Главка 4. Счастье

Так легко и сладко вспоминалось, сидя на носу «Либавы». И я уже не ощущала давления возраста, болячек и вселенской грусти. Я снова была молода телом и душой.

В 19 лет все нормальные девчонки мечтают о свадьбе. Я же, вечный отщепенец, мечтаю стать океанологом. Знаю по именам все научно-исследовательские суда Союза. И я когда-нибудь взойду на борт. Ещё подростком нашла себе кумиров. Жак Ив Кусто и Тур Хейердал. Они ещё в полном расцвете сил и занимаются настоящим делом. Я так хочу стать их коллегой. Но на втором курсе геофака меня сбивают с ног слова преподавателя океанологии: «Девчонок на суда не берём». Для меня это личная трагедия. И я снова убегаю к морю, чтобы рассказать свои печали и получить утешение. У нас особые отношения с морем. Я всегда его одушевляла. Моё первое младенческое воспоминание: меня затаскивают в коляске на высокую дюну, и тут вспыхивает синева. Это море, слившееся с небом. Море снимает все печали. С ним можно разговаривать. Вот мои 13 лет. Шторм. Вспененные волны до горизонта. Мощь и сила. Полный восторг. Я раскидываю руки и меня подхватывает бешеный ветер. Море, мы с тобой одной крови. Я ношу в себе твою соль в венах. Мы вышли из океана и когда-нибудь я вернусь домой.

Но всё равно однажды я ступила на палубу исследовательского корабля. Много-много лет спустя, уже в качестве журналиста. (Неплохо иметь профессию, открывающую все двери). «Геофизик» выходит в море — так назывался материал.

Небольшое немолодое судно, ровесник своего капитана. Это было судно нашей Гидрометслужбы, и ходили на нём молодые весёлые ребята. Конечно, в их сопровождении я облазила все судно, и мой взгляд притянул здоровенный сундук на палубе. «Здесь у нас живёт крокодил, осторожно!» — злодейским шёпотом прошептал один из гидрологов. А второй откинул крышку и что-то потянул на себя. ЭТО было поинтереснее крокодила. Длинная-предлинная штуковина, усеянная красными и зелёными флажками. И гидролог небрежным жестом выбросил её в море. Конечно же, это был гидрологический прибор, измеряющий температуру воды на разных глубинах.

Так легко и сладко вспоминалось, ведь это были счастливые моменты.

Но всё равно однажды я ступила на палубу исследовательского корабля. Много-много лет спустя, уже в качестве журналиста. (Неплохо иметь профессию, открывающую все двери). «Геофизик» выходит в море — так назывался материал.

И хотелось, скользя по волнам, вспоминать и вспоминать. Я обрела счастье в журналистике. Если бы в моём детстве кто-то предсказал это, родные бы долго смеялись. Ведь не было девочки застенчивее меня. Я дичилась даже позвонить по телефону малознакомому человеку. И вдруг журналистика стала призванием. Я окончила второй курс геофака и уехала на практику в Хибины. (А ездить я страстно люблю). И вдруг сопровождавший нас преподаватель сказала, что мы должны вести дневники практики. Я внутренне заартачилась — не любила я сентиментальных девиц, ведущих дневники. Но тетрадку купила. Писала в юмористическом ключе. Но всё переменилось после первого моего восхождения. Мы штурмовали Юкспор (где-то 1000 метров над уровнем моря), так что никакого специального тренинга не требовалось. Поднялись быстро и замерли. Перед нами лежало небо, спущенное на Землю. Это один из видов лишайников оплёл камни. Изумруды без конца. И я прыгала с камня на камень, с изумруда на изумруд. Так я влюбилась в горы. Там были такие сокровища! Эвдиалиты, апатиты, нефелины... Наши рюкзаки остались на базе, а с собой прихватили рыжую сетку-авоську. Ну и геологи! Но набрали мы много и несли по очереди с Лаймой. (Оказалась моей подругой на всю жизнь). Камни я любила всегда, даже обычные валуны у края дороги, даже рижскую брусчатку. Геология была любимым предметом.

На Юкспоре нас сопровождали молодые ребята-лавинщики. Зимой, конечно, они спускали лавины прежде, чем те становились опасными. И когда пришла пора спускаться с Юкспора, они предупредили нас: осторожнее, здесь есть танцующие камни!

Под ними подтаяла вечная мерзлота и они могут перевернуться под ногами. А я шла бесстрашно, как зачарованная. И заплатила за это. Наступила именно на танцующий камень, он перевернулся и полетел в ущелье, а я, лёжа на спине, заскользила за ним. К счастью, заякорилась авоськой за большой камень и лежала, приходя в себя от пережитого. Смотрела в небо — а оно было фиолетовым. (Второй раз фиолетовое небо смерти я увидела на Камчатке — но это уже другой рассказ).

Перевернулась на живот и поползла к тропе. Ноги — как вата. Кажется, после этого случая в Ущелье астрофилитов я влюбилась в горы ещё сильнее. Риск, драйв, адреналин. А астрофилит — прекрасный камень — как золотая звезда на серой скале.

Уже в поезде домой наша преподавательница, читавшая все дневники, сказала, что эпизод с Юкспором достоин публикации в газете. Я послушалась и переписала несколько страничек из дневника, озаглавив: «Восхождение на Юкспор, или день интересной жизни». Газету «Советская молодёжь» я выписывала с 14 лет, но отнести творение не могла — страшно! Пошла мама и передала в отдел писем. О, этот восторг, когда «Юкспор» напечатали. Побежала в киоск и скупила все номера, а потом — ещё в один. Счастье — слишком скромное слово, чтобы описать моё состояние. Так я нашла свою судьбу — журналистику. Она вобрала в себя все мои порывы, и я писала, ездила, летала, любила — 30 лет. Вот вам и «день интересной жизни».

Здесь, на «Либаве», так вспоминалась сладкая молодость. Я была счастлива, и были счастливы все вокруг. Взрослые сбросили груз своих лет и радовались, как дети. Они тоже в первый раз шли на настоящем паруснике и наслаждались всем происходившим. Это было здорово — столько счастливых людей на борту!