Лариса Даншина

ВЕРУЮЩИЙ В МЕНЯ ОЖИВЁТ

Поэма-баллада

«Жизнь лишь мост, пройди его, не создавая строений».
(Иисус)

От автора

Поэма «Верующий в Меня оживёт» посвящена жизни удивительного Человека — Сына Божьего, Иисуса Христа, который дал толчок для рождения Христианства. Он прошёл нелёгкий путь через веру, непонимание, предательство и любовь. За свою короткую жизнь, наполненную верой в человечество, сделал то, что многие не смогли бы сделать даже за несколько жизней. Взойдя на Голгофу, Он сохранил любовь, не озлобился и простил, прося снисхождения у Господа для непонимающих и неверующих...
Благодарю отца, сестру, друзей и знакомых за огромную помощь в создании этой книги.

Господи! Ты Велик, Прекрасен и Могуч!
Ты — сама Доброта и Любовь, изливающаяся на нас.
Будем достойны этой Любви, она вечна как Вселенная, созданная Тобой!

Господь, Создатель наш! Ты везде, Ты вечен! Мы живём в Твоей любви, да не иссякнет она, согреемся в ней, возродимся вновь для Славы Господней, ибо Бог в нас, а мы в Нём.

Чистые помыслами и духом, будут посланцами Света на Земле и возродят её для новых поколений, которые примут эту эстафету, во имя Отца Нашего Господа и во имя будущего Человека.

Аминь.

Пусть будет с вами Вера и Любовь,
Надежда вас в пути не оставляет.
И неба синь и тёплый отчий кров
Сей чистый Лик всегда оберегает.

Часть I

НАРЕЧЁШЬ ЕМУ ИМЯ ИИСУС

Введение

Колонны римских солдат* по дороге медленно шли,
Панцири блестели в пыли, боевые знамёна несли.

Армией легионеров командовал полководец Помпей*,
Достиг зенита славы, пользовался любовью людей.

Ближний Восток Помпей в состоянии войны застал.
Ссорились цари, правители, каждый о власти мечтал.

Раздавая короны, титулы, мир водворить поспешил.
Позже, он побережье провинцией римской объявил.

Два брата обратились к нему, чтобы решил их спор:
Аристобул и Гиркан спорили за престол до сих пор.

Позднее Аристобул от помощи отказаться решил,
Двинуть войска на Иерусалим Помпей поспешил.

Палестина*, страна Израиля, яблоком раздора была.
На перекрёстке главных дорог расположена она.

Полоска земли, но, сколько накопилось здесь горя.
Протянулась по берегам Иордана и Мёртвого моря.

На вершинах израильских гор вечные снега лежат,
В тропическую жару — в воздухе песчинки шуршат.

На запад от озера Генисарет*, северный округ,
Галилея, цветущий край, горы и равнины вокруг.

С юга примыкает Самария*; с Галилеей единой была,
Северное Израильское Царство она составляла.

Уничтожена ассирийцами*, жителей позже угнали,
Переселили народ другой, иудейскую веру признали.

Южная часть страны — суровый, бесплодный край.
Здоровый климат здесь, но его не назовёшь «рай».

На пути в Иерусалим разбил лагерь Гней Помпей,
В благодатном, уютном Иерихоне, на несколько дней.

Пятнадцать веков славы город Иерусалим пережил.
Перенёс и века падений, на горе расположен был.

Что делать? Смутился Помпей: ему помогли раздоры,
В святом городе до неприличия доходили ссоры.

На милость римлян сдался Аристобул; партия брата
Полководцу Помпею Иерусалимские открыла ворота.

Кто римлян не хотел, в Храмовой цитадели закрылись,
Готовые на смерть. Покорить три месяца пытались.

Башню разрушив, войска хлынули в ограду Храма,
Смерть, лужи крови, страшная разыгралась драма.

Богослужение совершали священники, все эти дни
Алтарь не покидали, с защитниками погибли они.

Знаменитый Храм посмотреть Помпей захотел,
И Святое Святых, Дебир, куда войти, никто не смел.

Только раз в году первосвященник сюда заходил.
Запретный порог для всех римлянин переступил.

Любопытство толкало его, фантастические слухи
О странной религии иудеев: обитают дивные духи.

Ему шептали одни: «Изображение в Дебире золотое,
Ослиной головы». — Пойдёт чудо посмотреть такое.

«Обречённого на заклание прячут, — потом уверяли, —
Что-то странное скрывается». — Конкретно не знали.

В напряжённой тишине завесу отодвинули... Что?
Не было границ удивлению, не увидели они ничего.

Увидеть ожидали, наверное, необычное что-нибудь,
Отталкивающее или прекрасное. Их охватила жуть.

Пусто оказалось в Дебире, там обитало Незримое...
Надвигается, казалось, на них нечто неуловимое.

Охватил суеверный страх, покинули римляне Храм,
Ничего не взяв, ни к чему не прикоснувшись там.

Эта религия странная будет колыбелью учения,
Давно народ готов встретить Богочеловека, гения.

Завоюет Восток и Запад, Элладу и Рим их родной,
Отрекутся от старой веры и пойдут за этой, иной.

* * * *

В год правления Августа*, в селении Назарет,
Галилейская Дева Мария пред собой увидела свет...

Ангел принёс ей весть: «Ты Сына родишь, — сказал, —
Наречёшь Ему имя Иисус, — дальше продолжал, —

Сыном наречётся Всевышнего, Он будет велик,
Даст Давида престол Господь». — Исчез Ангела лик.

В маленьком Назарете новая жизнь зарождалась,
Что к свету людей поведёт, недолго уже осталось.

Народ израильский от сна будет Иисус пробуждать.
Чтоб мыслить учились, к новой жизни возрождать.

Царь Ирод

(4 г. до н. э.)

Глава 1

Караван с чужестранцами шёл по улицам Иерусалима;
Вскоре заговорили о них, им помощь так необходима.

Родившегося искали царя, не Ирода, он им ни к чему.
Звезды восхождение видели, поклониться шли к нему.

Волхвами оказались* — Властелина Великого знак,
Увидали на небе и поняли: Он родился. Да будет так.

«Где родившийся царь иудейский?» — У народа спросили.
Испуг на лицах людей, прочь, не ответив, спешили.

Задали неосторожно вопрос, вероятно, не знали они,
Что творилось в Иудее в последние Иродовы дни.

Царь иудейский, Ирод, льстецами Великим прозван.
Римлянами дана ему власть, народом не признан.

Честолюбив жестокий царь, терзаем страстями,
Далёк от проблем, интригами опутан, как сетями.

Ипподромы, театры, крепости всюду строил в стране.
Отремонтировал Храм в Иерусалиме: для славы себе.

Храмом гордился, много вложено средств в него.
В тщеславье затмить стремился Соломона древнего.

Мерещилась измена, хасманейских потомков* боялся,
Использовал повод любой, быстро от них избавлялся.

Княжна хасманейского рода, Мариамна, жена его,
Смелая, гордая красавица, не боявшаяся никого.

Не скрывала презрения к мужу: мать поощряла в том,
Вызывала тревогу в Ироде, всё кипело от злости в нём.

Александра для сына любимого званья добилась,
Влиянье Клеопатры используя*, но поторопилась.

Юноша любовью в народе пользовался, Ирод заметил,
Избавиться от него на ближайшее время наметил.

Его на глазах у царя утопили*, праздник используя.
Случайностью представили, преступленье безумия.

Горько плакала мать и сестра: потеряли его навсегда.
В то время положение Ирода было прочным, как никогда.

Октавиану Актийская битва дала полноту власти,
А в доме царя Иудеи вовсю закипали страсти.

Поддерживал Август его; в дипломатии удачны дела.
Жизнь семейная невыносима — грянула скоро беда.

Вспыхнула с новой силой ненависть у Мариамны,
Заподозрил в заговоре царь, апогей наступил драмы.

Подстрекали родственники — в ярости сильной был.
Ту, что для него всех дороже, в ненависти своей забыл.

Приговор вынесли судьи, согласные с волей царя,
Не просила пощады у мужа, только в душе кляла.

С достоинством шла: место казни готово для неё.
В страхе за участь свою — мать, публично ругала её.

Ирод этот день роковой с большим трудом пережил,
Почти лишился рассудка, свет ему казался не мил.

Преследовал образ убитой: «Мариамна, где же она...
Приведите скорей...» — до бесчувствия напивался вина.

Бешеные устраивал скачки, призраки терзали его,
У царя здоровье подорвано, озноб охватил всего.

Был на пороге смерти, но, поправившись, снова решил,
Вакханалию продолжить, первую Александру казнил.

Мужа сестры уничтожил, многих царедворцев убил,
Сыновей от Мариамны в люти своей не пощадил.

После отсутствия долгого приехали из Рима они:
Братья — Александр и Аристобул — их сочтены уже дни.

Принял Ирод радушно, недоверие вызвали вдруг.
Фальшивые письма, доносы; жизни замкнулся круг.

В этой игре отвратительной было всё пущено в ход,
В Самарии князей повесили, он уничтожал свой род.

Ненависть к нему возрастала, народ проклинал,
Бойкотировал все начинания, фарисеев убивал.

В смятении царь, что за странную новость узнал:
«Приведите послов ко мне», — царедворцам приказал.

Известие неприятно, он не слышал о нём ничего.
Какие силы за этим стояли, опасаться ему чего?

Узнал, встретившись с волхвами, речь шла о Ребёнке,
Которого считают Мессией. Это что? Над ним издёвка?

Посягательство на власть его? Соперника убрать.
Мессия, где родился? У священников стал выяснять.

Назвали ему Вифлеем; волхвов быстро туда послал.
Сообщать попросил, чтоб о новом царе всё знал.

Планы новой расправы строил — помутилась голова.
В ненависти непристойные произносились слова.

* * * *

Когда чужестранцы прибыли, в Вифлееме уже знали
О Младенце чудесном. Первыми пастухи увидали.

Рассказали о знамениях, что их привели в пещеру,
О Ребенке, родившемся в яслях, поведать готовы миру.

Выходцами из Галилеи плотник Иосиф и Мария были.
Только года полтора назад в Вифлееме они осели.

Для очистительных обрядов в город Мария пришла,
С Младенцем, для посвящения, робко в Храм вошла.

Питер Пауль Рубенс (1577-1640). «Поклонение волхвов».

Дитя у юной Матери осторожно взял старец Симеон*,
Произнёс благодарение Богу, к людям обратился он:

«Смотрите, этого Ребёнка Бог уготовал для спасения
Язычников и славы Израиля», — застыли от удивления.

Родителей благодарил, добавил, обращаясь к Марии:
«Он лежит на падение и восстание многих в Израиле*.

Но время пройдёт, Тебе самой душу пройдёт меч».
Многие в Храме слышали, очень долго вели речь.

Кто «утешения Израилева» ожидал, передавали весть:
«В Вифлееме у Иосифа и Марии чудесный Ребёнок есть».

Отыскали волхвы дом, торжественно в него вошли,
У ног Ребёнка сложили дары, поклонились и ушли.

* * * *

Долго ждал известий Ирод, но маги другим путём
Иерусалим миновали. Царь об этом узнал потом.

Когда не удался план, отряд в Вифлеем отправил.
Младенцев, кто моложе двух лет, умертвить заставил.

Напрасно старались: далеко они были от города —
Иосиф с Марией и Сыном покинул владения Ирода.

Отправились в Египет, где евреи «рассеяния»* жили.
Встретил мир Мессию ненавистью, но и другие были.

