, станет неинтересно. Неинтересно управлять женщиной, словно куклой в театре. Секс — никчемная цель. Использовать манипулятивную тактику ради секса — всё равно что забивать микроскопом гвозди. Пусть забивают те, у кого комплекс неполноценности. Которым больше нечем похвастаться, кроме как количеством женщин, побывавших в их постели.
— Алло, — неохотно нажимаю «приём» на трубке.
Какого беса тревожить нудной мелодией радиотелефона, если у меня нет настроения? Если в небесах, в которых летал до утреннего кофепития, прокричали: «Хорош. Приземляйся». «Аська» есть, вот ей и пользуйтесь. И вообще не трогайте меня сегодня. Мне нужно подумать.
— Олег, привет! — слышу голос Наташи, — Анжелика у тебя?
— Привет, — недовольно мямлю в трубку, — даю.
Анжелика, с сожалением на лице, бросая на ходу: «Урсуловой что-то понадобилось. Ещё увидимся!», выбегает из комнаты.
Опять эта Урсулова! Можно подумать, на её вопросы никто из других бухгалтеров ответить не может. Да что ж ей всё неймётся?
В углу монитора начинает мигать изображение жёлтенького конвертика. Наташа. Ей-то что нужно от меня? Моё эмоциональное самочувствие не ахти. Боюсь ответить так, что фразы воспримутся сухими или негативно окрашенными.
— Что-то Анжелика к тебе зачастила..., — решила по-доброму поддеть меня Наташа.
— Да? Не заметил, — мрачно поддеваю в ответ.
— Ладно. Это ваше дело, — во фразе Наташи чудится разочарованный вздох, мол, не хочу делиться радостями с подругой. — Вижу, что-то не то с твоим настроением. Случилось что?
— Потом расскажу... может быть.
— ОК. У нас тут в бухгалтерии тоже все носы повесили. Урсулова словно с цепи сорвалась. Отрывается на всех, — сетует Наташа.
— Надо же, — делаю вид, что удивлён.
— Олег, ты случаем руки к этому не приложил?
— С чего ты взяла?
— Да у вас вечные стычки. Она как с тобой пообщается, так ходит полдня мрачнее тучи.
— Не знаю. Я сегодня даже её не видел.
— Ну, хорошо. Не буду отвлекать тебя от работы.
От последней новости захотелось, чтобы настроение вышло из минуса относительно оси координат и уверенно поползло в положительную бесконечность. «Значит, Урсулова ознакомилась с письмом. Это очень и очень славно. Раунд закончился нашим перевесом. Мы подзаработали очков. А у кого-то их уменьшилось», — попытался расплыться я в самой довольной в мире улыбке. Не получилось. Это всё — мелочи по сравнению с поведением Анжелики.
Я, словно маленький мальчик, которому показали и тут же спрятали интересную игрушку, обиженно засопел, вспомнив сегодняшний день. Затем вскрыл зажигалкой бутылку. Треть содержимого приятно отяготила желудок, в зубах затлела сигарета. Сидя на металлической ограде, защищающей газон от вторжения людских ботинок, пытаюсь проанализировать женское поведение.
«Что же происходит? Может, мне всего лишь показалось, что она мной интересуется? Может, как это часто со мной бывает, я выдал желаемое за действительное? А если этот интерес возник и тут же погас? Или она испугалась возможного развития отношений и решила повернуть вспять? Всё-таки она ж замужем. А может, и не испугалась, может, интерес есть, но, проанализировав варианты, она задала себе вопрос: „А мне это нужно?“ и решила ограничиться исключительно служебными отношениями. Может, ей интересны мои дальнейшие действия, и она осторожно ведёт игру, просчитывая ситуацию, словно шахматную партию? Может, она тоже со мной хладнокровно в душе и искренностью на лице играет, как кошка с незадачливым мышонком, который вздумал всех перехитрить? — задаю себе вопрос за вопросом, перемещая сигарету из одного уголка рта в другой. — Мало верится. У Анжелики такое открытое, такое честное лицо! Такая непредвзятость и бесхитростность жестов и слов! У кого, глядя на неё, может возникнуть мысль о том, что Анжелика способна играть? Разве что в таких извращённых мозгах, как мои... О, Господи, вариантов-то сколько! Голову поломать можно».
