Эльвира села на постели. Тряхнула головой и сбросила с себя оцепенение.
— Что за глупый сон мне привиделся, — произнесла она вслух, — приснится же такое... после коктейля.
Эльвира взяла с тумбочки стакан с водой и жадно осушила его.
Потом отправилась в душ, где и смыла остатки ночного кошмара.
Причесалась, позавтракала и только после этого вошла в гостиную.
Её рассерженному взгляду предстали наведённые друг на друга зеркала, восковые лужицы, оставшиеся от сгоревших свечей, и лежащий на боку стакан, вода из которого вылилась на пол.
— Ну, Аннушка! — Эльвира вспомнила курносое лицо соседки Нюси и погрозила ей кулаком, — насвинячила и скрылась. Вот, погоди у меня!
Эльвира навела в гостиной порядок и водрузила зеркала на их законные места, даже не заглянув в их призывную глубину. Пожалуй, давно она не была так сердита.
Днём Эльвира собралась на каток. Проходя мимо двери Нюси, она резко надавила на кнопку звонка. А когда на пороге появилась соседка со смиренным видом великомученицы, высказала ей всё, что думала.
Нюся терпеливо снесла все нелицеприятные эпитеты, которыми её наградила Эльвира, и виновато вздохнула, — Элечка, прости, я не думала, что всё так выйдет. Ждала, ждала, а потом уснула.
— Почему же ты не убрала за собой, когда проснулась? — спросила Эльвира, чувствуя, что остывает и больше не злится на соседку.
— Сама не знаю, — вздохнула Нюся, — какая-то заспанная была и плохо соображала.
— Ладно уж сжиматься, как заяц под клыками леопарда. Так и быть, на этот раз я тебя прощаю.
— Значит, ты больше не сердишься, Элечка, — радостно воскликнула Нюся и повисла на шее у соседки.
— Не сержусь, — сказала Эльвира. Разжала Нюсины руки и отправилась на каток.
...На катке Эльвира встретила друзей. Время пролетело незаметно.
Потом всей компанией отправились в кафе, где она ограничилась только безалкогольными напитками.
А потом до темноты гуляли в заснеженном парке. Воздух благоухал свежестью. Мир казался первозданным. Вокруг стояли притихшие деревья. Розовые отсветы вечерней зари упали и тотчас утонули в пышных сугробах.
Компания разбилась на парочки. Снег заскрипел под удаляющимися в разные стороны ногами...
Луна осеребрила снег и углубила тени. Парк за одно мгновенье превратился в заколдованный лес, точно луна набросила на него серебряную сеть.
Теперь любой шорох, треск, порыв ветра представлялись проявлением чего-то таинственного.
— Хочешь, я достану с неба для тебя вон ту яркую звезду? — спросил Андрей и заглянул в Элины глаза.
— Болтун, — рассмеялась она.
— Значит, ты мне не веришь? — горячился он.
— Нет, конечно, не верю. Да и не хочу я звезду. Лучше сорви мне рябину. Обернись, дерево позади тебя стоит.
Андрей подошёл к рябине, подпрыгнул, чуть наклонил ветку и сорвал кисть, засыпанную снегом.
— Держи! — он протянул её Эле.
— Спасибо. — Эльвира откусывала одну ягодку за другой и, наслаждаясь лёгким горьковатым вкусом, съела всю кисть.
Они незаметно добрели до Эльвириного дома.
— Спасибо, что проводил, — сказала она, — пока.
— Подожди. Не уходи так быстро, — попросил он, — давай ещё походим.
— Нет, — Эльвира покачала головой, — на сегодня хватит.
— Хватит, так хватит, — вздохнул он, — а завтра встретимся?
— До завтра ещё дожить нужно...
— Ну, пожалуйста, Эля.
— Позвони завтра утром, — она натянула шапку ему на глаза и скрылась в подъезде.
— Эля! — окликнул он.
Но дверь уже захлопнулась за её спиной.
Андрей потоптался немного возле крыльца и, вздохнув, отправился домой.
...Войдя в квартиру, Эльвира заварила чай, сделала себе бутерброды, включила в спальне маленький телевизор и уже собралась поудобнее устроиться на постели, как взгляд её упал на что-то блестящее, похожее на кусочек змеиной кожи. Эльвира присела на корточки и подняла это нечто.