Кто сердцем чист и полон надежд, верил Ему, ждал.
Кто встретил Христа иначе, о лучшем мире мечтал.

Тяжкая болезнь весной приковала Ирода к постели.
Мучили ночами страхи, доносчики без дела не сидели.

Часто менял завещание, тревога никак не проходит,
Народ ждёт конца с нетерпением, покой не приходит.

На процессе быть силы нашёл, юношей каких-то судили,
Что разбили эмблему Рима. К сожжению приговорили.

Ирода лечили водами, умирающего увезли в Иерихон.
Сил не хватало терпеть, из груди вырывался стон.

Боли сводили с ума, безумца едва успели спасти.
Хотел с жизнью покончить, от мук поскорее уйти.

Сильный шум во дворце старший сын услышал царя.
К тюремщику с мольбой обратился: «Ты отпусти меня».

Он думал, скончался отец, стражник донёс на него.
Озлобившись, отдал приказ, чтоб сына казнили его.

Князя умертвили спешно, и царя настигла смерть.
Вскорости скончался, закончилась Иродова месть.

Агония ужасная мучила, проклятья сыпались с уст,
Монарх бредил новыми казнями, взгляд Ирода пуст.

Пышные похороны, на золотых его носилках несли.
В пурпур облачённое тело в Иерусалим принесли.

Сопровождали гвардейцы, от разных жён сыновья;
Архелай, Филипп, Антипа, льстивые, мнимые друзья.

Лишь только вопли умолкли плакальщиц наёмных,
Сразу борьба началась, наследников беспокойных.

Галилея, Иорданская область, отходили Антипе,
Земли, находившиеся к северу, достались Филиппу.

Иерусалим, Иудея, Самария — Архелаю достались,
Нужно было ехать им в Рим, братья переругались.

Перед отбытием беспорядки вспыхнули в городе.
«Накажите убийц!» — возмущение бурлило в народе.

Архелай всё отверг, римлянам Иерусалим поручил.
Жестоко расправились они, город в отчаянии был.

Завещание Август одобрил, Иродову исполнил волю.
Три сына получили наследство, каждый свою долю.

Архелаю царский титул заменили званьем «этнарха», —
Правителя народа — пусть заслужит титул монарха.

Столько ещё бед впереди, столько ещё испытаний...
Господи, их вразуми, в жизни столько страданий.

Назарет

(3 г. до н. э. - 27г.н.э.)

Глава 2

Весть о смерти Ирода в Египет задержалась немного.
Надеясь, беда миновала, Иосиф собрался в дорогу.

В Вифлеем не вернулся, преследований боясь Архелая,
Поселился в Назарете, о жизни спокойной мечтая.

Всем ветрам Галилея открыта; вблизи Вавилон, Аравия,
Египет находится рядом, дальше Финикия и Сирия.

Все славные страны Европы видны за водами моря,
Сколько перенесла бед маленькая страна и горя.

Эмиры, арсакиды и консулы, фараоны и Птолемеи,
Боролись за Галилею, шипя друг на друга как змеи.

Приходили Амалекитяне, македонские шли фаланги,
Мечи звенели римлян, крестоносцев видели фланги.

Столкновение Европы и Азии, иудейство, язычество,
Ветхий и Новый Завет, цивилизация и варварство.

Впрочем, сам Назарет в стороне от больших дорог.
Что «отечество» это Христа, никто подумать не мог.

Часто, по тропинкам маленьким, ходил на холмы,
Не тревожил Он иудейские в то время ещё умы.

Разбросаны на горе сотни белых небольших домов.
Живописная панорама, что описать не хватает слов.

Много оливковых рощ, засеянные поля, цепи гор.
Зелёные долины, виноградники — так радует взор.

После зимних дождей, склоны превращаются в сад.
Цветы нежных оттенков — любуются, стар и млад.

Лилии, анемоны, тюльпаны, Иисус их очень любил.
«Не сравнить украшения с ними», — друзьям говорил.

Жаворонков трели весной Назарета оглашают поля,
Нежное воркование горлинок разносится, маня.

И птицы, и цветы в речах станут образом души,
Возложившей упование на Бога. Пока сидел в тиши.

Любил на камне сидеть, внимательно наблюдать,
Как вечером пастухи стада домой начинают гнать.

Как вспахивают поля, жнецы колосья серпами срезают,
Подвязывают виноградную лозу, заботливо охраняют.

Женщины Назарета с кувшинами шли к роднику.
Мать Иисуса, Дева Мария, так же ходила к нему.

Так чиста вода родника, живительная сила в ней,
Ни с чем её не сравнить, изысканных блюд вкусней.

В субботу семья Иосифа приходила в молитвенный дом;
Беседы, Святое Писание внимательно слушали в нём.

Чтец произносил славословия, вторили дружно ему.
Искренние выражения веры Иисусу нравились юному.

* * * *

Не всё так безоблачно, народ под гнётом тройным;
Мытари подать брали, десятину для Рима Иерусалим.

Местные так же старались, крестьян притесняли,
Но вера ещё жила, о лучшей жизни мечтали.

Книги пророков читая, апокалипсические писания,
В конец старого мира верили, в этом их были чаяния.

Прокатилось по Галилее восстание, когда умер Ирод.
Бунт возглавил Иуда Гавлонит, всколыхнул народ.

Никого не признавал анархист религиозного толка.
Предводитель «зилотов»* власть Творца чтил только.

Единомышленник, фарисей Садок, идеи его поддержал,
С боем взяли город Сепфорис, где находился арсенал.

С трудом подавили мятеж, легионеры Квинтилия Вара.
Сотни распятых на крестах, жестокой оказалась кара.

В шестом году Архелай смещён и в ссылку отправлен.
Унаследовал все пороки отца, путь его бесславен.

Первосвященник Иерусалима стал землёй управлять,
Прокуратору Конопию решили контроль отдать*.

В состав Сирийской провинции чуть позже включили.
Братья: Филипп, Антипа едва свою власть сохранили.

Губернатор Квириний начал перепись в Палестине,
Установить размеры подати. Завяз в этой рутине.

Обстоятельствам этим воспользовался Гавлонит.
Против римлян Галилею поднял, в сражении убит.

Правитель, Ирод Антипа, очень ценил свой покой.
Часто его терял, когда вождь появлялся другой.

Он поднимал народ, галилеяне устремлялись за ним.
Надеялись на поддержку неба — ангелы помогут им.

О восстании Иуды знали в доме Иосифа и Марии.
Восставшие из Сепфариса в город приходили.

Глубокая пропасть между Иисусом и этими людьми.
Они дорогу насилия избрали, их разойдутся пути.

«О владычестве Божьем Он будет говорить, о свободе.
Духовный переворот готовится», — заговорят в народе.

Зилоты Его не поймут, своей дорогой каждый пойдёт.
К иному миру свет и чистота Иисуса приведёт.

Мать

Глава 3

Иосиф и Мария в Иерусалим на праздник ходили,
Как все набожные иудеи, отдохновение находили.

Любила Мария Храм, заходила и долго молилась.
В душевном покое помыслами к Богу стремилась.

Совершеннолетия Иисус достиг*, взяли Его с собой.
Собралось много народа, не пройти дорогой другой.

Шли вереницы людей, тысяча богомольцев прибыло,
Везде пение звучало псалмов, страже покоя не было.

Трудно порядок держать, заполнена площадь людьми,
Непрестанно приносились жертвы, — беспокойные дни.

Кончились торжества, в обратный отправились путь
Иосиф и Мария, лёгкий ветер ударял им в грудь.

Шли с родными, соседями, ничего не тревожило их.
Беседовали о празднике, путников обогнали троих.

Не заметили, что Иисуса рядом не было. Где же Он?
Сжалось сердце Марии, из груди вырвался стон.

Неужели остался в городе, поспешили в Иерусалим.
Неспокойное время, не случилось бы что-нибудь с Ним.

В переполненном городе невозможно Сына найти.
Долго ходили по улицам, решили к Храму идти.

В одну из галерей пришли, что окружали Храм.
В изумлении были родители. Что же увидели там?

В Храме проводили время книжники и раввины,
Среди них увидала Мария и потерявшегося Сына.

Сидел, слушая речи, в разговоре вопросы вставляя,
Всё больше знатоков Писания ответами изумляя.

Безвестный галилейский Отрок, разумна речь Его,
Не учился в их школах, знания доступны для Него.

«Дитя, — сказала Мария, — почему Ты с нами так поступил?
Отец твой и Я ищем Тебя», — слова Её Иосиф подтвердил.

«Что же вы искали Меня, не знали вы, что Мне подлежит,
Быть во владениях Отца Моего?» — Иисус им говорит.

Вызвали слова замешательство, они Его не поняли.
Был далёким, загадочным, как поступить, не знали.

Чтоб не смущать родителей, быстро Иисус поднялся.
Луч ярко сверкнул из-за облака, и за облако скрылся.

Вернувшись в Назарет, в повиновении жил у родителей.
Преуспевал в премудрости*, в любви у Бога и людей.

Сохранила Мария в сердце первый знак пророчества*.
Мать Иисуса не знала, что будет и путь одиночества.

Всем сердцем любила Сына, доверяла Ему во всём,
Верила — Господь не оставит. Молилась ночью и днём.

Как Его сверстники, имевшие религиозное призвание,
Не учился в богословской школе, черпал у Бога знание.

После смерти Иосифа, стал каменщиком, плотником.
Любящий, заботливый Сын, Мать кормил своим трудом.

Окружающие любили Иисуса; добр, отзывчив всегда.
В свободные от труда часы, шёл в уединённые места.

Когда Он стал проповедовать, близкие удивились,
Это застало врасплох, происшедшему изумились.

В городке много родных: сестра Марии с семьёй,
Братья, сёстры Иисуса. Был тогда Он для них чужой.

Духовно далеки от Него, к словам глухи остались.
Ограничивались домом своим, отговорить пытались.

Неверие изумляло: «Кто рядом со Мной, Меня не поняли».
Узнав о проповедях, поздней в безумии обвиняли.

Что помазанник Божий Сын, Марии давно открыто.
Сохранила веру и силы, никогда не была сердита.

Хрупкая, любящая Мать, прошла путь испытаний.
Сколько ещё впереди ожидает Марию страданий?

* * * *

От конфликтов свободен, что терзают человека с детства.
Зло над Ним не имело власти, любые используя средства.

В Нём чувства греховности нет, что присуще святому.
Был одиноким, непонятым, готовым помочь любому.

Иисус постоянно с Тем, Кого Своим называл Отцом,
Слушал голос Его в тишине, с просветлённым лицом.

Там, на холмах Назарета, будущее мира готовилось...
Никто не знал, что древнее Пророчество исполнилось.

Не подозревали политики, потомки колени преклонят,
Перед Плотником из провинции. Ими Он будет понят.

События сменялись, поражение легионам нанесли
В Тевтобургском лесу*. Всюду вспыхивали мятежи.

Умер в Ноле Август*, себя к сонму богов причислявший,
На руках у своей жены*, о лёгкой жизни мечтавший.

Наследником стал Тиберий*, кто этому рад, кто не рад.
Пятым прокуратором в Иудею назначен Понтий Пилат.

Внешне в Назарете тихо, жизнь без перемен протекала,
В этот период времени, для дел пора Иисуса настала.

Ему уже тридцать, телесных и духовных полон сил.
Ждал знака для семян Благой Вести. Знак получил.

Иоанн Креститель

Искушение Иисуса

(27 г. н. э.)

Глава 4

Несколько человек за ворота Иерусалимские вышли,
К берегам реки Иордан неторопливо они пришли.