Я в задумчивости хмыкнул. Пятерня почесала затылок. Вспомнилось, как с мамой перебирали старые чёрно-белые фото. «Какой невинный взгляд», — ткнул я тогда пальцем в своё изображение на семейной фотографии. «Умный взгляд, умные глаза, — возразила мама и махнула рукой. — А сейчас в них хитрость да лукавство». Ох, мама, мама. Знала бы ты, что превратило невинность моих глаз в цинизм.
Первая бутылка опустошённой полетела в урну. Ноги вновь потащили бренное тело по скудно освещенной мигающим неоном улице. Мимо людских статуй. Мимо металлопластика ларьков и влажного блеска газонов.
«Что ж, я сделаю полшага назад. Что ж, поделим „А“ на два, если тебе так хочется, Анжелика. Всё равно ты будешь моей. У меня в запасе ещё немало приёмов», — мои губы упрямо поджались. Походка стала твёрдой в своей уверенности. Захотелось, чтобы мой чеканный шаг отдался эхом от стен светящихся уютным домашним теплом многоэтажек.
...Нет, не суждено мне сегодня завершить свой вечерний моцион. Я это понял, когда на поясе запел песней «Bad Boys Blue» телефонный аппарат. «Lady Blue» — любимая композиция брата. Он звонит редко и только по делу... или пригласить на очередную оргию. В ту же секунду, как я нажал на «приём», связь оборвалась. Андрей предпочитает, чтобы ему перезванивали. Видно считает, что незачем тратить свои деньги на оплату услуг мобильной связи, если её вместо собеседника оплачивает фирма.
— Ммм. Да! — отвечает брат на мой обратный звонок.
Когда он такой фразой отвечает (а он всегда так отвечает) по телефону, я представляю его лицо, на котором играет сомнение «отвечать на звонок или нет». Впечатление такое, что даже уже нажав на «приём», он продолжает размышлять над этим архиважным вопросом и мычит с полсекунды. И затем, скрепя сердце и решившись, утвердительно и бесповоротно (мол, будь, что будет) отвечает: «Да!»
— Привет, братишка. Давно тебя не слышал, — мягко здороваюсь с Андреем.
— Привет, Олег. Время — семь, и ты, наверное, как всегда, пиво хлещещь, рукавом занюхиваешь. И, конечно же, один.
— Как ты угадал? Как дела?
— Проблема у меня. Не сказать, что серьёзная. Так, проблемишка, но долго тянется. И этим уже достала. Сам варианты решения исчерпал. Можешь подъехать, помочь?
— Да, конечно. Через час буду. Там же?
— Да, там же. Спасибо. Жду.
Каковы бы планы ни были на вечер, как бы ни притягивало меня убаюкивающее мерцание плоского экрана телевизора, как бы ни звал в свои объятия мягкий уголок, как бы ни завлекали мысленные кроссворды с ключевым словом «Анжелика», — у брата неприятности. Это — единственно близкий, по-настоящему, а не только по крови родной человек в этом муравейнике под названием «город». Брат есть брат. И у него проблема.
Бар с претенциозным названием «Мирабелла» встретил меня синевой качающегося в воздухе сигаретного дыма. Нелепая смесь запахов прогорклого масла и сгоревшего табака привычна для посетителей маленького невзрачного заведения, обшитого изнутри простой деревянной вагонкой. К полу прибиты деревянные, безыскусные столы, покрытые белыми, местами заляпанными жиром и прожжёными сигаретами, скатертями. Дешёвые канделябры под старину на стенах дают тусклый, но в общем-то комфортный глазу жёлтый свет. Деревянные стулья похожи на те, какие советская мебельная промышленность всучивала обывателю. Затоптанный мелковорсный ковролин давно утратил свой естественный зеленый цвет. Вся обстановка питейно-едейного заведения говорит о том, что здесь вы относительно недорого можете провести остаток своего свободного времени.