— Ткань... шёлк... — проговорила она, — странно, откуда ему тут взялся?
Повертев несколько секунд кусочек шёлка в руках, Эльвира вышла из комнаты, чтобы выбросить его в мусорное ведро.
О своём вчерашнем сне она и думать забыла.
Разделавшись с бутербродами и допив чай, Эльвира выключила телевизор, взяла учебник по физике и уткнулась в его страницы.
Девушка обладала счастливым даром — она получала наслаждение от самого процесса познания. А физика была её любимым предметом.
Через пару часов Эльвира заснула. Учебник выскользнул из её рук, захлопнулся и мирно задремал возле её изголовья.
За окном сквозь тихоструйное дрожание снежной пыли светила полная луна.
Одно из зеркал, которыми вчера пользовалась неразумная Нюся, в оправе из чёрного дерева, висело на стене Эльвириной комнаты.
Оно перешло семье по наследству от прапрабабушки Эльвиры — красивой экзальтированной особы, которая сбежала из-под венца не то с гусаром, не то с грузинским князем. Но, вскоре разочаровалась в своём возлюбленном, и вернулась к прежнему жениху — богатому московскому купцу, который, несмотря на условности девятнадцатого века, принял невесту, женился на ней и любил её до конца своих дней.
И, как говорит семейное предание, прапрабабушка тоже полюбила своего супруга со всей пылкостью, свойственной её неуёмному сердцу.
Родив трёх сыновей, она взяла воспитанницу, девушку — дальнюю родственницу из семьи разорившихся дворян.
Но упорные слухи утверждали, что это была никакая не дальняя родственница, а собственная дочь прапрабабушки — плод её страсти к этому не то гусару, не то грузинскому князю.
Как бы то ни было, но зеркало в старинной оправе прапрабабушка передала именно ей.
Воспитанница оказалась не менее сумасбродной, чем прапрабабушка — она отвергла руку и сердце одного из князей, находившихся в родстве с самим государем императором, и... бросилась в революционное движение.
Стала комиссаром. Сражалась на фронтах гражданской войны.
А потом вдруг охладела к прежним идеалам. Вышла замуж за учителя французского языка и стала преподавать... сольфеджио...
Она-то и была прабабушкой Эльвиры.
У неё родилась дочь, которая стала историком и ярой антикоммунисткой. Её судьба была похожа на горный хребет Кавказа. Однако эта почтенная старушка жива и по сей день.
Мать Эльвиры была её поздним и любимым ребёнком.
Наверное, природа решила отдохнуть на ней, так как девочка с детства была спокойной и ласковой. За всю свою последующую жизнь она не совершила ничего необдуманного или шокирующего.
И бабушка, несмотря на то, что нежно любила свою дочь, зеркало — семейную реликвию подарила на восемнадцатилетие Эльвире — своей старшей внучке.
Эльвира отнеслась к подарку без благоговения, но благосклонно — неплохое зеркало в хорошей оправе, временем незамутнённое, вообще, вполне годится для того, чтобы перед ним расчёсываться и накладывать макияж.
...За окном поднялся ветер, он подхватил летящий снег, закружился на месте, а потом швырнул его в окно Эльвиры.
Жалобно и тихо звякнуло оконное стекло.
Быстро-быстро заморгала луна от набегающих и уносящихся прочь облаков.
В спальне Эльвиры зашевелились не до конца закрытые шторы, словно кто-то невидимый пробежал по складкам рассеянным движением руки.
Заскрипели половицы, заохал старый шкаф, туго набитый книгами.
Поверхность старого зеркала подёрнулась туманом, словно кто-то дохнул на неё... а потом посветлела, взволновалась. И по серебряной поверхности побежали яркие блики и чёрные тени.
Стакан, стоявший на прикроватной тумбочке, сорвался и упал на пол.
Брызги стекла и воды остались лежать на ковре.
Смутное ощущение чего-то непостижимого прокралось в сон Эльвиры и заронило в душу неприятный холодок.
Ворс ковра неожиданно впитал в себя светлое пятно от луны, и в комнате стало совсем темно.
Эльвира заворочалась и застонала.