Здесь книжники и духовенство об Иоанне узнали,
Весть по стране прокатилась, увидеть пожелали.

Поручено выяснить им, не возмутитель ли опасный,
Подстрекающий народ? Проповедует сброд разный.

Пять веков назад, когда кончились изгнания дни,
Однажды, Исайя Второй* сложил гимн о Богоявлении.

«О пути в пустыне, что в пасхальный день расцветает
Перед лицом Господним. Впереди глашатай призывает.

О чём призывает, что сообщает поколению грядущему?
Чтоб расчистили путь, расчистили путь Идущему».

С этих пор избавителя ждали; явится пророк Илия,
Вновь будет послан на землю, преобразится Иудея.

Говорили монахи ессейские*, что жили у Мёртвого моря;
Глашатаями будут они, тогда закончатся дни горя.

Мир в беззакониях погряз, лишь будут «Сыны света»,
Удостоены Мессию встретить. Им свыше дано это.

Пунктуально соблюдали обряды, верили, будет с ними
Заключен Новый Завет, потомки станут гордиться ими.

Ессеев привела в замешательство, проповедь Иоанна,
Не в чем его упрекнуть, ведь это было бы странно.

Не могли причислить отшельника они к «Сынам тьмы»,
Иоанн вёл жизнь аскета ещё строже, чем кумранцы.

В грубую власяницу одет, не пил вина, не стриг волос,
Пища — лишь дикий мёд, сушёная саранча и колос.

Не соглашался с ессеями, от мира не отвернулся,
Всем стал проповедовать, народ встрепенулся.

Из священнического сословия, родителей потерял,
Вырастили чужие люди, рук материнских не знал.

Покинуть призвал пустыню, Господь в тридцать лет.
Перед ним небеса раскрылись, яркий увидел свет.

На него возложена Миссия, «гласом вопиющего» стать*, —
Предшественником Избавителя. Об этом должны знать.

«Покайтесь, — говорил Иоанн, — Царство Небесное близко.
Пока не поздно, покайтесь, пали вы слишком низко».

Толпами шли к реке, там были солдаты и книжники,
Из ближних городов и сёл, крестьяне и чиновники.

Воды реки Иордан избрал для обряда погружения,
Рубежом Святой земли считалась — это ли не знамение?

Как тело омывают воды, так покаяние очищает душу.
Этим омовением язычник, снимал грехов тяжкую ношу.

Омовения всем иудеям, Пророк для новой жизни желал.
Поэтому «Хамотвилом» — Крестителем — народ называл.

Многие обижались, зачем им проходить омовение,
Принадлежат к народу Божьему, вызывало удивление.

Заблужденьем подобный взгляд Иоанн объявил,
Увидев на берегу книжников, подойдя, заговорил:

«О, отродье змеиное! Скажите, кто указал вам бежать
От будущего гнева?» — Молчали, не смея возражать.

«Не думайте говорить себе, что „отец у нас Авраам“.
Безумны вы и не разумны, об этом говорю сейчас вам.

Из камней может Бог себе детей Авраама воздвигнуть».
Не понимали, о чём говорит, не желали в это вникнуть.

Не вникли, что сынами Завета делает не рождение,
Верность Заповедям Господним. Впали в заблуждение.

Для прощения грехов, недостаточно обряда тевилы*.
В легкомыслии упрекал, откуда берёт столько силы.

Переоценки требовал жизни, искреннего раскаяния.
«Сотворите, — говорил — достойный плод покаяния».

Ставил на первое место нравственность человека:
«Мытарь исполняет свой долг, долг испокон века*.

Он собирает налоги, коль честно, нет в том греха,
Умник мнит себя мудрым, в голове у него прореха.

Ведь если не наживается мытарь за счёт населения,
За что тогда презирать? Достоин злодей осуждения».

Недовольство вызвал Пророк у сильных мира сего:
«Ведёт себя, независимо не боится Иоанн никого».

Против членов Совета выступил, посетив Иерусалим.
«Кто такой, кто тебя выдвинул?» — Он не понравился им.

«Слышите! Я, человек, где водил меня Божий Дух, жил.
Лишь побегами древесными питался, ещё и коренья ел».

Расправиться с ним грозят, чтоб толпу не смущал.
«Перестаньте вы творить дела низкие*». — Им отвечал.

Злобные взгляды вокруг Креститель встретил.
Ессей по имени Симон ему презрительно ответил:

«Мы читаем священные книги, а ты нас смеешь учить.
Зверем вышел из леса, соблазняешь речами, как жить».

С грустью ушёл; между ними образовалась трещина.
Позже, вокруг него небольшая собралась община.

С берегов Галилейского моря пришли его ученики;
Иоанн Заведеев, Андрей из Вифсаиды — оба рыбаки.

Влиянье Иоанна росло, не щадил в своих речах никого,
Даже Ирода Антипу затронул. Удивлялись, для чего?

Вызовет властителя гнев, или пойдут беспорядки,
Всколыхнётся народ, разрушат всё без оглядки.

Синедрион в тревоге, священники посланы к нему,
Необходимо поговорить, осложнения им ни к чему.

«Кто ты, не Мессия ли?» — задали вопрос Крестителю.
«Нет, не Мессия я». — Ответ дал священнослужителю.

«Может быть, ты Илия?» — торопились спросить его.
«Нет, я вовсе не Илия. Об этом спрашиваешь для чего?»

«Скажи, может, ты пророк?» — настойчивы священники.
«Нет, — ответил, — нет». — Сразу притихли приспешники.

Смущённые стоят перед ним, что ещё скажут сейчас:
«Кто же ты тогда, чтоб ответ дать пославшим нас».

«Глас вопиющего: „В пустыне выпрямите дорогу Господу“,
Как сказал пророк Исайя». — Такого не слыхали сроду.

Удивлялись, пожимая плечами: «Если ты не Мессия,
Зачем крестишь, ты же никто, не пророк и не Илия».

«Я ведь крещу водою, среди вас стоит идущий за мною,
Вглядитесь, вы Его ещё не знаете». — Иоанн обвёл рукою.

«Который впереди меня стал и кому я недостоин
Развязывать ремень обуви Его... — голос Иоанна спокоен. —

Будет Духом Святым крестить и крестить огнём.
Лопатой будет очищать гумно своё ночью и днём.

И в житницу свою пшеницу соберёт, сожжёт мякину,
Огнём неугасимым сожжёт. Слышали от меня истину».

Этой речью Иоанн определил, что он только Предтеча —
Вестник очистительной грозы. Закончилась встреча.

Пламенные слова Крестителя: «Он стоит среди вас*».
Заставляли биться сердца. Явиться может сейчас?

Тихо, среди толпы, Человек из Назарета явился,
Вместе с другими Он крещение принять стремился.

А. А. Иванов (1806-1858). «Явление Христа народу».

Странник к воде подошёл, Иоанн обратился к Нему:
«Мне надо креститься от Тебя». — Удивились, почему?

«Так надо, так закон велит, чтоб Я от тебя крестился». —
Иоанну ответил Иисус. Тот обряд совершить согласился.

Он стоял в реке и молился, вдруг вестник чуда пришёл.
Иоанн рассказывал позже: «Я видел, как дух снизошёл.

С неба голубь на Него спустился, может быть, это сон?
Но я видел и засвидетельствовал — Сын Божий Он».

* * * *

Иисус после крещения сразу же покинул Бетанию,
Один в пустыню ушёл, где подвергнут был испытанию.

В окрестностях Мёртвого моря, среди голых холмов,
Молчание нарушалось неприятным плачем шакалов.

В посте провёл больше месяца. О чём думал, мечтал?
На пороге своего служения, может, духовно страдал?

Был искушаем дьяволом; увлечь Его на ложный путь.
Мир завоевать три способа предложил; вот их суть:

«Привлеки обещанием, накорми, сделай „камни хлебами“,
И люди толпой за Тобою куда угодно пойдут сами».

«Не хлебом единым жив человек». — Иисус на это сказал.
Много впереди испытаний, без трепета их ожидал.

Стоял на высокой горе, зубцы скал лежали у ног,
За ними «царства мира сего», много разных дорог.

Что правит людьми, над миром царит? Не сила ли злата,
Власть меча, жестокость, насилие? Какою будет плата?

Повелевает народами кесарь, владычество признал
Тёмных начал человека. Иисуса Сатана совращал:

«Тебе я отдам всю эту власть и славу Тебе отдаю,
Только лишь мне предана она, кому хочу, подарю.

Стань, как повелители империй». — Сладко Ему говорил.
Не уступил соблазну меча, искуситель не совратил.

Не для того в мир пришёл, чтоб поработителем стать.
Над народом власть не прельщает, зло нужно гнать:

«Отойди от Меня, Сатана, лишь Господу Богу Твоему
Поклоняйся, служи Ему. Все слова твои ни к чему».

Направился в Иерусалим, злой дух не отстал от Него.
Всюду следовал по пятам; он опять соблазнял Его.

На храмовой площадке стоял, Ему предложил Сатана:
«Бросься вниз, на камни, упав, вниманье обратит толпа,

Что остался, Ты невредим, Чародеем великим сочтут».
Этот путь кричащего чуда, не соблазняет Его и тут.

Искуситель побеждён, «до времени» отступил от Христа.
Будет часа ждать своего, временно затаился Сатана.

* * * *

Возвращался Иисус в Галилею, в Бетании остановился.
Иоанн увидя Его, к окружающим с речью обратился:

«„Агнец“ Божий пред вами*, который грех мира берёт».
Слишком тяжёлую ношу, Иисус на себя возьмёт.

Слушая речи Крестителя, встречи с Иисусом искали
Андрей и Иоанн, но увидя, все слова растеряли.

Не знали, как начать разговор, робко пошли за Ним.
Обратился: «Чего вы хотите?» — Страшно стало вдруг им.

«Скажи, Равви, где Ты живёшь?» — растерявшись, спросили.
«Пойдемте, и увидите сами!» — радостно за Ним поспешили.

На следующий день Андрей брата Симона отыскал:
«Симон, мы Мессию нашли», — радостную весть сказал.

Об этом узнал Нафанаил, один из земляков Андрея:
«Мессия из Назарета!?» — их словам поверить не смея.

Ему ответили просто: «Не веришь, сам пойди, посмотри».
Он пошёл, сердце сильно забилось, стуча: раз, два, три...

Рассеялись все сомненья, когда с ним Иисус говорил.
«Равви, Ты Сын Божий, Царь Израилев». — Сказал Нафанаил.

На север Иисус пришёл, Он теперь был уже не один;
В сопровождении приверженцев пришёл Марии Сын*.

Первые ученики

(весна 27 г.н.э.)

Глава 5

Иисус, продолжатель Крестителя, многим казалось.
У каждого свой жизненный путь, молва ошибалась.

Обходил города, селения, где угодно мог беседы вести;
На холме, у моря, в лодке, в любое время к любому прийти.

Учитель, живя в Галилее, до восхода солнца вставал,
Часто на уединённых вершинах чудо-воздух вдыхал.

В окружении находился людей, не помеха темнота.
Кого здесь только не встретишь: богатые и беднота.

Одни исцеления ждали, книжники спорить пытались.
Другому беседы хотелось, скептики также старались.

Каждый чего-то хотел, смиренно им всё разъяснял.
Для еды не хватало времени, отдыха порою не знал.

Покорял пришедших сердца, в общении прост был.
Не чурался нищих и мытарей, к ним подход находил.

Как отшельники Кумрана, сокровищ духа не прятал,
Не отворачивался от мира, щедро свой дар раздавал.