Брат, лицо которого периодически скрывается в табачном дыме, выпускаемом через ноздри, сидит в уголке. Пальцы щёлкают кнопками на мобильном телефоне. Перед ним — дежурная кружка кофе «американо» и пепельница, наполовину наполненная окурками. Наконец, он замечает меня, стоящего на пороге и напряжённо вглядывающегося в лица посетителей. Губы его растягиваются в радостной улыбке. Отвечаю тем же. Мы всегда рады видеть друг друга. Несмотря ни на какие обстоятельства. Будь то похороны или свадьба.
Андрей, будучи младше меня на полтора года, внешне выглядит взрослее. Может, лишние годы ему приписывает бородка-эспаньолка, а может, преждевременные залысины, — точно не могу сказать. Обычно посторонние, узнав, кто из нас старше, удивленно приподымают брови. Я бы не сказал, что двоюродный брат имеет склонность к определённому роду профессиональных занятий. Скорее, в том, что он владеет крохотным предприятием по монтажу автомобильных шин, сказывается простое желание не зависеть от каких-либо работодателей. Сам себе хозяин. Владелец сервисной точки и работник в одном лице. Реализовать желание расширить предприятие мешает не столько отсутствие сильных организаторских способностей, сколько врождённая доброта к людям. На его днях рождения родственники и друзья, поднимая бокал, постоянно выделяют именно эту черту характера. Что, впрочем, не мешает им злоупотреблять его безотказностью и готовностью простить всё. Увы, брату тяжело примириться с тем, что бизнес не терпит панибратского отношения. Закон бизнеса для всех одинаков: хозяин — один, все остальные на него работают. И, когда дело касается денег, панибратство, нетребовательность и мягкость отношения провоцируют элементарное воровство. Поэтому Андрей не нанимает с некоторых пор работников, а мечту о расширении бизнеса похоронил, словно иллюзию.
Тех денег, что приносит дело, вроде бы ему хватает. По крайней мере, не слышал жалоб. Брат нашёл по-своему рациональное применение денежным знакам — развлечения. В эту категорию, несмотря на десятилетнее пребывание в браке (а может, как раз и благодаря тому), попали и женщины. Женщинам он тоже нравится: юморист, добряк, да и внешность ничего.
— Рита, сделай, пожалуйста, ещё один «американо», — громко взывает Андрей к барменше, привставая и пожимая мою ладонь. — Будь лапочкой.
— Ну, рассказывай. Что нового? Где был? Что видел? Кого успел окучить за то время, что не виделись? — хитро сощурившись, предлагает брат, когда официантка принесла чашку с кофе, и, закурив очередную сигарету, откидывается на спинку стула.
Братик, как обычно, в своём амплуа: неброско, но со вкусом одет; на запястье японские часы с позолоченным браслетом; безымянный палец правой руки украшает золотая печатка с бриллиантом.
— Куда там мне до тебя? — смеюсь я. — Ничего нового особо не произошло. Работа. Дом. Дом. Работа. Утро. День. Вечер. Ночь. Снег. Дождь. Лучше ты давай рассказывай. Что стряслось?
Андрей рассказал мне о том, как полтора месяца назад один случайный приятель задолжал ему двести пятьдесят долларов. Брат с приятелем от нечего делать решили однажды вечером попытать счастья в игральных автоматах. Первый одолжил второму десятку с условием дележа выигрыша пополам. Его приятель крупно выиграл, но ввиду того, что имел долги перед товарищами по работе, попросил Андрея о недельной отсрочке платежа.
— Ну, вот. Как видишь, прошла уже не одна неделя, а воз и ныне там, — сетует Андрей.
— Полагаю, ты напоминал ему о долге?
— Время от времени напоминаю.
— А он?