Ей казалось, что кто-то стоит у её изголовья и смотрит ей прямо в лицо.
Она силилась проснуться и не могла. Её беспокойство нарастало.
— Кто здесь? — прошептали её губы.
Эльвира ощутила на своей щеке осторожное дыхание... и чьи-то длинные ресницы коснулись её кожи.
Луна, справившись с дерзким посягательством ковра на свой отсвет, утёрла нос жалкому половику, и лунное пятно снова возлежало на поверхности длинных ворсинок.
А её лунное величество царственно взирало с высоты своего положения на распластанный в спальне ковёр.
— Эльвира, проснись!.. — прозвучал тихий голос. — Эльвира, любимая, я здесь.
Она, наконец, пробудилась, приподнялась на локте, протёрла глаза и с ужасом уставилась в лицо незнакомца.
— Ты кто?! — вымолвила она потрясённо.
— Твой Елисей. Разве ты забыла?.. — в его голосе прозрачным родником забилась грусть.
— Какой ещё, к дьяволу, Елисей!? — воскликнула она, сбрасывая одеяло и вскакивая с постели.
— Эльвира!..
— Как ты сюда пробрался? Негодяй! — закричала она и, схватив тяжёлый подсвечник, сжала его в руках, — а ну, выворачивай карманы! Что успел стащить?!
— Эльвира! — вымолвил он, — я не грабитель.
— Кто же ещё может шляться ночью по чужим квартирам?! — негодовала она.
— Эльвира! Я твой суженый. Ты забыла прошлую ночь?..
— Прошлую ночь? — переспросила она.
— Я приходил к тебе, и ты поцеловала меня.
— Да... — она с недоверием посмотрела на него, — кажется, мне снилась какая-то чертовщина.
— Это был я, Эльвира, твой Елисей. Вспомни, пожалуйста, — его голос был полон мольбы.
— Ты утверждаешь, что я тебя поцеловала? — спросила она, окидывая его взглядом с головы до ног и с ног до головы.
Он молча кивнул.
— Да, пожалуй, ты ничего, — заключила она и, не выпуская подсвечника из рук, приказала, — подойди.
Он молча повиновался.
— Какой у тебя странный плащ, — сказала Эльвира. Она посмотрела ему в глаза и потянулась к его полным чувственным губам.
Едва она дотронулась до них, как подсвечник выпал из её рук.
— О да, — прошептала она, — мне знаком этот вкус.
Он ответил на её поцелуй нежным волнующим прикосновением.
Эльвира чувствовала себя свечой, зажжённой с двух сторон.
— Я вспомнила... — выдохнула она.
— Я счастлив, — донеслось в ответ.
— Но, кажется, вчера нам что-то помешало насладиться друг другом, — руки Эльвиры потянули вниз его плащ.
— Не торопись, любимая...
— Чего же ждать? — она заглянула в его глаза, — вдруг ты только сон... и я упущу такую возможность... воплощения эротического сна.
Руки Эльвиры справились с его плащом, принялись за пуговицы его шёлковой рубашки.
— Нет, нет, — прошептал он, поймал её руки и покрыл нежнейшими поцелуями, — я не сон... Твоё желание исполнится, но позже, Эльвира, пожалуйста. Ты же не хочешь всё испортить.
— Нет, не хочу, — неожиданно для себя согласилась Эльвира.
— Ты обещала меня расколдовать.
— Да, любимый! — она, точно зачарованная, смотрела в его глаза.
— Эльвира! Что ты чувствуешь? — спросил он.
— Любовь! — ответила она странным голосом, голосом, который словно и не принадлежал ей, — безграничную любовь!
— Ты согласна выполнить то, о чём я прошу тебя?
— Да, я согласна сделать всё, что угодно, лишь бы обладать тобой, мой желанный! — она страстно обвила его стан и руками и ногами.
— Эльвира! Ты страшная женщина! — сорвалось с его губ.
— Почему?! — изумилась она.
— Не знаю. Я чувствую страх...
— Ты?! Страх?! — рассмеялась она.
— Действительно, — согласился он, — я сказал глупость.
Он пошевелился в её объятиях, и она каждой клеточкой своего тела ощутила его стальные мускулы, налитые, казалось, нечеловеческой силой.