Берег Галилейского моря, знаменитый Генисарет*;
Фруктовые сады, пальмы, кусты, одеты в белый цвет.

Рыбаки перекликались в лодках, рыбой полны сети.
Очень щедро снабжало озеро, ловили старые и дети.

Из городов Генисарета Иисус Каптернаум выбрал*.
В свой дом, брат Андрея, — Симон, Его радушно позвал.

Где только ни был Иисус: Вифсаида, Хоразин, Магдала.
Не знали усталости ноги, исходили дорог не мало.

В Каптернауме люди впервые Его чудеса увидали.
Словом исцелял больных, проповедей часами ждали.

Родные решили, «с ума Он сошёл», увести пожелали,
Обратно домой — в Назарет. Люди этому помешали.

Тяжко Марии стало, сумасшедшим Её Сына считали.
Они сами безумны в незнании, истину не понимали.

С Назарета ушла в печали, у дальней родни поселилась.
Оказались сердобольней, болью с ними поделилась.

С учениками приглашён Иисус однажды в эту семью.
Свадьбу справляли они, их лица озарились печалью.

Кончилось быстро вино, как поступить не знали,
Лавки закрыты, как следует, гостей не потчевали.

Наклонилась Мария к Сыну: «Нет вина», — тихо сказала.
Очень скорбная картина взгляду Иисуса предстала.

«Что Мне делать с Тобой? — Матери ответил со вздохом. —
Час Мой ещё не пришёл, не помочь им, тоже плохо».

Обратилась к слугам Мария: «Сын людям готов помочь.
Сделайте всё, что вам скажет». В права входила ночь.

В каменные чаны воды быстрее велел Он набрать.
Распорядителю пира, из них почерпнув, скорее отдать.

Странный этот приказ, в точности слуги исполнили.
Чаны для омовения очень быстро водою наполнили.

Поразился вкусу вина распорядитель, когда поднесли:
«Хорошее вино вначале подают, вы сейчас принесли».

В душах рыбаков, происшедшее яркий след оставило.
Задуматься серьёзно с этого момента заставило.

Новая община — «Назарейской» называться стала.
На собранные средства* бедным всегда помогала.

Старшинство принадлежало Симону из Вифсаиды.
Когда спрашивал учеников Учитель, он давал ответы.

Был назван Иисусом Кифою, по-гречески Пётр — камень.
Очень робок Симон, порывист, внутри горит пламень.

Сильно привязан к Учителю, как угодить, не знал.
Быть полезным хотел, услуги свои предлагал.

Познакомил Иоанн с Иисусом Иакова, брата своего,
Искренне рад встрече; счастье переполняло его.

Юноша начитанный, простой, с учением ессеев знаком.
Пылкий Иоанн Заведеев — любимым стал учеником.

Встретил Он мытаря Левия, по-прозвищу Матфей.
«Следуй за Мной», — сказал. Привёл ещё Левий людей.

Круг приверженцев рос, к Нему пришёл Иуда Фаддей,
Из Вифсаиды Филипп, его друг Нафанаил бар-Толомей.

Ради Христа Симон Зилот от экстремистов ушёл,
В маленькой общине остался, Верных друзей нашёл.

Иаков Алфеев, Иуда бар-Симон, позже рыбак Фома,
Пришли послушать, остались, оставив свои дома.

Именно Иуде община свои денежные дела поручила.
Доверие ему оказали, но будущее всё изменило.

Трудно было порой, в речах Христа не всё понимали.
С ними Он терпелив, знал, от непониманья страдали.

Когда прояснялось что-то, Господа благодарил.
Чело сияло: «Ты Весть младенцам, не мудрым открыл*».

Молва о Галилейском Учителе разнеслась по округе.
Приходило много народа, часто находился в их круге.

Стоило удалиться Ему: «Все ищут Тебя», — говорили,
Нашедшие ученики. Вновь к людям они спешили.

Когда, наконец, покой в эти редкие дни приходил,
Иисус на прибрежных камнях место Себе находил.

Стараясь Ему не мешать, ученики в стороне стояли,
Слушали плеск воды, о будущем, возможно, мечтали.

Был погружён в молитву, озарённый вечерним светом.
Ветер шевелил тростник, птица прокричала где-то.

В сумерках возвращались, за столом Господа славили,
Молитву Иисус читал, пока женщины ужин готовили.

Учитель хлеб преломляет, беседу ведёт не спеша,
Симон перед Ним робеет, у Иоанна сверкают глаза.

Спустилась над Каптернаумом ночь, звёзды сверкают.
Беседа плавно плывёт, всё вокруг, тишиной замирает.

Благая Весть

Глава 6

Благая или радостная весть — по-гречески Евангелие*.
К Богу отношение, неиссякаемый источник в пустыне.

Весть через учение Христово, о призвании человека.
О радости, что даёт Творец, проходящей через века.

Целый мир заключён в человеке, ценный в Божьих очах.
Многие во власти инстинктов, не сохраняют очаг.

Иисус — любовь и забота, о судьбах печётся людских.
Удивлялись: «Возится с каждым, дел что ли нет других?»

«Кто, имея сотню овец и в пустыне потеряв одну,
Не покидает девяносто девять, чтобы найти ту?

И радуясь, что нашёл её, созывает соседей, друзей:
„Радуйтесь, я нашёл овцу, стало на сердце теплей“.

О кающемся грешнике, на небесах больше радости,
Чем в покаянии не нуждающимся, девяносто девяти».

О кающемся притчу закончил, слушали внимательно.
Даже молчали книжники, обиду затаив старательно.

«Не навязывает себя Божья любовь, она оберегает
Человеческую свободу. Понимающий об этом знает.

Ещё хочу рассказать, притчу о своевольном сыне.
Слушайте её и вникните, она своевременна ныне.

Однажды сын у отца, наследства потребовал долю.
Сказал, что хочет уехать, подальше от них, на волю.

Отец не держал его, любви из-под палки не нужно.
Только грустно вздохнул: ладить с детьми сложно.

Но в чужой стороне его сын промотал наследство,
На дальнейшую жизнь не осталось больше средства.

С бьющимся сердцем назад он, домой, возвратился,
Готов быть последним слугой. К отцу обратился:

„Неразумен твой младший сын, прости отец, прости.
Я готов искупить вину, наказанье покорно нести“.

Отец посмотрел на него, блудного сына прижал,
Губы прошептали его: „Мой сынок, я тебя очень ждал“.

Расстроился старший сын, зависть сжигала его:
„Пышный пир ты устроил отец, скажи мне, для чего?

Я был послушным всегда, заповеди не нарушал,
Но ни разу для моих друзей, ты даже козлёнка не дал.

Когда он вернулся домой, проевший твоё имение,
Заколол для него телёнка, странное было решение“.

Отец ему возразил: „Не рань, сынок, ты сердце своё.
Дитя моё, всегда ты со мной, всё, что моё — твоё.

Возрадуйся ты тому, твой брат был мёртв и ожил,
Он пропадал и нашёлся, надеюсь, ты его простил“.

Как терпеливо отец ждал сына своего у порога,
Будьте терпеливы и вы друг к другу немного».

* * * *

Женщины пришли к Иисусу, с собой привели детей,
Ученики воспротивились: «Утомился Он от людей».

Им возразил: «Не препятствуйте ко Мне приходить.
Таковых есть Царство Небесное, детей надо пустить».

Он подозвал ребёнка, поставил среди них и обнял.
Открытости детской души бесконечно доверял.

Фарисеи свысока, на невежд в законе смотрели,
Молиться и садиться за стол те с ними не смели.

Иисус с простыми людьми всегда язык находил.
Не чурался преступника, мытаря, если тот приходил.

В дом Матфея Иисус пришёл, мытари в нём собрались.
Ученики, возмущённые, покинуть Его попытались.

«С подобными людьми, как можем мы трапезу делить?
Не хотим здесь оставаться, скорее нужно уходить».

«Душа заслуживает заботы, как можете так судить?
Послушайте, что скажу, не нужно нетерпимыми быть.

Верующий фарисей страстно Бога благодарил. —
Начал новую притчу Иисус, Храм жертвою одарил:

„Тебе, Господи, большое спасибо, что я не такой,
Не похож на того мытаря и не обижен судьбой“.

Мытарь стоял в стороне, глаз поднять не смея.
Ударял сокрушенно в грудь и повторял, робея:

„Боже, прошу Тебя, Ты к грешнику милостив будь,
О, Боже!“ — всё повторял, ладонью бил себя в грудь.

Поэтому вам говорю, оправданный будет мытарь,
Смиряющий себя, он больше положил на алтарь».

Иисуса народ встречал у Иерихонских ворот,
Некуда было ступить через людской водоворот.

Многим очень хотелось, чтоб дом Он его посетил.
«Вот бы, в дом мой Учитель зашёл», — соседу говорил.

«Мытарей начальник» протискивался через толпу,
Закхею увидеть Учителя хотелось, но мешали ему.

Маленький рост не давал; решил забежать вперёд,
Забрался на дерево, здесь должен проходить народ.

К дереву подошёл Иисус, человечка на нём увидал,
И для того, неожиданно, странные слова сказал:

«Закхей, спустись поскорее, Мне надо быть у тебя».
Мытарь домой побежал, от радости не помня себя.

Окружающие зароптали: «Грешный человек Закхей».
Пошёл к дому мытаря Учитель, не слушая людей.

«Господи! — воскликнул тот, — поверить в это не смею.
Господи! Нищим отдаю я половину того, что имею.

Если неправедно вынудил, вчетверо я возмещу.
Стараюсь жить только праведно, на жизнь не ропщу».

«Ведь ныне пришло спасение, спасение дому сему.
Потому, что и он сын Авраамов», — ответил Иисус ему.

Фарисей Симон Иисуса в гости к себе пригласил.
Учитель странным поступком хозяина удивил.

Обед в разгаре, в дом женщина неожиданно вошла,
Алебастровый сосуд с благовониями в руках несла.

Стала молча возле Иисуса, опустилась к ногам Его,
Полила обильно миром, слезами оросила всего.

Волосами вытерла ноги, сколько грусти в глазах,
Казалось, от этой скорби грянет гром на небесах.

Фарисей удивлён этой сценой: «Это падшая женщина.
Как же позволил такое? Для общества это пощёчина.

Если бы был Он Пророк, она не прикоснулась к Нему».
Иисус прочитал мысли, наклонившись, ответил ему:

«У заимодавца должники: один пятьдесят задолжал,
Другой пятьсот динариев из-за бедности не отдал.

Простил им обоим долг; так бедны, что нечем платить.
Скажи, Симон, который должен больше его любить?»

Смутился: «Кто больше должен, кому больше простил».
«Ты правильно рассудил, — ответив, Иисус пояснил. —

Чтобы со Мной поспорить, тебе лишь беседа нужна,
Безупречным себя считаешь, в помощи нуждается она.

Сознаёт своё падение, не сделала вреда никому,
Кто может простить, спасти, потянулась к Тому».

Он повернулся к блуднице: «Грехи твои прощены».
Присутствующие Его поступком сильно возмущены.

Женщина робко взглянула: «Господи, раскаиваюсь я, —
Румянцем запылали щёки, — во спасение послали Тебя».

* * * *

Иисус сидел и слушал, полон воздух живительных сил.
«Какая первая заповедь Учитель?» — книжник спросил.

«Первая: Бог единый, возлюби Господа, Бога твоего.
Вот вторая: возлюби ближнего, как себя самого».

«Прекрасно, Учитель, прекрасно, — книжник отвечал, —
Нет другого кроме Него, Он един, истинно Ты сказал».

