Проснулась она от прикосновения к своей щеке первых утренних лучей.
Рассвет в январе ранним не назовёшь... поэтому можно считать, что проснулась она в это утро довольно поздно.
Девушка села на кровати и долго смотрела на неровности подрагивающих солнечных лучей, пока они в её глазах не превратились в нечто, покрытое множеством светящихся шерстинок.
Мириады крохотных золотистых пылинок кружились в воздухе, липли к подрагивающим шерстинкам лучей и исчезали... другие занимали их место, и продолжали кружиться в танце, который, наверное, назывался — «суета сует»... или что-то в этом роде.
— А что, если это, — думала Эльвира, — не просто пылинки, а души людей, которые напрасно растратили время, отведённое им для жизни на земле; не прожили свои дни и ночи, а попусту просуетились... и остались ненужными, неинтересными ни богу, ни дьяволу...
Эльвира взмахнула ресницами и с ужасом подумала, что если следовать её теории, то большинство человеческих душ не нашло себе приюта ни в царстве света, ни во тьме бездны, и мотается по земле облаками пыли туда-сюда.
Туда-сюда! Какой кошмар! Если оглянуться вокруг да призадуматься, то суетных душ становится больше с каждым веком, да что там с веком, с каждым днём.
Эльвира вздохнула, — ой, не зря бабушка говорила, что раньше пыли было значительно меньше... А сейчас — только генеральную уборку сделаешь, а наутро, глядь, опять всё пылью подёрнулось. Да, совсем запылила мир суета.
Эльвира провела тыльной стороной руки по глазам. Позевнула и слезла с постели. Подошла к окну и открыла форточку. Морозный воздух опалил её тёплое от недавнего сна лицо.
За окном чёрными орущими пятнами метались вороны и галки.
— Чего им не сидится спокойно? — подумала Эльвира.
В это время зазвонил телефон. Эльвира посмотрела на часы. Ровно десять.
— Кто бы это мог быть, — вздохнула она и нехотя сняла трубку.
— Да, — произнесла Эльвира.
— Эля! Это ты?! — донёсся до неё взволнованный, нетерпеливый голос, — здравствуй!
— А... — протянула она, — это ты, Андрюш, привет.
— Ты сегодня после обеда свободна?!
— Не знаю...
— Как, то есть, не знаешь?..
— Я ещё не решила.
— Эленька! Пожалуйста, умоляю тебя! Давай встретимся!
— Зачем?
— Погуляем. День такой чудесный! Солнечный! Ведь не собираешься же ты сидеть дома?!
— Мне физику надо учить.
— Ну не целый же день! И потом... — он запнулся.
— Что потом? — переспросила Эльвира.
— Мне поговорить с тобой нужно. Можно, я зайду за тобой?
Эльвира отчётливо представила, как он затаил дыханье и с надеждой ждёт её ответа.
— Ладно. Заходи в четыре.
— Вечера?
— Андрюш, ну не утра же?!
— Элечка! Ты просто прелесть! — радостно воскликнул юноша.
Эльвира не стала слушать дальнейшее излияние восторга. Позевнула и положила трубку.
АНДРЕЙ
Андрей Артамонов был давно и безнадёжно влюблён в Эльвиру.
И если поначалу его чувство не было безответным, то со временем стало таковым.
Их роман, если эти зыбкие отношения можно было назвать романом, начался в шестом классе.
Ничто тогда не предвещало, что из угловатого подростка Эльвира превратится в ослепительную красавицу. Разве что её волнистые каштановые волосы, которые уже и в ту пору были прекрасны...
Характер же у Эльвиры был несахарный. Она гоняла мальчишек и щёлкала их по любому поводу. С ней не рисковали связываться даже самые драчливые из них. Никто не был уверен, что Эльвира не выкинет чего-нибудь такого, от чего сам сиганёшь из окна без посторонней, так сказать, помощи.
За глаза Эльвиру звали манулом.
Манул — это такая дикая кошка — милая и пушистая с виду. Но даже если она ранена, охотники не решаются к ней приближаться.
Андрей в это же самое время считался самым красивым мальчиком в классе. Зеленоглазый, белокурый, он одним своим движением сводил одноклассниц с ума. Так что Эльвира, влюбившись в него, была неоригинальна.
Андрей не был высок ростом, но был как-топо-особенному строен. Его движения были полны девичьей лёгкости и лебединой грации.
Русые волнистые волосы, высокий лоб и чёткий рисунок крупных губ делали его внешность волнующей.
Эльвира сходила с ума, глядя в его огромные, зелёные, почти кошачьи глаза.
Однажды она дождалась его возле школьного крыльца и сказала, что всё время думает только о нём, что её сердце не сидит на одном месте, а прыгает по всей грудной клетке.
Она не сводила с его лица своих пронзительных топазовых глаз, и зрачки её становились всё шире и шире.
А он, вместо ответа на её признание, как-то неловко переступил с ноги на ногу, залился пунцовой краской, промямлил не разберёшь что и убежал.
Эльвира была ошарашена. Она даже подумала о том, чтобы заплакать. Но слёзы не желали капать из её вспыхнувших глаз.