— Какой ты сильный! — сказала Эльвира и прижалась к нему ещё крепче, — Елисей, я не хочу, чтоб ты меня боялся, я хочу, чтоб ты меня любил.
— Я люблю...
Эльвира отыскала его спелые сладкие губы и жадно прильнула к ним.
— Эльвира!.. — задыхаясь, промолвил он.
— Да?..
— Хочешь, я покажу тебе, где я живу?
— Хочу.
— Закрой глаза.
— Зачем?
— Так надо.
— Пожалуйста.
Эльвире показалось, что едва она закрыла глаза, на неё обрушилась тьма, и в ушах зашумел ветер. Она непроизвольно взмахнула руками, но Елисей обнял её и укрыл плащом. Стало спокойно и уютно. Захотелось спать.
И тут она услышала его голос, — можешь открыть глаза.
Эльвира уже собралась посмеяться над своим возлюбленным, как вдруг увидела, что находится вовсе не в своей тёплой спальне, а невесть где...
— Что за чертовщина! — воскликнула она, и протёрла глаза, но это не помогло, — ну и шуточки у тебя, любимый, — проворчала она, — и что дальше?
Они стояли, обнявшись, в чистом поле. Он в чёрном плаще, она в белой прозрачной сорочке. Вокруг бушевал ветер и дымился снег.
Эльвира сорвала с Елисея плащ и закуталась в мягкую ткань.
— Тебе не нравится мой сюрприз? — весело спросил он.
— За такой сюрприз тебя мало прибить, — ответила Эльвира, и глаза её угрожающе сверкнули.
— Но ведь ты сама согласилась на это путешествие, — не унимался он.
— Я?!
— Конечно, любимая.
Эльвира насупила брови, и Елисей быстро отскочил он неё, — ладно, ладно, я пошутил. Не нужно распускать руки. Пожалуйста!
Снег тотчас прекратился, ветер утих. Воздух, став прозрачным, наполнился светом, теплом и нежными благоуханиями.
Пред глазами Эльвиры раскинулся зелёный луг, расшитый полевыми цветами.
— Кажется, мы попали в сказку о двенадцати месяцах. Сначала зима, теперь весна. И что дальше? — пробормотала Эльвира.
— Дальше мы пойдём в мой замок, — объявил он торжественно.
— Ладно, почапали, — согласилась Эльвира, — показывай дорогу.
— В девушках 21 века не осталось ни капли романтики, — сокрушённо подумал Елисей, — ни краснеть, ни бледнеть, ни восторгаться не умеют; ни удивить их, ни смутить, ни испугать. Ах, какие были девушки в 17, 18, 19 веках!.. В обморок падали, трепетали, слезами обливались и от радости, и от печали. А эта! Ей замок обещают показать, а она — «почапали»...
— О чём ты так крепко задумался? — спросила Эльвира.
— О тебе, дорогая, — не солгал он.
— Что-то вид у тебя какой-то отрешённый. Не подхватил ли ты грипп со своими шуточками на таком ветру? — сказала она озабоченно.
— Гриб? — переспросил он изумлённо, — какой гриб?
— Ты что, только на свет родился? Обыкновенный вирусный грипп.
— А... — вздохнул он почему-то облегчённо, — инфлюэнцею...
Эльвира наклонилась и сорвала цветок, один, другой, третий. Она прижимала их к губам и вдыхала сладкий опьяняющий аромат.
— Славно, — подумал он, — хотя бы цветы её трогают.
— Ты любишь цветы? — спросил Елисей вслух.
— Обожаю! У бабушки на даче их целая плантация.
— И что она с ними делает?
— Ничего. Любуется. Дарит друзьям и родным.
— Славная у тебя бабушка.
Эльвира согласно кивнула.
— А чем она занималась раньше? — невинно поинтересовался он.
— Боролась.
— Как это боролась?! — удивился Елисей.
— Очень просто, — пожала плечами Эльвира.
— И с кем же она боролась?
— С режимом, естественно. Не с драконом же! — воскликнула Эльвира.
— А прабабушка? — почему-то спросил он.
— Тоже боролась.
— И тоже с режимом?
— Да, но только с другим.
— Как это? — не понял Елисей.
