«Мне интересны люди „с отшиба“, то есть к которым мы, как правило, глухи, кого мы воспринимаем как нелепых, не в силах расслышать их речей, не в силах разглядеть их боли. Они уходят из жизни, мало что поняв, часто недополучив чего-то важного, и уходя, недоумевают как дети: праздник окончен, а где же подарки? А подарком и была жизнь, да и сами они были подарком, но никто им этого не объяснил».

Так пишет о своих героях Татьяна Толстая — яркий, признанный мастер русского слова. Писательница родилась и выросла в Ленинграде, в большой и богатой талантами семье: её дед по отцовской линии — писатель Алексей Николаевич Толстой, дед по материнской линии Михаил Леонидович Лозинский — известный поэт и переводчик. Поэтессой была её бабушка Наталия Васильевна Крандиевская-Толстая. Родная сестра Татьяны Никитичны — писательница Наталия Толстая, а сын — культовый российский веб-дизайнер Артемий Лебедев.

Славу принесли ей сборники рассказов «На золотом крыльце сидели...», «Река Оккервиль», «Ночь», а роман «Кысь», вызвавший противоречивые отклики, стал очень популярен и завоевал премию «Триумф». Татьяна Толстая известна также как ведущая (вместе с Авдотьей Смирновой) российского ток-шоу «Школа злословия». Писатели, эссеисты П. Вайль и А. Генис заметили: «В её рассказах помещаются только маленькие люди — не Башмачкины, а Стойкие Оловянные солдатики». Внимание к «маленькому человеку», даже немного не от мира сего, — вполне в традициях русской классической литературы.

Рассказ «Милая Шура», к которому обратился Луганский академический областной театр кукол, был также поставлен на сцене Московского открытого студенческого театра (МОСТ), режиссёр Евгений Славутин. Из других постановок по мотивам произведений Татьяны Толстой стоит отметить «Соню» режиссёра Нового Рижского театра Алвиса Херманиса. А теперь луганчане могут наслаждаться трогательной историей, поставленной для взрослой аудитории главным режиссёром театра кукол, заслуженным артистом Украины Евгением Ткаченко.

О чём же спектакль? Жизнь 84-летней Александры Эрнестовны, глазами журналистки, которой случилось спасти старушку от дорожного происшествия. Молодая женщина выполняет на сцене двоякую роль: чтеца, озвучивая слова автора, и журналистки, которой так понравилась милая Шура, что она снова и снова приходит к ней в гости, своим присутствием на сцене оттеняя её монолог. А это именно «монолог с картинами» — так обозначен жанр спектакля. Всем бы пожилым людям таких внимательных слушателей!

После случая на дороге «Александра Эрнестовна, дрожащая, перепуганная, выпученная, повисла на мне и потащила меня в своё коммунальное убежище — безделушки, овальные рамки, сухие цветы, — оставляя за собой шлейф валидола». В первый раз молодая женщина оказалось в гостях у «милой Шуры», разглядывала многочисленные фотографии на стенах, слушая рассказ женщины, влюблённой в московские бульвары, — в эти минуты пленительная аура московских бульваров окутывает зрителя. После её ухода Шура листает альбом с фотографиями, уносясь мечтами в вихрь своей прошлой жизни.

Осень, дожди... Молодая приятельница второй раз в гостях у Шурочки. Перед ней проходит вся долгая история старой женщины. А история эта — сплошь романтические эпизоды. Кстати, некоторые исследователи творчества Толстой замечают, что её герои либо дети, либо взрослые с детскими чертами, так и не перешедшие в иное возрастное состояние.

Любимый праздник детства — Рождество. Вот она, восторженная девчушка, пылко заявляет, что «стеклянные шарики для ёлки — лучшее изобретение человечества», что рождественская ёлка — это вся Вселенная, шарики — планеты, а космос — зелёного цвета...