— Значит, он меня не любит, — сказала она себе и прислушалась к своему сердцу.
Потом постучала своим маленьким кулачком по груди, — сердце! Ты меня слышишь? Запомни, ты не должно любить того, кто меня не любит. Запомнило?!
Ответа девочка не услышала, но посчитала дело решённым.
Каково же было её изумление, когда на следующее утро она увидела возле своего подъезда Андрея. Он сидел на скамейке и носком ботинка выписывал на земле какие-то вензеля.
— Эй, что ты тут делаешь? — окликнула его Эльвира.
— Тебя жду, — ответил он и быстро подбежал к девочке, — давай, я понесу твой портфель, — он протянул руку.
— А почему ты вчера убежал? — спросила она сердито.
— Не знаю, — он пожал плечами и снова покраснел, — я просто растерялся.
— Значит, я тебе нравлюсь?
— Ага.
Эльвира милостиво протянула ему свой тяжёлый портфель.
В седьмом классе у Эльвиры появилась красивая школьная сумка. Девочка очень любила её и презрительно морщила нос при одном только слове «портфель».
Андрей каждое утро встречал её возле подъезда, вешал себе на плечо её новую сумку, и они отправлялись в школу.
В восьмом классе они впервые поцеловались а подъезде.
— Ты выйдешь за меня замуж, когда мы станем взрослыми? — спросил Андрей.
Эльвира рассмеялась и быстро-быстро взбежала по лестнице на свой этаж.
Он услышал, как отворилась и захлопнулась за ней входная дверь.
Почесав задумчиво свой нос, Андрей отправился домой.
Прошёл ещё год. И после девятого класса Андрей стал меняться, и не в лучшую сторону. Исчезли плавность и грация. Уже никто не говорил о нём:
— Смотрите, как лебёдушка плывёт.
Губы Андрея перестали быть припухшими, волосы потемнели, нос стал слишком велик, а голос, нежный голос, лишился мелодичности и гудел теперь, как разлаженная труба.
Девчонки влюблялись в других ребят...
Эльвирина влюблённость тоже постепенно испарялась.
Правда, она больше ни в кого не влюбилась, но неожиданно расцвела и стала красавицей. За ней стали бегать не только одноклассники, но и мальчики из старших классов.
Эльвира же тем временем налегала на учёбу. Она поставила себе цель — во что бы то ни стало, с первого раза поступить в университет.
На своих ухажёров она даже краем глаза не смотрела.
Андрей по-прежнему носил её сумку, и никто не догадывался, что сердце Эльвиры свободно.
Девушка здраво рассудила — зачем менять Андрея на кого-то другого, если ей всё равно...
Окончив школу, Андрей поступил в тот же университет, что и Эльвира.
Родители юноши гордились, что сын стал студентом.
Мать Андрея всю жизнь проработала за крохотную зарплату в библиотеке.
Отец тридцать лет простоял у станка на заводе.
Две старшие сестры Андрея были уже замужем.
Родительской семье всегда не хватало денег, экономили на всём — даже на хлебе.
Теперь же Андрею казалось, что всё складывается как нельзя лучше — они с Эльвирой окончат университет, поженятся, и у них настанет счастливая жизнь.
Эльвира, в свою очередь, ничего такого и в мыслях не держала.
Уже на первом курсе у неё появились новые интересные знакомства. И она мягко намекнула Андрею, что детство кончилось...
Но он не понял её слов и продолжал бегать за ней, как дворняжка, у которой однажды почесали за ухом.
Лишь спустя несколько месяцев он с ужасом понял, что Эльвира безразлична к нему. Андрей увидел её в парке с Борисом, который учился в этом же университете. Они сидели на скамейке и целовались, не замечая ничего вокруг.
Борис был спортсменом. Он занимался лыжным спортом. Выигрывал соревнования. У него были свои «Жигули» — девятка вишнёвого цвета — предмет его гордости и зависти его сокурсников.
Андрей выдержал до вечера. Сначала он хотел позвонить Эльвире, но потом передумал. Приехал к ней домой, и, едва Эльвира открыла дверь, обрушился на неё с упрёками, которые только развеселили девушку.
На этот раз Эльвира напрямик объявила неутешному Андрею, что их детский роман в прошлом, на что она ему уже не раз и не два намекала, но если он такой непонятливый, то сам виноват. После этого она просто-напросто захлопнула дверь перед его носом, который давно уже не вызывал у неё никаких чувств, кроме досады на его надоедливость.
Для Эльвиры всё было просто и понятно.
Андрея же вероломство возлюбленной бросило в пучину отчаяния.
Учёба перестала его интересовать, и если он ещё продолжал ходить на занятия, то это только для того, чтобы видеть Эльвиру.
Порой где-то в глубине его сердца вспыхивала надежда, что ещё не всё потеряно, что Эльвира одумается и вернётся к нему.
Он дни и ночи думал о том, как вернуть её. В конце концов, он пришёл к мысли, что всему виной автомобиль Бориса, именно из-за него Эльвира стала с ним встречаться, ведь он каждое утро заезжает за ней, а после занятий привозит домой.
Андрей продолжал ходить за девушкой по пятам, вылавливая из течения времени скупые минуты её расположения.