Призывал изгонять злобу, ненависть сердце сжигает,
От мстительности нашей тело, душа страдает:

«Желайте добра обидчикам — это нравственный подвиг.
Глухую стену непонимания каждый себе воздвиг».

«Учитель, кто мой ближний?» — Иисуса книжник спросил.
Задумался на мгновение, с ним о другом заговорил:

«Как-то один иудей, грабителями был ограблен.
Сильно его побили, с ранами у дороги оставлен.

Храмовый служитель, священник прошли равнодушно,
Самарянин ехал за ними, подобрал его великодушно.

Раны ему перевязал, в гостиницу на муле отвёз,
Заплатил за него вперёд, а теперь задам вопрос.

Кто из этих троих, ближе к страдальцу оказался?»
«Сотворивший милость ему», — книжник признался.

* * * *

Женщина — мать и жена, сестра и преданный друг,
Сколько перенесла унижений? Сколько боли вокруг?

Рабыня дома; на улице — считали тупым существом,
В трудах и заботах быть женщиной считалось грехом.

Якопо Тинторетто (1518-1594). «Христос у Марии и Марфы».

Благодарили Господа, что женщиной не родились.
Иисус возвеличил женщину, как же все изумились.

На духовность имеют право, по жизни рядом идти,
Радости, печали с мужчиной вместе должны нести.

Чем могли, помогали женщины, маленькой общине*.
Их имена история бережно сохраняет отныне.

Иисус познакомился с Лазарем, часто дом посещал.
С сёстрами Марфой, Марией радостно Его встречал.

Хлопотала по дому Марфа, а Мария у ног сидела,
Слушала, что говорит, вобрать все слова хотела.

Марфа к Нему обратилась, она утерпеть не могла:
«Оставила меня сестра одну, скажи, чтоб мне помогла».

«Заботишься ты о многом, — сказал ей, — а нужно одно:
Благую долю Мария избрала, не отнимется от неё оно».

Женщины-христианки, когда час испытаний настал,
Не покинули Иисуса, когда Он смертельно страдал.

На Голгофе рядом были, до погребения следом пошли.
Им открыта Пасхальная тайна. Утешенье нашли*.

Юноша знатный однажды, за советом обратился к Нему:
«Чтоб вечную жизнь наследовать, что делать ему?»

«Заповеди знаешь ты: „Не прелюбодействуй, не убий.
Почитай отца и мать свою, не обманывай людей“».

«Учитель, всё это я сохранил. Чего ещё нужно мне?»
«Продать, что имеешь и нищим отдать, это нужно тебе».

Призыв Иисуса застал врасплох, расстроенный ушёл.
Одолевали печальные мысли, больше он не пришёл.

К ученикам обратился Иисус: «Будет очень трудно,
В Царство Божье богатым войти». — Ему стало грустно.

Часть II

МЕССИЯ

Фарисеи

(28 г. н. э.)

Глава 7

Трудные дни в Иерусалиме — город весь накалён.
Пилат не считался с обычаями, народ оскорблён.

К власти придя, прокуратор правление начал с того, —
Поставил щиты с портретами императора своего*.

Вызвал гнев поступок, оскорбил он Моисеев Закон,
Кричали возбуждённые люди: «Пилат, убирайся вон.

С портретами убери щиты, не уважаешь обычаи ты.
Если только не уберёшь, поднимем восстание мы».

Отказался щиты убрать, метался с гневным лицом.
Люди не двигались несколько дней пред дворцом.

Собрал на стадионе народ, страшными пугая словами:
«Я, не щадя никого, перебью всех, кто будет не с нами».

«Лучше погибнем мы, никогда не отступим, Пилат».
Казалось, в Иерусалиме стоит уже трупный смрад.

Сдаться пришлось ему, иудеям, в дальнейшем, мстил,
Повод искал любой, выступление он им не простил.

Алчность, жестокость его известна всей стране.
«Сместить пора прокуратора», — мечтали об этом дне.

Даже тетрарх Антипа к нему любви не питал.
От Пилатова беззакония иудейский народ страдал.

Ждал уставший народ вождя, сбросить иго мечтая
Римлян ненавистных, им гибели скорой желая.

Шептались ученики: «Стать Учитель должен вождём.
Свершится гнев Господень, мы за Ним следом пойдём».

О духовном тревоги Его, политика далека от Него.
Близкие пророчат в вожди, эта власть Ему для чего?

В Божьем Доме появился Иисус — торгашеский дом:
Товары, деньги, скот, шум базара не смолкает в нём.

Возмутился виденным Он: «В Божьем Доме торгуют.
В Доме Отца Моего! Для торговли Храм не приют».

Возмутились служители: «Какое можешь знамение дать
Ты нам Галилеянин, что с нами властен, так поступать?»

«Разрушьте этот Дом, Я в три дня воздвигну его», —
Спокойно на злобу ответил. — Шумите вы для чего».

Служитель сказал: «Храм построен в сорок шесть лет.
Ты в три дня построишь его? У Тебя не получится, нет».

Скрыт невидимый Храм, над миром в три дня вознесётся.
Пройдёт от Креста до Воскресения, народ проснётся.

* * * *

К учению Христа необычное у фарисеев отношение.
Взгляды их очень похожи, что вызывает удивление.

Он учит любить этот мир и в Талмуде такое есть:
«Люби мир, водворяй повсюду». Всех изречений не счесть.

Ученикам сказал: «Что скажут, храните, исполните.
Многие из них, „недалеки от Царствия Божия“, помните».

Но отличались они, соревновались друг с другом.
Соблюдая обычаи все, на Иисуса смотрели с испугом.

Их набожность раздражала народ, Он свободен был.
Люди тянулись к Нему, глаза на новый мир открыл.

Приверженцы ритуала в страхе «осквернения» жили.
Простые, человеческие чувства многие забыли.

От Того отвернулись, кто весть принёс о спасении,
Кто прошёл тяжкий Путь, от Распятия до Воскресения.

Немало среди фарисеев было порядочных людей.
Лицемерие не приемлют, в чувствах своих смелей.

Гамалиил, глава фарисеев, к новому ученью проявил
Большую терпимость, но признать пока не спешил.

Никодим, член Совета*, для беседы пришёл к Нему,
Встретился ночью с Иисусом, насмешки ему ни к чему.

«Равви! — обратился к Нему. — Мы знаем, что Ты от Бога
Учителем пришёл. Не суди мою речь очень строго.

Никто не творит те знамения, которые Ты творишь,
Если с ними нет Бога», — вокруг стояла ночная тишь.

«Если не родится кто свыше, — Он Никодиму ответил —
Не увидит Царствия Божия». Месяц на небе так светел.

«Если уже он стар, как может человек родиться?» —
Не понял Его слов Никодим. Есть чему удивиться.

«Кто не рождён от Духа, воды, — в Царство Божье не войдёт.
Ведь ветер веет, где хочет, куда хочет, туда и пойдёт.

И рождённый от плоти, есть плоть, ты всё это знал.
От Духа рождённый есть дух», — вздохнув, замолчал.

Не случайна о ветре речь для того, кто в Духе родился,
Вера больше системы, обрядов. Никодим изменился.

К пониманию слов Христа его истина привела,
Как Иосифа Аримафейского, в неизведанное повела.

Законники не приняли, враждебность возрастала.
Последователей, кто пошёл за Ним, ещё очень мало.

Иерусалим покинул Иисус, расстроились ученики.
Не приблизился к царскому дому, опять они путники.

Чужд Он жителям юга, Иерусалим не признаёт Его.
Успокаивал учеников: «Вы тревожитесь, для чего?

Слепого ведёт слепой, они слепые поводыри слепых.
Пусть идут, оба упадут в яму, в покое оставьте их».

* * * *

Проповедь продолжил Свою, когда к Иордану пришёл.
К Назарянину со всех сторон народ толпами шёл.

Исцеления привлекали людей, у учеников крестились.
Ученики Иоанна Крестителя этому возмутились.

К Иоанну поспешили в Энон, где в то время он жил,
Пожаловаться на Назарянина, как быть, чтоб решил.

«Равви! — обратились они. — Он крестит, и идут за Ним.
Ведь ты Его засвидетельствовал, как быть с Ним?»

«Я не Мессия и не пророк, если Он свыше послан,
Он и есть Грядущий», — спокойно ответил Иоанн.

Беспокоиться стал тетрарх, сильно напуган Ирод,
Как бы не было поздно, возбуждён слишком народ.

О выпадах против него быстро доносчики донесли:
«Иоанн обещает свободу», — такую весть принесли.

Иисус был ещё у Иордана, когда солдаты пришли.
В цепи заковали Крестителя, к тетрарху увели.

Держали Иоанна под стражей, в крепости Махерон,
У моря, на краю пустыни, где волны издавали стон.

Покинул Иисус Иордан, когда об аресте узнал.
Печалью покрылось чело, о Крестителе страдал.

Не тронул Его Антипа, не опасен Он, решил.
Час страданий ещё не настал, тетрарх не спешил.

Знамения

(весна-лето 28 г. н. э.)

Глава 8

Слава Иисуса росла, с уважением говорили в народе:
«Совершает Он чудеса, всё подвластно Ему в природе».

«Тот, кто с Духом един, для него невозможного нет.
Это замысел Божий», — Учитель отвечал им в ответ.

Даже у своих учеников страх порою Иисус вызывал.
В повседневной жизни, мимоходом, чудеса совершал.

То скажет стихии: «Молчи!» Скажет, где рыбу ловить.
Всё было подвластно Ему, но больше любил лечить.

Исцелять — идти против зла — это освобождение.
Покорилось злу человечество, ждёт теперь спасения.

Параличного исцелив, Иисус его предупреждал:
«Здоровым стал, не греши, чтоб больше не страдал».

Однажды пришёл в Назарет, в молитвенный дом вошёл,
В субботу помолиться, весь город казалось, зашёл.

Поднялся Иисус на амвон, свиток Писанья читал,
Но, увы, к сожаленью, не это каждый из них ожидал.

Здесь братья были Его, не верят, что Он посланник.
Не слушают, не хотят: «Разве этот плотник избранник?»

Чуда односельчане хотят, нужно проверить слухи.
К словам, что им говорит, они совершенно глухи.

Тогда привели больных, чтоб чудо Он совершил,
Но чуда не получилось, увы, никого не исцелил.

Чёрствостью их поражён, глухая стена вокруг.
Неверие, вот враг, трудно разомкнуть этот круг.

Грусть промелькнула в глазах, ученикам изрёк:
«Не принят в своём отечестве ни один пророк».

В Каптернаум ушёл Иисус, много больных исцелил,
Кто приходил больной — здоровым от Него уходил.

«Только не бойся, веруй, твоя вера тебя спасла», —
Больным говорил, отпуская. Слава Его росла.

Разбитого параличом родственники принесли,
Не пробиться сквозь толпу, напрасно, что ли, несли?

Разобрали кровлю они, носилки спустили его,
Прямо к ногам Иисуса, больного затрясло всего.

Надежда в глазах и мольба: «О, Господи! Верую я!»
Он сказал: «Поднимайся, здоров, вера спасла тебя».

«Кто прикоснулся ко Мне?» — как-то Иисус спросил.
«Много людей окружает Тебя», — вопрос Петра удивил.

«Прикоснулся некто ко Мне, силу почувствовал Я, —
Ученику Иисус возразил, — нисшедшую от Меня».

Женщина припала к ногам: «К Вам я прикоснулась».
Руки простёр над ней. Сквозь слёзы улыбнулась.