Александра Эрнестовна доверяет гостье свою тайну. С помощью двух кукол она разыгрывает пьесу в пьесе, о том, как в детстве в рождественскую ночь ушла из дома искать дорогу в Вифлеем, и в этих поисках на ночной улице ей встретился не кто иной, как Симеон Богоприимец. Он и сообщил ей, что в эту ночь «мы уже в Вифлееме». Две куклы — маленькая Шурочка и Симеон — сидели плечом к плечу, старик заботливо укутал замёрзшую девочку... А наутро она узнала, что видела сумасшедшего, который сбежал из лечебницы встречать Вифлеемскую звезду. Это единственная сцена, решённая средствами театра кукол, и чувствуется, что Ирина и Сергей Гололобовы много души вложили в их создание. А эпизод с грязной, оборванной куклой, которую Шура находит на дороге, взят из жизни самого режиссёра — однажды он увидел такую выброшенную, никому не нужную куклу, и она будто хотела сказать: «Я понимаю тебя...»

Зима. Третий визит журналистки. Здесь перед ней и зрителями проходят чередой три мужа Александры Эрнестовны, «правда, третий не очень...» Интересна сцена-иллюстрация к рассказу Шуры о том, как она решила скрасить последние минуты второго мужа, известного врача. Она позвала цыган, вернее, вырядила в яркие одежды соседских ребят, и те пустились в пляс перед умирающим человеком. Добросердечная женщина искренне верила в то, что «когда смотришь на красивое, шумное, весёлое, — и умирать легче, правда?..» Зажигательный цыганский танец, контрастирующий с общим настроением спектакля, исполнили студенты Луганского государственного колледжа культуры и искусств (хореограф Владимир Онищенко).

В ткань спектакля, тончайшую и нежную, как любимые Шурочкой кружева, вплетены, помимо рассказа Татьяны Толстой, и другие «нити» — и именно с ними он обрёл свою, ни на что не похожую форму и энергетику. Режиссёр отметил, что был привнесён такой материал, против которого Татьяна Толстая бы не возражала, при этом каждое слово тщательно взвешивалось. Романс Вадима Козина, как камертон, звучит в начале сценического действа и задаёт общую тональность. «Пусть осень у дверей, я это твердо знаю, но все ж не уходи, тебе я говорю...» Историю милой Шуры очень естественно дополняют и украшают произведения Брюсова, стихи Иосифа Бродского и Максимилиана Волошина, оригинальная музыка Екатерины Карпенко.

На сцене царит настоящая романтическая королева, которую блестяще играет Людмила Гудкова. Играет без натуралистических малоприглядных деталей старости, без старческого грима. Это у героини Татьяны Толстой «чулки спущены, ноги — подворотней, черный костюмчик засален и протёрт. Зато шляпа!.. Четыре времени года — бульденежи, ландыши, черешня, барбарис — свились на светлом соломенном блюде». Шляпа на героине спектакля была, а также была аккуратная кружевная блузка и белоснежная шаль. Надо сказать, что Евгений Ткаченко взял от литературной Шурочки только светлое и возвышенное, создав отдельный, самостоятельный образ. Всё-таки произведения Татьяны Толстой однозначно добрыми не назовёшь, её Шура вызывает смешанные чувства, среди которых и сочувствие, и жалость, может быть, сожаление о том, что можно было бы прожить жизнь и более ярко, плодотворно. А женщина, которую мы видим на сцене, — воплощение тотальной очарованности миром и любви к миру. Взрослый ребёнок в хорошем смысле, не побеждённый коллизиями эпохи. Широко распахнутые глаза и одухотворённое парение рук. Героиней Людмилы Гудковой пленяешься с первого взгляда. Можно сказать, что актриса играет не что иное, как душу Шурочки в чистом виде, освободив зрителя от возрастных подробностей.

Две другие роли, иллюстрирующие рассказ главной героини, также удались. Интересна журналистка в исполнении Ольги Ткаченко — в строгом костюме, сдержанная внешне, но её пылкая душа раскрывается к концу спектакля. Андрей Ткаченко играет «настойчивого, но небогатого» Ивана Николаевича, последнюю и главную любовь Шурочки. Оба актёра — однофамильцы главного режиссёра.