И вот теперь, услышав, что Эльвира согласилась с ним встретиться, Андрей чуть до потолка не подпрыгнул от радости.
Во время их телефонного разговора он так крепко сжимал трубку, что пальцы его побелели.
Услышав длинные гудки, когда Эльвира закончила разговор, он опустил трубку на рычаг и встряхнул занемевшей кистью руки.
— Ну вот, она согласилась, — произнёс он вслух и кинулся к верхнему ящику стола. Там у него лежали скопленные с огромным трудом деньги.
Пересчитав мятые бумажки, он облизнул пересохшие губы и тяжело вздохнул.
На дискотеку их явно не хватит. Что же делать? Сейчас не то время, когда девушку можно было пригласить в кино и угостить мороженым.
Андрей решил занять деньги у сестры. Он выбежал в прихожую. Накинул пальто, с отвращением посмотрел на свои старые ботинки и натянул их на ноги. Нахлобучил порыжевшую от времени шапку и выбежал из квартиры.
...На его счастье сестра оказалась дома и деньги дала.
Ровно в четыре он нажал на звонок Эльвириной квартиры.
Дверь распахнулась.
— А, это ты, — сказала девушка без особой радости, — заходи. Я сейчас оденусь.
Он увидел, что Эльвира достала из шкафа толстые брюки и шерстяной свитер.
— Нет, Эля! Надень что-нибудь другое! — воскликнул он.
— Это ещё зачем? — спросила она недоумённо.
— Мы пойдём в кафе. Я приглашаю тебя поужинать! — объявил Андрей торжественно.
— А на какие шиши? — поинтересовалась она холодно.
— Это моё дело, — буркнул он и покраснел.
— Ты что, у родителей выпросил или у сестры? — нахмурилась Эльвира.
— Ну почему ты такая жестокая?! — воскликнул он.
— Не жестокая я. Просто мы договорились пойти погулять. Вот и пойдём гулять. Деньги, которые занял, верни.
И, глядя на его пасмурное лицо, добавила, — Андрюш, да брось ты! А то вьюга начнётся. Нагонишь тут туч, — Эльвира рассмеялась. Подошла к нему, дотронулась до плеча и сказала тихо, — не надо усложнять жизнь себе и другим. И вообще, давай дружить.
— Я не хочу дружить, — выдавил Андрей через силу.
— Ну и зря.
— Элька!!!
— Что, Элька? Разве в школе мы с тобой не дружили? Ты тогда был таким забавным, и мне нравилось с тобой гулять.
Андрей ещё больше нахмурился и закусил нижнюю губу.
Но Эльвира не придала этому никакого значения, она щёлкнула его легонько по носу и сказала, — тряхнём стариной!
Уже из другой комнаты до него донёсся её заливистый смех.
Через несколько минут она появилась перед ним в брюках и свитере. И он, наконец, уяснил, что ни в какое кафе они не пойдут. Эльвира решительно настроена на прогулку. В прихожей она надела сапоги до колен и меховую куртку с капюшоном.
— Пошли, рыцарь! — она бесцеремонно дёрнула Андрея за рукав, а потом и вовсе вытолкала за дверь. Он услышал, как два раза щёлкнул замок, и понуро побрёл по лестнице вниз.
— Андрюша! Улыбнись, — сказала девушка, когда они вышли из подъезда, — а то у «Весёлого молочника» молоко прокиснет.
Он не понял её шутки. Посмотрел на небо и увидел плавающую между облаков мандариново-жёлтую луну. Несколько минут спустя пошёл редкий снег.
Эльвира захлопала в ладоши и закружилась на месте.
— Какая чудесная погода! — воскликнула она, взяла Андрея за руку и потащила по бульвару. Он едва успевал за ней, замечая краем глаза, как яркие лучи предзакатного солнца стелются по глубокому снегу, цепляясь за сухие травинки и утопая в углублениях. То там, то тут синяя впадина на снегу заполнялась алым светом и превращалась в красную лужицу.
— Совсем как кровь, — почему-то подумал Андрей.
— Андрюш! — услышал он голос Эльвиры, — может, зря мы лыжи не взяли? А? Покатались бы в парке.
— Ты всё ещё со своим Борисом не накаталась! — почему-то вырвалось у него со злостью.
Эльвира остановилась, — ты позвал меня, чтобы ругаться? — спросила она.
— Нет, — опомнился Андрей, — прости, сорвалось.
— Ладно, пошли, — она снова потянула его за руку.
Закат отгорел, и последние его брызги утонули в снегу.
Теперь луна в небе чувствовала себя единовластной хозяйкой. Она забросила свой серебряный невод в тёмную синеву космоса и, вытянув его, высыпала щедрый улов — полные сети крупных ярких звёзд.
Они засияли в небе и осветили снег, скрипящий под ногами. Мириады искр переливались холодным серебром.
— Посмотри! — сказала Эльвира и подвела его к стеклянной будке, в которой в тёплое время года продавались билеты в летний кинотеатр.
Луна так освещала заиндевевшие окна, что создавалась иллюзия освещения изнутри.
— Там никого нет, — почему-то сказал Андрей.