— Господи! Ну, очень просто! Прабабушка боролась с одним режимом, а бабушка с этим, за который прабабушка. Слушай! Оставь моих предков в покое!
— Хорошо, хорошо, — согласился он, запутавшись в её бабушках и прабабушках.
— Далеко ещё до твоего замка? — спросила Эльвира.
— Нет. Глянь-ка туда, — он взмахнул рукой.
В воздухе уже начала разливаться лиловая акварель сумерек.
Эльвира проследила за взглядом Елисея, и в её топазовых глазах вспыхнул свет! — там, на фоне неба, насыщенного яркими красками, чётко вырисовывался силуэт замка. Великолепные готические башни упирались в облака. Сверкали разноцветные стёкла, маня, ослепляя, вселяя в душу восторг.
Отблески заката скользили по горизонту, ежесекундно изменяя интенсивность освещения, то ослабляя, то усиливая непрерывную игру света и тени, точно они танцевали колдовское танго... для двоих...
И вдруг живая картина замедлила движенье и точно отступила вглубь...
Высоко в небе вспыхнул огромный шар. Он был сквозным и невесомым, точно кто-то всемогущий вырезал его ажурные узоры из алмазной глыбы, изъяв изнутри всю тяжесть и оставив только тончайшие стенки.
— Что это? — спросила Эльвира.
— Шаровое скопление звёзд, — ответил он невозмутимо. Семнадцать звёзд этого скопления обладает планетами, населёнными людьми...
— Шутишь?!.
— Ничуть.
— А где луна?
— Здесь нет луны.
— Ну, нет, так нет.
Они подошли к подножию холма, на котором и стоял замок. Вверх вела лестница из зелёного мрамора. Эльвира молча стала подниматься по ступеням.
Залитый отражённым светом, замок, казалось, горел изнутри.
— Там кто-нибудь есть? — Эльвира кивнула на замок.
— И да, и нет, — ответил он.
Когда они подошли поближе, Эльвира увидела, что замок воздвигнут из чёрного, белого и красного мрамора. Его остростремительность усиливали остроконечные башни с пирамидальными шлемами, а лёгкость придавали летящие арки, изящные колонны и почти кружевные балконы.
Окна верхних этажей разбиты надвое лёгкими парными колоннетками и увенчаны каменным трилистником.
Внутри замка было прохладно и тихо. Порой проносился какой-то странный шорох, точно по длинным коридорам пробегал сквозняк.
Множество пышно обставленных комнат. На стенах старинные гобелены и бесчисленные зеркала, скрещивающие холодные взгляды, точно шпаги.
На полу деревянный мозаичный паркет или толстые ковры. Напольные вазы с экзотическими цветами. С потолка свешивались хрустальные люстры на серебряных и бронзовых цепях. Звенели невидимые колокольчики.
Тяжело вздыхали портьеры, шуршали пенными волнами ажурные занавески.
В сводчатых залах мерцали позолоченные кресла, прятались в драпировках изящные светильники. На овальных столах прохаживались фарфоровые статуэтки, дремали забытые книги, благоухали в вазах свежие розы и лилии.
Поражали коллекции холодного и огнестрельного оружия всех веков и народов.
— Здесь только танка не хватает, — пробормотала Эльвира.
Впрочем, к античной бронзе она отнеслась весьма благосклонно.
В одном из залов бил фонтан, и алмазные брызги падали на зелёный бархат, на первый взгляд неотличимый от живого мха.
— В этом доме есть часы? — спросила Эльвира.
Елисей молча покачал головой.
Она бросила на него укоризненный взгляд, подошла к окну и стала рассматривать витраж, цветной ковёр которого состоял из мозаики маленьких кусочков ярко-окрашенного стекла, отделённых друг от друга тёмной рамкой из свинца. Теперь Эльвира поняла, почему замок казался ей пылающим изнутри — лучи легко проходили сквозь стекло, зажигали его и воздух комнат ослепительной разноцветной радугой, заставляя его трепетать от множащихся отражений.
Елисей взял девушку за руку и повёл вверх по винтовой лестнице.
Они прошли ещё один этаж — анфилада комнат, перетекающих одна в другую.
В одной из них Эльвира увидела камин, в котором бушевало оранжевое пламя.