«Дочь моя! — ей сказал. — Твоя вера спасла тебя.
С миром иди, ты здорова, в дальнейшем береги себя».

* * * *

Сильное беспокойство вызвали Его исцеления.
«Видно в Египте магию учил», — пришли к такому мнению.

«Он изгоняет бесов, союз заключил с их „князем“». —
Народ убедить пытались, сколько вылили грязи.
«Как бес изгонять может беса? Возникнет война,
Гибельная для царства бесов. Им не нужна она.

Только силою Божию чудесные творятся дела.
Вы не служители веры, не отличаете добра от зла».

Так посрамил богословов, злобу в душе затаили
Против Иисуса спешно, тайный союз заключили.

Как-то в Иерусалиме, открыто Иисус возвестил:
«Чудеса, знак высшего посланничества, — Он говорил. —

С державою тьмы в поединке, волю Отца выполняю.
Жизнь — благословение от Бога. Я призван — исцеляю».

Иисус нарушает Закон, Сыном Божьим Себя называет.
Книжники обступили Его, пусть чудеса совершает.

«Прелюбодейный, лукавый народ, ищете знамения вы.
Не будет дано знамения, кроме знамения Ионы*.

Ибо, как оказался Иона знамением для ниневиян,
Так Сын Человеческий для этого рода». — Ими осмеян.

Не любил чудеса показывать, кто исцелён, увидят.
Как подсказывает совесть, пусть о Нём судят.

Смерть Пророка

(осень 28 г. н. э. - весна 29 г. н. э.)

Глава 9

В почётном заточении Иоанн находился в Хероне.
Ученики допускались к нему, вести приносили извне.

Проповедовал Иисус в посёлках, в Тавериаду не ходил —
Столицу Ирода Антипы, — в Вифсаиду часто приходил.

Беспрепятственно здесь учил и учеников готовил,
Для проповеди Евангелия, позже об этом объявил:

«Поднимите вы ваши глаза и на нивы взгляните,
Побелели к жатве они, их собрать поспешите».

Избрано двенадцать — посланников или Апостолов*.
Молился Иисус всю ночь, произнесено много слов.

Утром собрал их всех, поимённо «Двенадцать» назвал.
Говорил о Царствии Божьем, успеха в делах пожелал:

«Идите к страждущим вы, исцеление им несите,
Телесное и духовное, подробно всё разъясните.

Путниками вольными станете, как птицы будете жить.
Ни запасов, ни лишней одежды, не всегда будете пить.

Принадлежите людям и Богу, хлеб, кров получите вы,
От тех, кто примет посланцев. Не все вас примут, увы.

Самые близкие люди постараются вас отвращать.
Вы высшее обрели родство, сами должны обращать».

Суровые сказал слова, содрогнулись самые стойкие,
Но поняли смысл они, в испытаниях будут крепкие.

«Свой поход дети мои, начинайте с народа Господня,
Через Моисея дан им Завет, к ним идите сегодня.

Не лёгкое это дело, кто радостно встретит, кто нет.
Много противников будет, трудно пробивается свет».

Сеятелями станут Слова, жизнь отдана служению,
Как жизнь Наставника. Подвергнутся унижению.

Разделились по двое, в окрестные ушли города,
Неожиданно весть принесли: «Стряслась беда».

* * * *

В доме тетрарха Ирода, враг у Крестителя был.
Желая самой лютой смерти, страшной местью жил.

Иродиада, жена Антипы, добивалась смерти его.
Откуда столько ненависти, смерть нужна для чего?

В первом браке за братом Антипы замужем была,
Жестокой, честолюбивой женщиной, Иродиада слыла.

Был лишён муж наследства, этим она тяготилась,
Власти хотелось, к власти полной стремилась.

Как-то тетрарх Антипа в доме у брата гостил,
Иродиада его окрутила, быстро о жене позабыл.

Влюбился в неё тетрарх, жениться решил поскорей.
Не посмотрел на то, что она приходилась роднёй.

С женой развестись хотел, но препятствий не мало,
Была дочерью царя Ареты*, о его планах узнала.

С помощью бедуинов, к отцу в Набатею сбежала.
Быстрее супругой Ирода стать Иродиада желала.

Осуждение вызвал поступок, нарушил дважды Закон*.
Антипа никого не слушал, объявил, что женится он.

Иоанн против выступил, неправильно Ирод решил.
Креститель своим поступком, Иродиаду возмутил.

Даже, когда был арестован, и находясь в заточении,
Упрекал Антипу Ирода Иоанн в кровосмешении.

Повода искала разделаться с ненавистным Иоанном.
Опасен стал для Иродиады, мешает всем её планам.

Случай всё же представился: в день рождение Ирода,
В Махеронском дворце собралось много народа.

В самом разгаре пира, стремительно Соломея вбежала*,
Зажигательный сирийский танец гостям станцевала.

«Проси у меня, что хочешь!» — пьяный тетрарх закричал.
Просьбу любую выполнить клятвенно ей обещал.

К матери подошла Соломея, с нею совет держала.
Иродиада, ликуя в душе, ненависти выпустила жало.

«Подайте мне на блюде... голову Иоанна Крестителя!» —
Страшные сказала слова, как не содрогнулась земля?

Сказанному Ирод поражён, может стрястись беда.
Рим не любил расправ, происходили, если без суда.

Народ всколыхнуться может, лицо помрачнело его.
Пророк уваженье внушал, затрясло тетрарха всего.

Слово своё сдержал, что при знатных гостях сказал.
В темницу телохранителя, быстро Антипа послал.

Скоро вернулся обратно, страшную ношу принёс;
Голову Иоанна Крестителя Соломее преподнёс.

Голову положили на блюдо, кровь стекала с неё.
Дар отнесла она матери, исполнилось желанье её.

На голову, улыбаясь, взглянула, вдруг ужас охватил.
Глаза на неё смотрели, отвернуться не было сил.

Дрожащей рукой, слугу подозвала поднос убрать.
Удивлённо, приглашённая, на неё смотрела знать.

Так погиб Иоанн, чуть больше за тридцать было.
Ученики опечалились, сердце по Крестителю ныло.

Тело схоронив его, Иисусу сообщить решили,
Он должен об этом знать. В Галилею поспешили.

Преследовал страх Антипу, ночами почти не спал.
Снилась голова Иоанна, от страха пот проступал.

Уверял, Креститель ожил, когда об Иисусе узнал.
Из мёртвых восстал казнённый, от страха еле дышал.

Позже Махерон был захвачен, Арета его покорил.
Говорили: «За убийство Пророка, Антипу Бог покарал».

В Каптернаум Двенадцать вернулись, вдохновил успех,
В ужас пришли они, когда узнали про страшный грех*.

После казни Иоанна, любой подвергался опасности.
Тетрарх проповедникам новым сделает гадости.

Сказал ученикам Иисус: «В пустынное место пойдите.
Вы отдохнёте немного, душевный покой обретёте».

В лодку сел, оттолкнулся, на берег восточный поплыл,
Во владения Ирода Филиппа, нелёгкий путь Его был.

Хлеб жизни

(весна-лето 29 г. н. э.)

Глава 10

Хоть впервые нависла угроза, слава Иисуса росла.
Прекрасные всходы популярность Ему принесла.

Толпы стекались к Учителю с Финикии и Галилеи,
С Декаполиса, с Иорданского округа и с Иудеи.

Покинул Иисус Каптернаум, жить стало опасно там.
Народ, Его разыскивая, ходил по сёлам и городам.

Отправились они к Вифсаиде, надеясь Его найти.
Забыли, скоро Пасха, к Учителю торопясь прийти.

Увидел Иисус к Нему бредущих, «Израилева дома овец»,
Приветливо встретил в пустыне, как любящий отец.

Долго беседовал, приведенных больных исцелял,
Страждущим помог, кто телесно и духовно страдал.

Незаметно спустился вечер, ночь на подходе была.
Луна в серебристом сиянье по небосводу плыла.

Голос звучал в тишине, казалось, журчал ручей.
Спокойно, тепло на душе от произнесённых речей.

Беспокоились ученики: «Учитель, пустынно место.
Вечер уже наступил, поесть людям нужно где-то.

Ты их отпусти, чтоб в деревни окрестные шли,
Там купят поесть себе, голодные наверно пришли».

Учитель, подумав, ответил: «Вы им дайте поесть».
Апостолы согласились, деньги в наличии есть.

«Не пойти ли купить нам хлеба и накормить их, —
Сказал один из Апостолов, — но накормим ли всех?»

«Сколько у вас хлебов? — к Андрею Иисус обратился. —
Идите и посмотрите». Апостол немного смутился:

«Мальчик здесь есть, пять ячменных хлебов у него,
Всего две рыбки, но ведь этого мало, почти ничего».

На весенней траве велел собравшихся рассадить,
Над корзиной с хлебами стал молитву произносить.

Роздал ученикам, торжественно его преломив.
Своим необычным поступком окружающих удивив.

Стали его разносить, волновались: «Так мало хлеба».
Но хватило на всех, казалось, что сжалилось небо.

Сияют глаза учеников, чудо сейчас совершилось.
Мягким, лунным светом всё вокруг осветилось.

«Просите о великом, и Бог малое даст сверх того»*, —
Ответил Иисус, когда о случившемся спросили Его.

Люди не могут уснуть: «Он — Пророк!» — раздавались крики.
На их возбуждённых лицах лунные играли блики.

Ночь спустилась давно, жарко горели костры.
То малые, то большие в небо взметались искры.

Чувствовал Иисус возбуждение — это опасней всего.
Готовы провозгласить повелителем, но для чего?

Не требовал царских почестей, от власти бежал,
О благах земных, Учитель, не мыслил и не мечтал.

Чтоб избежать гонений, снова нужно скрываться.
Двенадцати Он сказал: «В дорогу пора собираться.

Не медлите ни минуты, в лодку Симона садитесь,
Вдоль берега к Вифсаиде, плывите, поторопитесь».

Причины не понимая, молча, ученики повинуются.
Спеша, под покровом ночи, в путь отправляются.

На гору один поднимается, смотрит при свете луны,
Видит, лодку бросают из стороны в сторону волны.

Отчаянье охватило Апостолов, лодку их отнесло.
Грозное, бушующее озеро, из рук вырвало одно весло.

Оцепенели сидевшие, человека увидев средь волн,
Замерло сердце, закружило их беспомощный чёлн.

Бросили в страхе вёсла: призрак их близкой гибели.
«Успокойтесь, не бойтесь», — голос знакомый услышали.

«Господи! — воскликнул Пётр — Повели, если это Ты,
По воде к Тебе прийти, чтоб не сомневались мы».

Услышал: «Иди, не бойся». — За борт смело перешагнул.
Случилось невероятное: Пётр, шагнув, не утонул.

Волны держали его, несколько мгновений всего.
Испугавшись, стал тонуть, озеро потянуло его.

«Господи, спаси меня!» — отчаянно закричал Симон.
«Маловерный, почему ты усомнился?» — руку подал Он.

Остальные в лодке лежали, шевельнуться не смея.
«О, Господи, кто Он?» — шептали, от страха немея.

Утром народ проснулся, узнали, Двенадцать уплыли.
Почему не сказали им, быть может, просто забыли.

Не было Учителя с ними, куда же Он мог деваться.
У рыбаков Тивериады стали о Нём справляться.

После бесплодных поисков в окрестностях найти,
Решили не тратить время, в Каптернаум идти.

В городе нашли Назарянина, что заставило прийти
В тетрархию Антипы? Ему лучше побыстрее уйти.

Книжники в это время в Синагоге с Иисусом спорили.
«Не уважаете, законы наши», — чтоб ни говорил, не верили.