— Конечно, нет, — засмеялась Эльвира, — но зато красиво.
— Может быть, всё-таки пойдём в кафе? — спросил он без особой надежды.
— Пойдём, — согласилась она, — но в другой раз.
Андрей глубоко вздохнул. А Эльвира, не снимая чёрной обтягивающей перчатки, стала водить пальцем по морозным узорам на окне.
— Между прочим, — сказала она, — такую ажурную роспись можно увидеть только у нас.
— Это ещё почему? — искренне удивился Андрей.
— На Западе окна другие, — ответила Эльвира, — впрочем, скоро и у нас дедушке Морозу его кисточка не понадобится. Все перейдут на европейские стандарты.
— Не перейдут, — успокоил возлюбленную Андрей, — у нас свой путь.
Эльвира звонко рассмеялась, — какой ты смешной, Андрюша!
— Почему? — удивился он.
— Да как тебе сказать... — она пожала плечами, — смешной, да и всё.
— А Борис не смешной?! — обиделся он.
— Опять ты за старое! — рассердилась Эльвира.
В глубине души она уже давно сожалела, что согласилась на эту прогулку, — знаешь, я лучше домой пойду, — сказала она решительно.
— Нет, Эльвира! Не уходи! — он забежал вперёд и стал у неё на пути, — у меня с языка сорвалось. Прости.
— Андрюш! Ну, сколько можно. Прямо как маленький.
Она столкнула его с тропинки и направилась к дому.
Он неотступно следовал за ней следом, но Эльвира не обращала больше никакого внимания на его нудное бормотание.
Удерживать же её силой он не решался. Эльвира по-прежнему могла вытворить всё, что угодно, если её вывести из себя.
— Элечка! Эля! — воскликнул Андрей, — я не хотел тебя обидеть! Не уходи! Ну, пожалуйста, Эля! Одно словечко!
Эльвира нехотя остановилась, — говори.
— Мы так давно знаем друг друга, — произнёс он нерешительно.
— Ну?
— Давай поженимся!
Эльвира секунду или две смотрела на него молча, а потом громко расхохоталась.
— Шутник, — сказала она сквозь смех, — а кормить нас будут твои родители или сёстры?
— Нет! Я брошу институт и пойду работать.
— Кем? Грузчиком на рынок?
— Хотя бы!
— Глупо, очень глупо, — она подошла к нему, взяла юношу за воротник куртки и сказала тихо и проникновенно, — Андрюшенька, радость моя, брось дурить, а?
— Я не могу без тебя, Эльвира!
— Вздор! И вообще, мне надоело с тобой нянчиться.
Она взглянула ему прямо в глаза, — я иду домой. И ты тоже. И не смей больше за мной тащиться. Понял?!
— Понял, — он уронил голову.
— До свиданья, — Эльвира повернулась к нему спиной и спокойным шагом пошла в сторону своего дома.
— Прощай, Эльвира! — выкрикнул он.
Девушка не обернулась.
— Попридуривается и успокоится, — решила она про себя, — ведь так уже было не раз.
...Над землёй закувыркались низко нависшие тучи. Они трясли своими пропылёнными овчинными полушубками, вытряхивая на землю белый прах.
Куда запропастилась луна? От звёзд не осталось и следа. Тьма стала непроглядной. И только снег валил и валил с неба.
Дрожали озябшие берёзы, едва прикрывшись кисеёй плакучих ветвей.
Заснеженные вязы, спотыкаясь, вязли в снегу.
...Странная тень, обтекаемая ветрами, стояла на сквозняке, не шелохнувшись.
Старый «москвич», занесённый снегом по самую макушку, спокойно дремал у обочины.
Его хозяин, по-видимому, был уверен, что столь древний конь с не раз помятыми боками не привлечёт ничьего внимания. Ну какому злоумышленнику нужен этот старый мерин?..
Увы... Он заблуждался.
Андрей без особого труда открыл дверь. Главное было — вызволить конягу из снежного плена.
Юноша сел на переднее сиденье. Завёл мотор. Положил голову на руль и застонал. Сердце гулко билось у самого горла.
— Эх! Была, не была! — воскликнул он. Нажал на акселератор и потянул на себя рычаг коробки передач.
— Эльвира уходит! — билось в его разгорячённом мозгу.
Автомобиль проснулся, закряхтел, зачихал, протёр глаза и вздрогнул. Не поняв до конца, зачем его разбудили в столь поздний час, тронулся с места.
Андрей резко прибавил скорость.
И в это время окончательно проснувшийся «москвич» словно взбесился. Он попытался избавиться от непрошенного седока любой ценой.
Автомобиль бросало из стороны в сторону. Снег, точно пена, густыми хлопьями падал с его взмыленных боков.
Непроглядная ночь, хохоча, навалилась на лобовое стекло. Дико взвыли тормоза. Душераздирающий крик. И хрипенье...
Эльвира вздрогнула. Остановилась, ничего не понимая. И вдруг ужас охватил ее, и она помчалась назад, на крик. Её ноги скользили, два раза она споткнулась о что-то в темноте и едва не растянулась, но, взмахнув руками, как птица, удержала равновесие и снова побежала, не разбирая дороги. Снег летел ей навстречу и застилал глаза.