Недолго думая, она пододвинула к нему кресло, обитое бархатом, и удобно в нём расположилась, вытянув свои длинные стройные ноги.
— Я устала, — сказала она, — и хочу есть.
Тотчас невесть откуда появился столик из вишнёвого дерева. На нём лёгкие закуски и вино. Эльвира сразу же принялась за еду.
Осушив третий бокал лёгкого виноградного вина, она подняла глаза на Елисея.
— Твой замок можно продать, — сказала она.
— Зачем?! — изумился он. Его прекрасные глаза стали абсолютно круглыми.
— Чтобы купить дом за городом.
— Тебе не понравился мой замок? — продолжал удивляться он.
— Понравился... но...
— Что но?!
— В нём невозможно жить.
— Это ещё почему?! — возмутился он.
— Потому, что это не дом, а музей. В нём нет тепла, уюта. И вообще, тоска зелёная! В твоём замке хорошо с ума сходить.
— Мне казалось, что девушки мечтают о замках...
— У тебя устаревшие сведения, — перебила его Эльвира.
— Слушай, а у тебя хотя бы кровать есть? — спросила она.
— Да, — он взял её за руку и привёл в комнату, красиво задрапированную шёлковой тканью нежно-розового цвета. Комнату освещали канделябры с мерцающим светом высоких белых свечей. На трюмо стояла ваза с жасмином.
Тихий ветерок раскачивал свешивающиеся с потолка серебряные цепочки, унизанные сладкозвучными колокольчиками.
Под балдахином стояла кровать из тёмного дерева с умопомрачительной инкрустацией из жемчуга.
— Великолепно! — сказала Эльвира и захлопала в ладоши.
— Значит, можно считать, что замок тебе понравился?
— Нет, мне понравилась кровать, — засмеялась Эльвира, — и я не прочь на ней отдохнуть.
— Не теперь, — сказал он.
— Почему?!!
— Нам пора возвращаться.
— Ты уверен? — Эльвира потянулась к его губам.
— Увы, — он коснулся пальцем края её губ и нежно очертил их контур.
— Жаль... — прошептала она разочарованно.
Елисей попросил Эльвиру закрыть глаза, и через миг они оказались в её комнате.
Эльвира посмотрела в окно. На небе светила полная луна.
— Бедный ты мой, бедный, — сказала она Елисею.
— Почему? — удивился он.
— У тебя даже луны нет...
Он заглянул в её глаза и не понял, шутит она или говорит всерьёз.
— Неужели я разучился читать в женских душах?.. — печально подумал Елисей.
Но тут Эльвира задала вопрос, который обрадовал его.
— Когда мы увидимся снова? — спросила она.
— Не знаю, — ответил он.
— Не знаешь?
— Это зависит не от меня.
— А от кого же? — удивилась Эльвира.
— От тебя.
— Не понимаю...
— У тебя так много поклонников, — загадочно улыбнулся Елисей.
— Ну и что? — Эльвира невольно вспомнила всех тех, кто добивался её расположения. Их образы один за другим проплывали перед её внутренним взором. Эльвире показалось, что все они словно выцвели, как ситец от частой стирки.
— Я люблю только тебя! — сказала она и невольно удивилась жару, который разлился в её груди.
— Если бы это было правдой, — с надеждой в голосе проговорил он, — но я боюсь, что ты обманываешь меня. От тебя исходит опасность. Эльвира! Я должен остерегаться тебя.
— Опять эта чушь! — рассердилась она.
— Вот видишь, ты сердишься...
— Конечно, сержусь! Я люблю тебя! — она обвила руками его шею и поцеловала в губы долгим хмельным поцелуем, от которого у обоих закружилась голова.
— Помнишь наш уговор? — спросил он.
— Да, смутно...
— Как только семь юношей совершат ради тебя безумный поступок, так я навсегда стану твоим.
— А без этого?
— Невозможно.
— Ну хорошо, я попытаюсь.
В посеревшем небе за окном проступили зеленоватые прожилки приближающегося рассвета.
— Мне пора, — сказал Елисей.
— До завтра, — вздохнула Эльвира.
— Нет. Я появлюсь только тогда, когда рискнёт ради тебя первый их твоих поклонников.
Эльвира хотела удержать любимого, но он растаял в её объятиях.