Не оправдывался Он: «Вы главное в законе забыли,
В своём фальшивом благочестии истину упустили.

Отказывая родным, люди Храму завещают имения,
Они думают, что набожные люди, но это их мнение.

Об одной из заповедей Моисея забыли, впали в грех».
Неугодные речи Иисуса сильно раздражают тех.

Неокончен их спор, галилеяне зашли в синагогу:
«Равви, Ты как сюда пришёл? Мы испытали тревогу».

«Вы ищете не потому Меня, что знамение видели,
Поели хлебов и насытились, так ли на самом деле?

Не для тленной трудитесь пищи, для пищи иной,
Пребывающей в вечную жизнь, — понял бы и глухой. —

Её даст Сын Человеческий, Его запечатлел Отец, Бог». —
Не понимали речей таких, их вразумить не смог.

«Чтоб делать Божье дело, как же нам поступить? —
Обратились с речью такой. — Об этом хотим знать».

«Поймите, в том Божье дело, чтобы верили вы в Того,
Кого Он вам послал, — неужели не понимают Его? —

Послушайте Меня, не Моисей вам с неба хлеба дал.
Кто с неба сходит, даёт миру жизнь, — Я всё сказал».

«Давай всегда этот хлеб, Господин!» — попросили у Него.
«Хлеб» — Премудрость Божья, не поняли опять ничего.

Долго Он с ними беседовал, час ни один миновал,
Перед земным соблазном никто из них не устоял.

«Слова, что сейчас вам сказал — это жизнь и это дух». —
Снова им объяснить пытался, но народ так же глух.

«Есть среди вас неверующие» — Иуда смутился,
Ему казалось, Учитель лично к нему обратился.

Разочарован Иуда, совсем другого от Учителя ждал.
Сомненьям давно одолевшим, он полную волю дал.

У Двенадцати спросил: «Не хотите ли от Меня уйти?»
Когда многие ученики не захотели с Ним идти.

За всех ответил Пётр: «Господи, к кому мы пойдём?
Ты имеешь слова жизни вечной, мы от Тебя не уйдём».

Печально посмотрел на них, что же скажет сейчас:
«Не Я ли вас, Двенадцать, избрал? Дьявол один из вас».

В ужас пришли ученики, что значат эти слова?
У избранных Апостолов кругом пошла голова.

Избранным нелегко, но трудней Самому Иисусу.
От Него ещё пока далеки и подвержены искусу.

«Берегитесь фарисейской закваски, — предостерёг. —
Бойтесь закваски Иродовой», — от соблазнов берёг.

Учитель хлеб принимать у врагов Его запрещает.
Огорчился Иисус: «Неужели никто не понимает?»

Что же, их наставлять Он будет снова и снова.
Пережить бы второе обращение, для этого есть основа.

Кто есть пища духовного мира? Им нужно знать.
Хлеб, дарованный небом, Мессия* — должны узнать.

Тайна Сына Человеческого

(лето-осень 29 г. н. э.)

Глава 11

Ушёл из земли Израильской с Апостолами Иисус.
В соседней жил Финикии, на сердце скорби груз*.

Проповеди не тронули уст, не настал час язычников,
Пошёл в Декаполис в сопровождении учеников.

В тетрархию Филиппа возвратился Иисус, наконец.
Что ждёт Его: признание или мученический венец?

У Вифсаиды давно в нетерпении народ поджидал,
Вынужден обойти стороной, показываться не стал.

За Учителем следовали всюду, безропотно, ученики.
Небо было безоблачным, хорошие стояли деньки.

Были они в Голане, близ Ермонской горы прошли,
По окрестностям Кесарии также Апостолы шли.

Минуло несколько месяцев, твёрдо решили они:
Не оставят Учителя, какие б ни наступили дни.

«Почитают за кого Меня люди?» — Иисус к ним обратился.
«За Иоанна Крестителя», — ответил Симон и смутился.

«Принимают Тебя за Илию, — отозвался следом Иаков. —
Другие за Иеремию, иные принимают за пророков».

«За кого вы, Меня почитаете?» — Апостолов спросил.
Вопрос не застал их врасплох и даже не удивил.

«Ты Мессия, Сын Бога Живого!» — за всех ответил Симон.
«Блажен ты Симон бар-Иона, — торжественно сказал Он. —

Не плоть и кровь это открыли тебе, а Отец Мой.
Говорю: ты — Скала*, построю церковь на скале той.

Врата адовы не одолеют её, к ним дам Я тебе ключи,
Царства Небесного — звонко голос звучал в ночи. —

Что свяжешь на земле, будет связано на небесах,
Что разрешишь на земле, разрешено будет на небесах».

Растерянно слушал Симон: «Ты, Сын Бога Живого», — шептал.
Впереди ждёт свет или тьма? Об этом Апостол не знал.

Вера! Искрятся глаза, Филипп руку дружески жмёт,
И каждый из Двенадцати в жизни свой путь найдёт.

Задумавшись, молча сидели, были слова ни к чему.
Печально лицо Учителя, как им обратиться к Нему.

Небо светлеет и звёзды гаснут одна за другой,
Облака проплывают низко, манят: «достань рукой».

В этой предрассветной тиши, голос Его звучал,
О смерти и страдании, опечаленно Пётр отвечал:

«Милостив Бог к Тебе! — ободрить постарался Его. —
Этого не будет с Тобой, не случится с Тобой ничего».

Разве не хотел бы сам, чтоб сия чаша мимо прошла,
Не к такому стремился. Сверкнув, луна на покой ушла.

Добровольно предстояло искупления чашу испить,
Час испытаний пришёл, ещё много нужно решить.

«Отойди от Меня, Сатана*, — на учеников оглянулся, —
Думаешь о человеческом, не Божьем, — содрогнулся. —

Кто хочет за Мной пойти, отречётся от самого себя,
Свой крест возьмёт и последует, не оглядываясь, любя».

Несколько дней прошло, близился праздник Кущей*,
Отпраздновать в Иерусалиме собралось много людей.

Иисус не пошёл с богомольцами, за Иорданом остался,
Трёх Апостолов взяв с собой, с ними на гору поднялся.

Иаков, Пётр и Иоанн — они выбраны Учителем были, —
Остальные отдыхали внизу, трое за Ним поспешили.

Рядом расположились у камня, пока молился Он,
Незаметно трёх учеников странный сморил сон.

Закончил молитву Иисус, ученики пробудились,
Дыхание перехватило, увиденному поразились.

Учителя сияет лицо, ярким светом неземным,
В ослепительно белой одежде — выглядит иным.

Увидели двух незнакомцев, беседу вели с Ним они,
Испугались, кто эти люди, откуда сюда пришли?

Неожиданно осенило, это древние пророки к Нему,
Из другого мира явились. Бояться им ни к чему.

Ощущение покоя наступило, страх отпустил сердца,
Рядом близость Божья... Счастью не видно конца.

«Равви! — Пётр обратился, когда пророки ушли —
Хорошо нам здесь быть, хорошо, что сюда пришли.

Моисею, Илии и Тебе, давайте сделаем три шатра».
Защебетали в небе птицы, желая доброго утра.

Это Слава Предвечного, над всем прозвучали слова:
«Это — Сын Мой возлюбленный, — кружилась голова. —

Слушайте Его». — Стало тихо, вокруг всё смолкло.
Перед ними прежний Учитель, сиянье померкло.

На вершине горы стоял, о чём думал в мгновения эти,
О себе, о своих учениках, которые в душе ещё дети?

Может, думал о том, что уже час испытаний настал,
Что скажет сейчас Апостолам, какие слова искал?

К ним подойдя, сказал: «Вставайте, ничего не бойтесь».
Опомнились ученики едва, что же случилось здесь?

Стали спускаться вниз, последовали они за Ним,
Были словно во сне. Показалось, может быть, им?

Молчанье нарушил Иисус: «Увиденное в тайне храните,
Что бы со Мной не случилось, до времени вы молчите.

Молчите, пока не воскреснет, — продолжал говорить, —
Из мёртвых Сын Человеческий», — духовно надо укрепить.

Испытания ждут впереди, не знают пока о том,
Осталось совсем немного, трудно им будет потом.

Спрашивали друг у друга, не решаясь спросить у Него:
«Что значит воскреснуть из мёртвых, сказал для чего?»

Часть III

ПУТЬ К ГОЛГОФЕ

Много званных — мало избранных

(сентябрь-декабрь 29 г. н. э.)

Глава 12

Спросили Иисуса Апостолы как-то ещё в Голане:
«Илья пророк не умер, пребывает в Божьем лоне?

Пред Израилем предстанет он в назначенный час,
Укажет людям на избавителя, этим порадует нас.

Только одного не понимаем, скажи, если Мессия Ты,
Почему к нам Илья не приходит, о том узнаем ли мы?»

«Говорю вам, — Иисус ответил — что Илья уже пришёл,
С ним сделали, что захотели, не узнали, и он ушёл».

Слушали, затаив дыхание, о Крестителе говорил,
Призадумался на мгновение, наверно, о них забыл?

Неожиданно продолжал: «Также придётся страдать
Сыну Человеческому». — Не знали, что на это сказать.

В смятении Апостолы, зачем Он говорит опять,
Об этой опасности, как же эту опасность принять?

Решится ли Ирод Антипа преступление совершить?
Вызвал он гнев народа, теперь не будет спешить.

Пастыри с недоверием к Учителю тогда относились,
Апостолы удивлялись: на Мессию зачем ополчились?

Если не верят в Иисуса, как живое откровение Бога,
Законники в Нём должны признать хотя бы Пророка.

«Первые стали последними, — ученикам Он объяснил, —
А пастыри стали волками», — дальше потом говорил.

Притчу «о званных на пир», на камень сев, рассказал*:
«Однажды, Некий царь, сыну свадьбу пышно справлял.

Знатных гостей захотели на свадьбу пригласить.
Посланных оскорбили, часть слуг решили казнить.

Разгневан царь, опечален, обидчиков покарать,
Он свадьбу сына любимого, не пожелал отменять.

Приказал на свадьбу прохожих поскорей позвать.
Нищих за стол усадили, стали гости пир пировать.

Но вопреки всем обычаям, грязное платье надел
Гость один, в этом платье за свадебный стол сел.

Царя это сильно обидело, пренебреженье увидел,
Выгнать приказал невежду, такое он ненавидел».

Значит, Царствие Божье не просто для «бедняков»,
Для тех, кто готов исполнить этот завет Христов.

«Вот почему „много званныхŽ, — закончил притчу Иисус —
Но очень „мало избранныхŽ», — молчали, не задав вопрос.

Роль вождя не прельщает, Он не стремился к ней,
Влиянье резко упало, накинулись сворой всей.

Проповедовать в синагогу Его не хотели пускать,
Карой грозили приверженцам, место нужно искать.

Каптернаум покинул, в Назарет закрыт был путь,
Его едва не убили, бросив камень, поранили грудь.

Пока в стороне остаться осторожный Антипа решил,
Избавиться от Назарянина Ирод, конечно, спешил.

Поэтому, фарисеям новость поспешил сообщить,
Иисуса арестовать желает, чуть позже — казнить.

Неприветливые края покинуть Иисус собирается,
В город Давидов намерен вскорости отправиться.

«Равви, за Тобою следовать буду, куда бы Ты ни шёл, —
Сказал пришедший книжник, — я рад, что Тебя нашёл».

«У лисиц есть свои норы, — услышал книжник в ответ —
У птиц небесные гнёзда, у Меня ничего того нет.