— Андрей! — закричала она, — Андрей!
Но никто, никто не ответил ей.
Весь город казался упрятанным во тьму.
Эльвира уже отчаялась что-либо разглядеть. И в это время выглянула луна. Багрово-красная, как подбитый глаз циклопа.
У Эльвиры от одного вида этой луны мурашки пробежали по телу, но она преодолела свой страх и продолжала идти на крик, проглоченный тишиной.
Усилившийся ветер стал подобен великану, который встал на её пути. Он развёл руки в стороны, и его холодный плащ, взметая снежные искры, швырял их навстречу Эльвире, опаляя лицо... и сердце. Но она всё равно продолжала идти.
Девушка и ветер. Никто не хотел уступать. Никто.
Эля сняла перчатку и провела рукой по лицу, очищая его от снега.
Ветер сменил тактику. Превратившись в белого змея, он стал оплетать её ноги леденящими кольцами позёмки, затрудняя и без того трудные шаги.
Быстрая тень пронеслась высоко в небе, так высоко, что, казалось, задела луну.
Однако профиль тени был наклонён к земле. Она пристально следила за крохотной точкой, упрямо двигающейся в выбранном направлении.
Тень как-то странно вздохнула и пропала, точно и не было её никогда на фоне ночного неба...
Тем временем ветер, обратившись в разбуженного среди зимы разъярённого медведя, раскачивал длинный бледный фонарь, похожий на перепуганного насмерть тощего интеллигента в очках.
Хлопья мокрого снега залепляли стёкла.
Эльвира зажала рот перчаткой, чтобы не закричать во весь голос.
Она увидела старый «москвич», вдавленный в столб. Разбитые фары автомобиля были подобны закатившимся глазам издохшего в страшных муках животного.
За рулём был Андрей, вернее то, что от него осталось...
Эльвира попятилась назад, не в силах отвести глаз от кровавого зрелища.
Она по-прежнему зажимала рот рукой.
Отойдя на несколько метров, Эльвира внезапно увидела у себя под ногами каплю крови, которая алела точно озябший снегирь... и разрывала сердце.
И эта капля крови — красная точка на снегу была последней точкой в жизни Андрея.
Огромная чёрная птица, шумя крыльями, спикировала вниз.
И тут Эльвира не выдержала и закричала.
Она побежала прочь, не оглядываясь.
Ветер, мешая жалобные стенания со страшным хохотом, сорвал снежный саван с деревьев и их костлявые руки теперь пытались схватить бегущую девушку. Они один за другим выскакивали из темноты, и их чёрные скрюченные пальцы, как когти, скребли по норковому меху куртки, дёргали за капюшон.
...Эльвира не помнила, как она добежала до дома, как ворвалась в подъезд и взлетела на свой этаж.
Её окоченевшие руки с трудом справились с ключами. Она открыла дверь, вбежала в прихожую, и, закрывшись на все замки, прижалась спиной к двери.
А потом тихо сползла вниз.
Несколько минут Эльвира, не шевелясь, сидела на полу.
Затем встала, сбросила сапоги и куртку. Пошатываясь, вошла в комнату.
...В её любимом кресле кто-то сидел. Она видела только его широкие плечи и затылок.
— Эй! — окликнула Эльвира хриплым голосом.
Фигура в чёрном тотчас поднялась с кресла и направилась ей навстречу.
Девушка отшатнулась.
— Эля! Это я, твой Елисей. Ты не узнала меня? Что с тобой, любимая? Ты плохо выглядишь, — он заглянул в её расширенные от пережитого зрачки.
Она смотрела на него и молчала, точно неживая.
— Эля! — он обнял её и тихонько встряхнул за плечи.
— Андрей... — выдохнула она.
— Что Андрей?
— Он... Он разбился. Понимаешь, его больше нет?!! — голос Эльвиры сорвался на крик.
— Успокойся, пожалуйста, — он привлёк её к себе и стал гладить растрепавшиеся волосы девушки, — ничего нельзя поправить, значит, не надо об этом страдать.
Она посмотрела в его глаза, — как это?..
— Но ведь ничего не изменить... — прошептали губы Елисея.
— Ничего, — машинально повторила она, — ничего. О, господи!
Он быстро прижался губами к её ослабевшим устам, и сухое пламя его губ проникло в её сердце.
— Елисей! — жарко выдохнула она, оторвавшись на миг, — Елисей! Желанный мой! Елисей!
— Полетим ко мне! — прошептал он, целуя её лицо и шею.
— В твой замок? — засмеялась она, позабыв обо всём.
— Да, дорогая.
— Но он не нравится мне, — сказала Эльвира, улыбаясь, — абсолютно не нравится.
— Почему?..
— Он загромождён и запылён. В нём кучи средневекового хлама.
— Пусть будет так, как ты говоришь, — его голос стал вкрадчивым, — но ведь там есть... милая комната, которая тебе приглянулась...
— Ты говоришь о своей спальне? — спросила она напрямик.
Он молча кивнул.