Девушка задёрнула штору. Легла на постель и уснула.
* * * *
Проснулась она поздно с больной головой и ломотой во всём теле.
За чашкой чая Эльвира долго думала, было ли ночное происшествие сном или явью.
Так ничего и не решив, Эльвира засела за учебники.
Через три часа она решила, что ей всё-таки следует освежить голову, и отправилась на прогулку.
Эля долго бродила по городу, не замечая ничего вокруг. Она чутко прислушивалась к себе самой.
С ней происходило что-то непонятное. Она не узнавала саму себя.
Ноги сами привели её в сквер. Летом он был полон зелени и щебетанья птиц.
В центре был пруд, в котором плавали водяные лилии и белые лебеди.
Но сейчас всё было покрыто снегом, и только солнечные блики радужными каплями скользили с ветки на ветку, с одного заснеженного стебелька на другой.
Кроме Эльвиры, в сквере не было ни одного человека, и тишина стояла какая-то завороженная, словно зима собралась разлить по хрустальным бокалам звенящий воздух, а он взял и замёрз, не выдержав её ледяного дыханья.
И вдруг Эльвира остановилась как вкопанная! Она увидела лебедей. Белоснежные царственные птицы с длинными изогнутыми шеями плыли ей навстречу. Ослепительно сверкала ледяная поверхность озера.
Эльвира подбежала к птицам, опустилась на колени, и, жадно вдыхая морозный воздух, протянула руку. О, великий обман великого художника! Лебеди были твореньем рук человеческих, а материалом послужил лёд.
Но в их приоткрытых коралловых клювах и бусинках глаз было столько жизни! Столько тепла!..
Налетевший на поверхность пруда снег покрыл нежнейшим пухом их крылья. И снежное оперенье сверкало и переливалось на солнце.
«Тьмы низких истин мне дороже // Нас возвышающий обман» — пророчески обронил классик.
Эльвира поднялась с колен и, не оборачиваясь на грациозных лебедей, покинула сквер.
— Всё! Хватит иллюзий! — сказала она сама себе.
— Хоть бы скорее уже мои приехали, — подумала Эльвира о своей семье, отдыхающей у бабушки. — И зачем только я с ними не поехала? И что на меня нашло?
Вернувшись домой, она принялась за генеральную уборку в квартире и закончила её только к вечеру.
— Вот и великолепно, — подумала Эльвира, — сегодня и нагулялась, и наработалась. Буду спать, как убитая. Без всяких глупых снов.
После позднего вечернего чая Эльвира выключила свет.
Во сне она долго и упорно бродила по гулким зеркальным коридорам, в которых не было ни души.
Эля слышала только своё собственное дыхание, свои вздохи и стоны.
Её сердце было переполнено неизъяснимой тоской.
— Елисей! — позвала она. Но никто, никто не отозвался.
Она снова переходила из одного коридора в другой. Одинокая, печальная, с разбитым сердцем. Со всех сторон на неё смотрело её собственное отражение.
Эльвира сняла с ноги туфель и ударила каблуком по стеклу. Раздался страшный грохот. Зеркальные брызги взвились к самому потолку и попадали вниз, заполнив всё пространство острыми осколками. Идти дальше было бессмысленно и опасно.
...Эльвира проснулась оттого, что луна, заглядывая в окно, не сводила с неё пристального взгляда.
Она вскочила с постели, задёрнула шторы и включила свет.
Но лунный свет умудрялся литься и сквозь шторы, он медленно растекался, заполняя всё вокруг тихим звучанием серебряной виолончели.
— Так можно сойти с ума, — подумала Эльвира и прижала пальцы к вискам.
— Я хочу видеть его! — вырвалось у неё против воли, — я безумно хочу его видеть.
Лунный свет продолжал обволакивать всё вокруг своей колдовской музыкой, сменяя одну фантазию другой.
Эльвире казалось, что она слышит звук шагов, шелест плаща Елисея, видит очертания его фигуры. Одной линией очерчен профиль. Вот он поворачивается. В его чёрных глазах колышется свет, полные губы освещает улыбка, мягко струятся волосы... И голос, его упоительный голос чарует её. Взмах руки!..
И вдруг образ, сотканный из света и воображения, исчез.