— А он «завтраками» кормит, — удручённо отвечает брат.
— Ну, так двинь ему пару раз.
— Олег, — на губах Андрея играет усмешка, — ты бы видел этого крепыша из Бухенвальда. Я ж его коснусь — он умрёт.
— Эх, братик, доброта твоя до добра не доведёт. Помяни моё слово. Ладно,... я-то чем могу тебе помочь?
— Поговори с ним так, как ты умеешь.
— Урку нашёл.
— Ага, — смеётся брат.
— Хорошо. Где он?
— Сейчас подойдёт, — Андрей бросает взгляд на часы. — Вообще-то уже пять минут, как должен был быть.
Приятель Андрея перешагнул порог бара минут через десять после моего прихода. Засаленная искусственная дублёнка, застиранные джинсы и полусинтетический пуловер со скатышами на тёмной ткани, выдавали в их владельце работягу, уверенно болтающегося на грани бедности. Молодой парень, лет двадцать — двадцать пять на вид, тощ, как засохшая осина. На осунувшемся лице недобро светятся прямо-таки старческие глаза. Лоб не по возрасту покрыт мелкими морщинками.
После того, как мы заботливо усадили паренька посредине, прошу его рассказать собственную версию произошедшего. К чести хлопца, он повторил историю, чуть ли слово в слово.
— Что делать будем? — спрашиваю горе-приятеля, уставившись тому в глаза немигающим взором.
— В смысле? — переводит взгляд с меня на свои грязные ногти паренёк.
— Когда деньги отдашь?
— На следующей неделе. Пацаны, клянусь.
— Знаешь, — качаю головой, — хочу тебе верить. Если бы я тебе сейчас поверил, мы бы выпили по сто грамм хорошего коньяка и разошлись с миром. Но я тебе не верю.
— Почему?
— Потому что ты уже больше месяца отдаёшь Андрею деньги.
— У меня трудности. Мне негде жить. У меня долги перед ребятами с работы.
— Это — твои проблемы. И ни меня, ни Андрея они не касаются. У каждого из нас свои проблемы.
— Да какие у вас проблемы? Квартиры есть, хорошая работа есть, деньги есть. А сами за какие-то копейки меня тут терроризируете.
— Слышишь, брат, — обращаюсь к Андрею. — Он двести пятьдесят баксов копейками называет.
— Прих...л — смеётся брат.
— Мы начинали, так же как и ты, с нуля. И рассчитывали только на себя. И в автоматы не играли, — возвращаю взгляд на морщины паренька. — Слушай, ты меня уже злить начинаешь, щенок. Какого хрена тебя понесло в автоматы? У тебя лишние деньги есть? Я понимаю — Андрей. Так он инструмент покупает, аренду платит, квартиру содержит, жену одевает. А ты? Или ты считаешь, что автоматы дураки поставили? Из благотворительности? Что за мода пошла? Каждый считает: вот я сейчас выиграю штуку, завтра выиграю, послезавтра. Не жизнь — а рай... Работать нужно, а не на халяву надеяться... Ладно, это всё — риторика. И к делу не относится.
— Слушай, Андрюха, у меня тут есть тридцать долларов. Закажи-ка нам нормального коньяка. Грамм четыреста, — предлагаю брату и возвращаюсь к разговору с пареньком. — Поскольку я здесь по твоей вине, выпивка за твой счёт будет. Понял? Не слышу?
— Понял, — мрачно отвечает хлопец.
— Может, этому несчастью счётчик включить? — спрашиваю брата.
— Включайте, — приободряется горе-паренёк.
— Думаю, это бесполезно, — отзывается Андрей, — он сегодня же смоется из города.
— Не то что смоюсь, а вообще пойду повешусь или ацетона напьюсь. Завтра же. И моя смерть будет на вашей совести.