Топазовые глаза Эльвиры вспыхнули, и все оттенки янтаря проявились в этом чувственном огне. — И ты будешь моим? — спросила она жадно.
— Навеки! — Елисей прижал руку к сердцу.
Эльвира весело рассмеялась. Его чопорные манеры приобретали в её глазах некую прелесть.
— Он так мил... — подумала девушка.
— Не будем терять драгоценного времени, — произнесла Эльвира лукаво и прильнула к губам Елисея.
Он обнял её и краем своего плаща прикрыл ей глаза.
...Когда плащ, шелестя, отхлынул, они уже были в его замке.
Но на этот раз в старинном дворце было так светло, словно в нём поселилось солнце.
Казалось, что неведомый свет льётся сквозь цветные стёкла в обоих направлениях. Эльвира была очарована. Её душа томилась в нетерпеливом ожидании.
Ей хотелось слиться с Елисеем немедленно!
Но он точно нарочно отдалял минуту блаженства. Улыбался, глядел ей в глаза и медлил! Медлил! Медлил! Заставляя её томиться сладкой мукой ожидания.
И плоть, и дух Эльвиры уже были подобны грозди винограда, сочащейся соком любви...
— Всё! Я больше не могу! — хотелось воскликнуть ей, но она, закусив губы, молчала, медленно ступая вместе с ним по роскошным коврам, устилающим всё вокруг.
Елисей бережно поддерживал её руку и вёл Эльвиру по залам дворца, наполненным светом, блеском и ароматами...
Цветные блики, как слёзы радуги, катились по стенам.
В мраморных бассейнах бились фонтаны. Одни из них высоко, точно хрустальные стрелы, выбрасывали свои струи, другие же едва-едва приподнимались над чашей, вздыхая и шепча нежнейшие сказки прекрасным нимфеям.
По зелёной траве гуляли павлины и фазаны.
Сверкали всеми цветами радуги султанские куры. Их ярко-красные глаза сверкали каплями горячего рубина.
Райские птицы охорашивались и расправляли свои великолепные перья.
Воздух в другом зале был влажным и одуряюще-сладким.
Мраморные статуи прятали улыбчивые лица среди веерных пальм и в зарослях папоротников.
Причудливые орхидеи росли в бамбуковых корзинах, ползли по стенам, свешивались с потолка.
Одни из них были подобны колыханию розового утреннего тумана. Другие казались огромными птицами, раскрывшими свои яркие крылья, а третьи, образуя многоцветковые соцветия на длинных поникающих цветоносах, походили на стаю мотыльков фантастической окраски и формы. Их аромат кружил голову и сводил с ума.
Эльвира увидела нечто, окончательно потрясающее воображение — огромные светло-жёлтые цветы на направленных вниз цветоносах казались сотнями раскрытых драконьих голов. Все они были густо усеяны светло-фиолетовыми пятнами, похожими на глаза. И у каждого цветка мясистая, длинная губа. Чудовища источали запах ванилина.
— Что это? — невольно отклоняясь, спросила Эльвира.
— Нравится?! — воскликнул Елисей.
— Брр... Нет.
— Жаль. Это орхидея — Стангопея глазковая. А вот, посмотри сюда!
Эльвира проследила за взмахом его руки и увидела крупные жёлтые цветки с тёмно-пурпуровыми полосами. Толстая губа цветка казалась вылитой из воска.
Она была усеяна множеством мелких крапинок пурпурного цвета.
— Ну, это уже тигриная охота... — пробормотала Эльвира.
— Совершенно верно! — воскликнул обрадованный Елисей, — это Стангопея тигровая.
— Скучно, — сказала Эльвира.
— Что?!
— Мне кажется, что мы пришли сюда не на экскурсию, — она обвила его шею и заглянула в его глаза.
— За твоей спиной Фаленопсис. Оглянись. Он растёт на стволах и ветвях деревьев, а иногда и на обомшелых скалах. Точно бабочки с мраморным узором, кружат в воздухе его цветы.
— К чёрту Фаленопсис! — решительно заявила Эльвира.
— Я хотел бы показать тебе ещё свои пестролистные драгоценности.
— Обойдусь!
— Но разве ты не хочешь увидеть живое золото, рубины, серебро и бронзу, возлежащие на зелёном бархате?
— Нет, дорогой, — Эльвира покачала головой. — Я хочу увидеть тебя возлежащим на постели под балдахином. Ты, наверное, прекрасно будешь на ней смотреться, — губы Эльвиры тронула улыбка. Она сорвала несколько орхидей и украсила ими волосы Елисея, — ну, вот, а теперь пойдём, — и она настойчиво потянула его за руку.
— Хорошо, — сказал Елисей. Вынул из кармана хрустальный шарик и перебросил его с ладони на ладонь. Ослепительное сияние брызнуло вверх фейерверком звёзд! И вдруг обрушилась темнота. Полная темнота. У Эльвиры было такое состояние, словно она оказалась в бездне. Но через миг всё изменилось.
Они стояли друг против друга.
— Как дуэлянты, — невольно пронеслось в мыслях Эльвиры.
Елисей держал в руках два великолепных хрустальных бокала, безукоризненно вырезанных из наипрозрачнейших кристаллов.