Главное в «Милой Шуре» — не сюжет, а атмосфера, настроение, состояние. Это спектакль деталей, нюансов и полутонов. Фотографий в старинных рамках и любовно хранимых фотоальбомов, коробок с рукоделием и тихого потрескивания старых пластинок. Деталям режиссёр придаёт огромное значение, можно сказать, что они также являются главными героями.

Спектакль начинается до его начала. Взгляду зрителя, входящего в зал, предстаёт сцена с открытым занавесом, а на ней — вся жизнь Александры Эрнестовны... Да, художественное оформление заслуживает особого разговора. Уместить одновременно на сцене и комнату героини — кружевная скатерть на столе, настольная лампа в абажуре, многочисленные чайники-чашечки в буфете; и коридор коммуналки с семью звонками на двери; и летний морской пляж; и станционный перрон, и вагон, в котором так и не уехала милая Шура, с прорастающей сквозь него берёзой и заколоченным последним окном, — конечно же, такая сценография требует большой работы ума и души. За эту работу хочется искренне поблагодарить Ирину Гололобову, главного художника театра. Каждая мелочь продумана, и всё вместе составляет обаятельную и символически насыщенную картину.

Да и не могло быть иначе в таком спектакле. Ведь, как заметила Татьяна Толстая, «всё старое замечательно тем, что оно создавалось в то время, которое прошло... Всё, проехали эту точку, назад никакого возврата быть не может... Поэтому всё старое, всё старинное вызывает любовь и трепет. Поэтому так ужасно, когда разрушают старые дома, когда разрушают старые книги». Создатели спектакля возвращают нам огромный пласт прошлого, множество полузабытых вещей и вещиц. Уважением к прошлому и высочайшей культурой проникнуты все компоненты постановки, включая великолепный русский язык и бесспорное мастерство сценической речи героини.

Из всех достоинств спектакля прежде всего хотелось бы отметить его гуманность. Пристальное внимание к отдельно взятой человеческой судьбе. Причём судьбе не какой-нибудь прославленной, отмеченной наградами персоны, а обыкновенной, подобную которой мы можем встретить в любой коммуналке... если захотим. Встретить и найти в ней доброе, светлое. «Приходите, конечно, ради бога, приходите! Александра Эрнестовна одна на свете, а так хочется поболтать!»

Многие считают «Милую Шуру» произведением об упущенной возможности любви и счастья. Да, эта тема особенно щемяще звучит в конце постановки, вызывая различные воспоминания, мысли и чувства — у каждого свои... Но этим проблематика спектакля не ограничивается. Режиссёр уловил и проповедует со сцены веление времени: «...что-то сдвинулось в мире... Отдельная человеческая жизнь стала Божьей повестью, наполнила своим содержанием пространство Вселенной». Эти слова Бориса Пастернака приведены в программке эпиграфом к спектаклю. Хочется только добавить, что понимание ценности личности неотделимо от осознания того, как глубоко бывает наше разъединение, отчуждение. «Каждый из нас одинок в этом мире. Каждый заключён в медной башне и может общаться со своими собратьями лишь через посредство знаков. Но знаки не одни для всех, а потому их смысл тёмен и неверен. Мы отчаянно стремимся поделиться с другими сокровищами нашего сердца, но они не знают, как принять их, и потому мы одиноко бредём по жизни, бок о бок со своими спутниками, но не заодно с ними, не понимая их и не понятые ими. Мы похожи на людей, что живут в чужой стране, почти не зная её языка; им хочется высказать много прекрасных, глубоких мыслей, но они обречены произносить лишь штампованные фразы из разговорника. В их мозгу бродят идеи одна интереснее другой, а сказать эти люди могут разве что: „Тётушка нашего садовника позабыла дома свой зонтик“» (Сомерсет Моэм).

Спектакль Евгения Ткаченко — призыв к преодолению этой вечной, трагической отчуждённости, возможность увидеть в человеке бесконечность.

Несомненно, посмотреть «Милую Шуру» стоит. Её вполне можно назвать спектаклем, расширяющим сознание. Словно попадаешь в иное измерение, где жизнь течёт неспешно, и можно немного отвлечься от нашей всегдашней суеты. Приятного вам просмотра, уважаемые зрители!