— Лжёшь ты! Лжёшь! — крикнул я и легонько шлепнул по подбородку паренька тыльной стороной ладони, тот от моего жеста шарахнулся назад. — Ты смерти не видел, салага. И я, и Андрюха видели её не раз. И знаешь что? В последнюю секунду жить хочется. И делаешь всё, чтобы выжить. Это — инстинкт... Впрочем, — продолжаю тусклым голосом, — мы тебе это можем устроить. Сейчас пойдём в каморку Андрея, возьмём верёвку и посмотрим, как ты вешаться будешь.
— У меня другое предложение, — замечает брат. — Я устал. Сейчас мы заведём его ко мне, и я отпинаю его со всей дури. Буду пинать, пока не устану. Деньги — не верну, зато оторвусь на славу.
Паренёк совсем сник. Во мне проснулась жалость к нему. Когда-то вот так и у меня, студента, деньги вымогали. Правда, ни за какие не за долги, а просто так. Потому что молодой и строптивый. Я уже был готов бросить измывательства, но подобную непоследовательность не понял бы ни брат, ни, как это странно бы ни выглядело, горе-должник. Что же делать, скажите? С точки зрения христианской морали, единственный выход — простить долги и ложь. С гражданской — подать в суд. С житейской...
— У тебя тиски есть на работе? — устало спрашиваю Андрея. — Пора завершать тему.
— Есть, а что?
— Сейчас отведём его. Зажмём пальцы в тиски. Начнём с мизинца. Будем давить кости до тех пор, пока что-то не придумает. Сегодня! Я не намерен сюда по такой причине каждый день ездить.
В глазах горе-приятеля появился животный страх. Руки паренька затряслись. Тело беспокойно заёрзало на стуле.
— Послушайте, пацаны, — жалобно протягивает он, — если вы мне руки сломаете, я же не смогу долг отдать. Я же руками гайки кручу.
Я встаю из-за стола, бросаю на скатерть двадцать долларов и дружелюбно хлопаю паренька по плечу: «Ничего, с левой начнём. Гайки крутить будешь правой. Вставай, пошли».
— Пацаны, в десять часов маршрутка приедет на станцию метро «....». Мама должна деньги передать на аренду комнаты, — сдаётся хлопец.
— Ну, вот. Видишь? Если хорошо подумать, выход всегда можно найти. Сейчас двадцать минут десятого, — смотрю на часы. — Возьмём такси. Тоже за твой счёт.
— Ты что? Серьёзно намеревался его отпинать? — спрашиваю брата, после того, как он получил со своего теперь уже не приятеля часть долга и рассчитался со мной за коньяк.
Мы сидели за стойкой уже другого бара и перед тем, как распрощаться, попивали натуральный кофе.
— Нет, конечно. У меня бы нога не поднялась. А ты, серьёзно решил ему пальцы сломать?
— Нет, конечно. Это — всего лишь игра.
— Спасибо за представление, Олег.
— Не за что, обращайся, — ухмыляюсь я.
«ЭТО — ВСЕГО ЛИШЬ ИГРА, — подумал я, заходя в маршрутное такси, следующее в мой спальный район. — У одного после пары таких случаев унижения сломается психика, и он сопьётся. Второй окажется мстительным, и в его руке окажется нож. Третий переживёт насилие над собственной личностью, загонит внутрь себя боль, и при случае унизит более слабого. Тот слабый, в свою очередь, или сопьётся, или возьмёт в руки нож и унизит более слабого. Тот слабый, в свою очередь...»
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Опубликовано на сайте Поле надежды (Afield.org.ua) 11 июля 2007 г.
ПРОИЗВЕДЕНИЯ ДМИТРИЯ ЛОБОВА:
Несостоявшаяся реальность, или Состоявшаяся нереальность. Рассказ
Один день. Рассказ
Отпускаю тебя. Рассказ
История одного утра. Рассказ
Сердце. Повесть
Aug 21 2007
Имя: Ирина
Город, страна: Украина
Отзыв: Уважаемый Дмитрий! прекрасная повесть, с нетерпением буду ожидать продолжения. Если есть возможность, сообщите где и когда можно прочитать окончание повести.