Оба бокала были наполовину наполнены густо-красным вином. Один из них Елисей протянул Эльвире. Она приняла его и сделала первый глоток.
Елисей засмеялся. Ослепительная молния ударила в самую сердцевину замка.
Всё загрохотало и зашаталось вокруг. Казалось, что древний замок развалится на куски, и Эльвира, так и не вкусив блаженства, погибнет вместе с возлюбленным под обломками гигантского сооружения.
Но ничего подобного не произошло. В пустых залах смолкли раскаты грома, и только эхо долго чихало от пыли, накопившейся в них за столетия.
Эльвира перевела дыхание, залпом допила вино и спросила, — послушай, дорогой, ты случайно не Копперфильд?
Он покачал головой.
— Меня твои шуточки достали, — сказала Эльвира.
— Учту.
— Вот-вот, сделай милость, учти!
— Не сердись, — прошелестели его губы, — оглянись.
Эльвира повернула голову. — О! — вырвалось у неё, — заветная комната...
...Вспыхнули нежным розовым светом драпировки на стенах, точно щёки зари, охваченной внутренним трепетом предвкушения страсти...
Сердце Эльвиры забилось часто и тревожно. Губы приоткрылись.
...Старинное трюмо ловило розовые отсветы и роняло их отражёнными бликами на благоухающую ветвь жасмина в хрустальной вазе.
Душа Эльвиры расправила крылья и рвалась вон!
— Елисей!..
Он опустился перед ней на колени и склонил покорно голову. Чёрные волосы блестящим потоком лились, закрывая его лицо... глаз... губы...
— Елисей!.. — задыхаясь, простонала Эльвира.
...Распахнулось окно. Воздушные волны всколыхнули серебряные цепи, льющиеся с потолка, и зазвенели серебряные колокольчики, унизывающие их, точно сладкозвучные птицы ветви волшебного леса. Запели нежными голосами, опьянили сердце... растревожили пуще прежнего.
Белые длинные свечи в старинных канделябрах дразнили воображение стекающими медленно по всей длине восковыми каплями...
— Елисей! — Эльвира подхватила любимого и потянула вверх. Он поднялся с колен, заглянул ей в глаза и улыбнулся многообещающей улыбкой... падшего ангела.
Потом попятился, сделал шаг в глубину комнаты, ещё и ещё один. Упал, закрыв глаза, на кровать из тёмного дерева, покрытого, точно утренней росой, белой-белой инкрустацией из жемчуга.
Вздохнул балдахин, и усилилось ощущение свежести... непорочности...
Туман заволок сознание Эльвиры, и только одна-единственная фраза сорвалась с её губ, — я хочу тебя, мой любимый!..
Елисей вздохнул и застонал от её слов, чем окончательно свёл Эльвиру с ума.
На автопилоте она достала пачку презервативов, разорвала упаковку и положила один из них на ладонь желанному Елисею.
...Ночь блаженства, пропитанная ароматами диковинных цветов, озвученная незримыми голосами, ласкающими слух, ночь слаще мёда, пьянее вина, накатила на них.
И влажное пламя с лиловых ресниц сорвалось и упало!.. Сладкая дрожь пробежала по переплетённым телам влюблённых!
И не было больше времени, и не ощущалось пространство...
Только Она и Он в затерянном во вселенной замке... и больше ничего...
* * * *
...Край неба за высокими стрельчатыми окнами слегка посветлел.
Ночь уронила слезу и, не оглядываясь, пошла прочь. А слеза, обернувшись предутренней звездой, скатилась на розовую ладонь зари.
Ресницы Елисея вздрогнули. Он приоткрыл глаза и тихо окликнул, — Эльвира.
— Да, мой падший ангел, — отозвалась она с улыбкой. Приподнялась на локте, склонилась над Елисеем и покрыла поцелуями его лицо... И не только...
— Тебе пора, — сказал Елисей, и прижался сухими губами к её губам. И заслонил собой Свет! Одна за другой угасли свечи... за его спиной.
— Я люблю тебя, — прошептала Эльвира. А когда открыла глаза, то обнаружила себя в своей постели... в полном одиночестве...
Только сладко ноющее тело и припухшие губы говорили о том, что сон не был сном!..
Эльвира вскочила с постели и вихрем пронеслась по комнате.
Невольно остановилась перед зеркалом и застыла — на серебряном стеклянном лике прабабушкиного зеркала дрожали капли. Они медленно текли и капали на пол.
— Нет! — воскликнула Эльвира и провела рукой по холодному стеклу.
— Ты плачешь? — спросила она. Но рука её не ощутила влаги.
— Это блики, — подумала Эльвира облегчённо. И вдруг вспомнила, — Андрей!!!
Заметалась по комнате, — Андрей! Андрей!
Сметая на своём пути стулья, бросилась в прихожую, натянула сапоги, опомнилась, остановилась, — господи! Что ж я делаю? Ведь я в ночной сорочке...
— Гуляла я с ним вчера в парке или нет? — произнесла она вслух и присела в раздумье на край тумбочки, — может быть, мне всё приснилось? — прижала ладонь к виску, — последнее время мне снятся такие сны, что телевизор можно продать...