Вибрация воздуха прекратилась. Сияние луны растаяло в пространстве, оставив Эльвиру в полном одиночестве.
— Этому должно быть какое-то рациональное объяснение, — прошептали губы девушки.
И оно нашлось. Она влюблена! В мечту? В фантазию? В сон?
— Что со мной происходит? — подумала Эльвира, — я начинаю верить в то, чего нет, и не может быть никогда!
— А вдруг... — прошептал тихий голос.
— Что значит вдруг? Бред какой-то! — Эльвира не замечала, что спорит сама с собой.
— Я люблю, — констатировала она, — люблю!
— Но он не реален, — пронеслось в мыслях.
— И всё-таки, — возразил вкрадчивый голос.
— Я ещё никого и никогда так сильно не любила! — воскликнула Эльвира.
— Мне больно, — она прислушалась к своему сердцу, — я буквально умираю от любви! Я хочу его! Немедленно! Сейчас!
— Но он всего лишь сон, — напомнил голос разума.
— Ну и пусть! — закричало сердце.
— Что значит пусть? — изумился разум.
— Мне всё равно, кто он, я хочу, чтобы он принадлежал мне!
Разуму надоело спорить, и он махнул рукой.
Неведомая сила повлекла Эльвиру к старинному зеркалу.
Она дотронулась рукой до чёрного выпуклого узора обрамления. Ей казалось, что вырезанные из дерева цветы благоухают, а виноград можно оторвать от кисти и попробовать на вкус.
Взгляд Эльвиры погрузился в зеркальную глубину. И там к своему удивлению она обнаружила луну, которая исчезла с неба. И свет этой луны переливался всеми оттенками старого серебра.
Теряясь в догадках, Эльвира ещё пристальнее вгляделась в зеркало.
Но кроме луны и своего бледного отражения, она больше ничего не увидела.
Девушка прижалась лбом к холодному стеклу. Минуту или две она стояла не шевелясь. Напряжённые нервы успокоились и перестали трепетать.
— В конце концов, я легко могу разрешить все свои сомнения, — неожиданно хладнокровно подумала она. — Что там просил сделать Елисей? Ах, да, испытать чувства поклонников. Он обещал явиться сразу же после первого испытания. Ну, вот и прекрасно. Утро вечера мудренее.
Эльвира отвернулась от зеркала и не заметила, как всколыхнулась его гладь. Луна удалилась вглубь. А серебряная поверхность покрылась зеленоватыми искрами.
Эльвира легла в постель и тотчас заснула.
Эльвира взяла с тумбочки стакан с водой и жадно осушила его.
Луна осеребрила снег и углубила тени. Парк за одно мгновенье превратился в заколдованный лес, точно луна набросила на него серебряную сеть.
Разделавшись с бутербродами и допив чай, Эльвира выключила телевизор, взяла учебник по физике и уткнулась в его страницы.
Она-то и была прабабушкой Эльвиры.
Эльвира уже собралась посмеяться над своим возлюбленным, как вдруг увидела, что находится вовсе не в своей тёплой спальне, а невесть где...
Эльвира проследила за взглядом Елисея, и в её топазовых глазах вспыхнул свет! — там, на фоне неба, насыщенного яркими красками, чётко вырисовывался силуэт замка. Великолепные готические башни упирались в облака. Сверкали разноцветные стёкла, маня, ослепляя, вселяя в душу восторг.
Она бросила на него укоризненный взгляд, подошла к окну и стала рассматривать витраж, цветной ковёр которого состоял из мозаики маленьких кусочков ярко-окрашенного стекла, отделённых друг от друга тёмной рамкой из свинца. Теперь Эльвира поняла, почему замок казался ей пылающим изнутри — лучи легко проходили сквозь стекло, зажигали его и воздух комнат ослепительной разноцветной радугой, заставляя его трепетать от множащихся отражений.
Эля долго бродила по городу, не замечая ничего вокруг. Она чутко прислушивалась к себе самой.
Во сне она долго и упорно бродила по гулким зеркальным коридорам, в которых не было ни души.
Взгляд Эльвиры погрузился в зеркальную глубину. И там к своему удивлению она обнаружила луну, которая исчезла с неба. И свет этой луны переливался всеми оттенками старого серебра.