— Боже! — воскликнула она и хлопнула себя по лбу, — нужно же просто позвонить! Как эта простая мысль сразу не пришла мне в голову!
Эльвира сняла трубку телефона и набрала номер Андрея.
На том конце провода долго не отзывались, потом трубку сняли, и чужой голос произнёс, — алло!
— Здравствуйте, — сказала Эльвира, — можно Андрея?
— А кто его спрашивает? — поинтересовался чужой голос.
— Однокурсница, — без запинки ответила Эльвира.
— Простите, а вы не могли бы назвать себя?
— Эльвира! — начала терять терпение девушка, — что вы меня допрашиваете?! Позовите Андрея немедленно!
— Я не могу этого сделать, Эльвира.
— Это ещё почему?!
— Андрея нет дома.
— А где он, чёрт вас побери!?!
— В морге.
— Что?!! — Эльвира едва не выронила трубку из рук, — вы лжёте! — выкрикнула она.
— Увы... — ответил чужой голос, и после паузы добавил, — Андрей вчера вечером разбился на автомобиле.
— Но у Андрея не было автомобиля, — сдавленно выдохнула из себя Эльвира.
— Автомобиль был чужим, — ответили ей и положили трубку.
Эльвира минуту или две слушала длинные гудки. Мир расплывался перед её глазами, разбивался на крошечные кусочки и вращался вокруг осколками зеркальных отражений.
— И что же мне теперь делать? — спросила Эльвира сама себя.
И сама себе ответила, — а разве можно что-нибудь исправить?..
Она сняла натянутые на босые ноги сапоги и вошла в свою комнату.
Села на кровать, закрыла лицо руками. Две жгучих слезинки просочились между её сомкнутых пальцев.
— Как больно! — жалобно проговорила Эльвира.
И ей вспомнилось всё! С самого начала: как она была влюблена в Андрея, как он ответил на её детскую влюблённость, как ждал её у подъезда, таскал школьную сумку. Ей вспомнились его неумелые поцелуи и наивные признания. И, наконец, его так надоевшая Эльвире ревность. Он мучил этой ревностью постоянно и её, и себя. Она давно перестала любить его. Для неё это было только детским приключением, милым и безобидным. А Андрей упорно верил, что любовь приходит только раз в жизни. Он так много хотел от их чувства и никак не мог смириться с тем, что Эльвира давным-давно выросла из розовой воздушности отроческих грёз. И вот случилось самое ужасное! Если бы она только знала, что всё так кончится, она бы и близко никогда к нему не подходила! Если бы она только могла предвидеть! Но ей это было не дано.
Эльвира отняла руки от лица и уставилась прямо перед собой в одну точку.
...Дух меланхолии самым бесстыдным образом разлёгся перед ней на ковре и скорчил кислую рожу. Ух, какой противный!
Глядя на него, Эльвире расхотелось страдать.
— Пошёл вон! — сказала она сердито.
Дух закатил глаза, раздумывая, обидеться ему на невоспитанную девицу или нет, но вовремя заметил, что Эльвира разозлилась не на шутку, и тотчас убрался восвояси.
Эльвира умылась, расчесала свои длинные каштановые волосы, заглянула в глаза зеркальному двойнику. В его тёмных зрачках она увидела чьё-то отраженье.
Её сердце вздрогнуло и забилось в груди быстро-быстро. А потом внезапно успокоилась.
Девушка пошла на кухню, заварила крепкого чаю и выпила одну за другой три чашки бодрящего напитка.
В голове у неё прояснилось. И душа... как-то странно успокоилась, точно на зелёную траву выпал снег и трава заснула...
Девушка села на кровати и долго смотрела на неровности подрагивающих солнечных лучей, пока они в её глазах не превратились в нечто, покрытое множеством светящихся шерстинок.
Правда, она больше ни в кого не влюбилась, но неожиданно расцвела и стала красавицей. За ней стали бегать не только одноклассники, но и мальчики из старших классов.
Ровно в четыре он нажал на звонок Эльвириной квартиры.
Теперь луна в небе чувствовала себя единовластной хозяйкой. Она забросила свой серебряный невод в тёмную синеву космоса и, вытянув его, высыпала щедрый улов — полные сети крупных ярких звёзд.
Юноша сел на переднее сиденье. Завёл мотор. Положил голову на руль и застонал. Сердце гулко билось у самого горла.
Тем временем ветер, обратившись в разбуженного среди зимы разъярённого медведя, раскачивал длинный бледный фонарь, похожий на перепуганного насмерть тощего интеллигента в очках.
Он быстро прижался губами к её ослабевшим устам, и сухое пламя его губ проникло в её сердце.
Казалось, что неведомый свет льётся сквозь цветные стёкла в обоих направлениях. Эльвира была очарована. Её душа томилась в нетерпеливом ожидании.
— Что это? — невольно отклоняясь, спросила Эльвира.
Он покачал головой.
...Край неба за высокими стрельчатыми окнами слегка посветлел.
— Боже! — воскликнула она и хлопнула себя по лбу, — нужно же просто позвонить! Как эта простая мысль сразу не пришла мне в голову!