Сыну Человеческому голову свою негде склонить.
Подумай, — вздохнул печально, — прежде, чем решить».

В Иерусалим отправиться поутру Иисус решил,
Апостолам, чтобы поняли, в притче всё объяснил:

«Была у человека смоковница*, искать плода пришёл,
В гневе сказал виноградарю: „Плода на ней не нашёл.

Прихожу за плодом три года, но их не вижу на ней,
Землю истощает сильно, сруби мне её поскорей“.

Тот в ответ заметил: „Господин, ты на год пожалей,
Окопаю её, унавожу, плод не даст, тогда не жалей“».

Четыре дня длился знаменитый праздник Кущей,
Сильно пищали трубы, перекрывая гомон людей.

Вечером богомольцы заходили в пристройки Храма,
Мудрецов послушать, в нём размещались, как дома.

Спор привлёк внимание; разговор вели оживлённо
Книжники с Неизвестным, окружили их мгновенно.

«Откуда Он знает Писания? — книжники удивлялись —
Учения не прошёл?» — задавали вопросы, старались.

«Ведь ученье Моё — не Моё, а пославшего к вам Меня. —
Неизвестный им говорил, — Беспокоюсь не за Себя».

«Это, наверное, Тот, Кого ищут, чтоб взять и убить». —
Люди шептались, но с выводами не стали спешить.

В группы собирались, спорили: «Мессия Он или нет,
Почему ничего не боится?» — получить хотели ответ.

Пришедшие из Галилеи, старались им объяснить:
«Мы знаем, пришёл Он откуда, скажем, а вам судить».

«Когда придёт Мессия, откуда Он, не будут знать, —
Учитель обернулся, перестала толпа кричать. —

Истинен Пославший Меня, которого вы не знаете, —
Мнения разделились — от невежества страдаете.

Будете вы искать Меня, но напрасно, не найдёте.
Я уйду туда, — закончил, — пойти вы куда не сможете».

Кто знал о Его исцелениях, Назарянина защищали,
Но большинство народа были глухи, не понимали.

Поспешили к Кайафе книжники: «Иисус здесь появился».
Стражу быстрей отправил за Ним, в лице изменился.

Однако вернулась стража без Того, за кем посылал.
«Не привели Его ко мне почему?» — гневом Кайафа пылал.

Оправдывались служители: «Он речью своей увлёк,
Никто ещё не говорил так, как этот чужой человек».

«Вас ввели в заблуждение, фарисеи не верят в Него,
Прокляты Закона не знающие, не понимают ничего».

Фарисей Никодим свидетелем стал того разговора,
Защитить решил Назарянина, чтоб избежать позора:

«Разве Закон наш судит, не выслушав прежде Его,
Не узнав, что Он делает, так легче сделать всего».

«Ты, что, сам Назарянин? Убедись, исследуй Писанье,
Из Галилеи пророка не будет, твоё это незнание».

Но больше Кайафа предпринять ничего не решился,
Иисус к восточным воротам ночью тихо спустился.

Здесь, в небольших посёлках, проживали друзья Его,
Мог отдохнуть среди близких, не бояться никого.

Кончался праздник Кущей, Иисус сидел в притворе,
О символах — воде и свете, — затронул Он в разговоре:

«Вода — знак жизни, Премудрость Господня дарует,
Сам Мессия отныне давать воду вечной жизни будет.

Светильник — свет Закона, — как среди них одиноко.
Свет, исходящий от Мессии, горит ещё ярче, однако».

Многие от Иисуса уходили, испытывая негодование,
Кто выдержал, дальше слушал, в глазах непонимание.

«Освободит вас Истина, если в слове Моём пребудете,
Воистину вы ученики Мои, когда Истину познаете».

Стало обидно слушателям: «Все мы потомки Авраама,
Никому рабами не были, мы не ведали такого срама».

«Истинно, Я вам говорю, ведь всякий, делающий грех,
Раб греха, поймите, не пребывает раб в доме вовек.

Вовек Сын пребывает, если Сын вас освободит.
Свободными все вы будете», — народ в гневе кипит.

«Ты, не прав, Отец наш, Авраам». — Упрямо Ему отвечали.
Только совсем немногие не вмешивались, молчали.

«Были б детьми Авраама, делали дела его воистину,
Меня же, убить хотите, Который, сказал вам Истину.

Я услышал слова от Бога, этого не делал Авраам. —
Многие в гневе проклинали. — Истину сказал Я вам».

Их охватила ярость: «Не прав, не рождены мы в блуде.
Один Отец у нас — Бог», — в зверей превращались люди.

«Был бы Бог вашим Отцом, не проклинали, любили Меня.
Я от Бога исшёл и пришёл к вам. Унижаете зачем себя?»

Возмущению нет предела: «Не правильно ли мы сказали,
Что Ты — самарянин, и бес в Тебе?» — неистово кричали.

«Ошибаетесь, во Мне нет беса, но Я чту Отца Моего,
Не ищу Моей славы, вы бесчестите Меня для чего?

Если Сам Я Себя прославлю, тогда Слава Моя — ничто.
Это Отец Мой Меня прославляет — Отец Мой, вот кто».

Долго разговаривали, солнце зашло, померк свет.
К концу беседы в ужас пришли, такой не ждали ответ:

«Истинно, говорю вам: Я ЕСМЬ, был, чем прежде Авраам».
У многих перехватило дыхание, какой сказал срам.

Я ЕСМЬ.... Один Предвечный мог лишь так говорить.
Это — Его Тайное Имя — богохульника нужно убить.

Кто поверил, сплотились теснее, чтоб защитить,
Остальные взялись за камни, Иисуса ими побить.

На Иисуса в Праздник Кущей, покушаться не стали,
Много приверженцев подходящего случая ждали.

Окружённый учениками, Учитель в Храм приходил.
До декабря, беспрепятственно, с людьми говорил.

Столкновение снова возникло в праздник Ханука,
Дух людей пробуждался, мигом проходила скука.

О победах Маккавея над язычниками каждый знал*,
И народ, хоть и не о Мессии, о приходе вождя мечтал.

«Доколь томить будешь душу, скажи, если Мессия Ты». —
К Иисусу обращаться стали, сгущались тучи беды.

Учитель на это ответил: «Я сказал, вы не верите Мне,
Дела во Имя Отца Моего, свидетельствуют обо Мне».

Ожидали ответа другого, если б мятеж Он поднял,
Как однажды Иисус бар-Абба, народ бы Его принял.

«Но вы же Мне не верите, — вздохнул, — не из овец вы Моих,
Мой голос Мои овцы бы слышали, поверьте, Я знаю их.

За Мной Мои овцы следуют, Я им вечную жизнь даю.
Вовек они не погибнут, слова истины вам говорю.

Их никто у Меня не похитит никогда из руки Моей».
Люди заволновались, ропот раздавался сильней.

«И из руки Отца Моего не сможет похищать никто, —
Устало взглянул, — не понимают Его. — Я и Отец — одно».

«Делает Себя Сыном Божьим, — ропот в толпе раздался, —
Покарать за богохульство, чтобы Он не зарывался».

Напрасно им указывал; в Писании «Сынами Божьими»
Все назывались верующие. Не понят Иисус людьми.

Их аргументы — камни, избежал лишь чудом смерти.
В рассужденье не входили, как страшны минуты эти.

С грустью ушёл на Елеон, печальным прощание было,
За будущее человечества так сердце Иисуса ныло!

Час близится

(декабрь 29 г. н. э. - 2 апреля 30 г. н. э.)

Глава 13

Иисус с учениками в Заиорданскую область ушёл.
Три месяца осталось до Пасхи, в Бетавару пришёл.

К Двенадцати Апостолам, семьдесят Иисус избрал,
Число о праотцах всех народов, дар исцеления дал.

Сообщение из Иудеи с нарочным прислали друзья,
Опасно заболел Лазарь, неужели помочь нельзя?

«Не бойтесь, болезнь не к смерти», — успокоил Иисус.
Через два дня собрался, на сердце тяжести груз.

«Равви! — на лицах испуг — Там камнями хотели побить.
Ты снова идёшь туда?» — Растерялись, как же им быть?

«Лазарь скончался, — сказал — в Иудее давно нас ждут».
Апостолы молча собрались, не оставят Его, пойдут.

Достигли они Вифании, уставшие, в селенье вошли,
Марфа навстречу бежала: «Господи, наконец, пришли.

Господи, — слёзы бежали, — где так долго Господи был?
Брат бы мой не умер», — пёс протяжно завыл.

«Воскреснет брат», — ответил. У Марфы вырвался стон:
«В воскресенье, день последний, знаю, воскреснет он».

«Я — Воскресенье и Жизнь, — слушала, затаив дыхание —
Верующий в Меня оживёт... Веришь?» — Пришло понимание.

«Господи, Ты Мессия, верю я, — по улице притихшей шли —
Сын Божий, грядущий в мир», — к дому незаметно пришли.

Марфа вошла к сестре: «Здесь Учитель, зовёт тебя».
Выбежала Мария из дома, молитву шепча про себя.

Учитель в волнении слушал, Мария о чём говорила.
Увидели, плачет Он, от горя кровь в жилах стыла.

Вздохнув, спросил о Лазаре: «Где вы его схоронили?»
К склепу Его подвели, попросил, плиту отвалили.

Но Марфа запротестовала: «Тело тронуто тленом».
«Увидишь ты Божью славу», — успокоил её Он словом.

В молитву Иисус погрузился, ветер шевелил волос:
«Лазарь, слышишь, выходи!» — громом прокатился голос.

Умерший показался у порога, в ужасе все застыли,
Стоял, как жуткий призрак, от страха отступили.

В погребальный саван закутан он с головы до ног,
«Развяжите и пустите», — никто шевельнуться не мог.

Власть над Жизнью и Смертью Апостолам показал,
Этим, к Пасхальной тайне, им дорогу Свою указал.

Ученики воспрянули духом после вифанского чуда,
Невиданное диво посмотреть, сбежалось много люда.

Учеников удивляло, как Учителю можно не верить,
После подобных знамений, притчей решил ответить:

«Некогда жил богач, чёрствый, ко всему равнодушный,
Он день и ночь пировал, к горю чужому бездушный.

Бедный, несчастный Лазарь, у дома его часто сидел.
Объедками только питался, совсем ничего не имел.

Когда оба из жизни ушли, тот Лазарь покой обрёл,
За грех свой земной, возмездье другой приобрёл.

Взмолился к Аврааму богач, думая о братьях своих:
„Лазаря послать бы назад, чтоб предупредил их“.

„Опомнись, есть у них Моисей*, — Авраам ему возразил. —
Этого делать не нужно“, — ответ богача не убедил.

Всё пытается объяснить, доводы приводит свои:
„Кто из мёртвых придёт покаяться, братья мои“.

Как же вразумить безумца: „О том ты меня не проси.
Кто из мертвых, когда и воскрес, не убедятся они“».

Дней за десять до Пасхи, Иисус в Иерусалим поспешил,
Вечером, после молитвы, Апостолам о том сообщил.

Собрались, в путь пошли; средь холмов дорога вилась,
От движения множества ног, пыль столбом поднялась.

Отправилась и Дева Мария, в толпе галилеян была,
Вдали от Сына держалась, в город с народом пришла.

Очень много народа двигалось вслед за Христом,
Реку перешёл с богомольцами, гомон стоял кругом.

Жители в городе спорили, кто в дом свой примет Его.
Дом мытаря Закхея выбрал, слушать не желая никого.

Нищий слепец Учителю, сидящий у ворот, закричал:
«Спаси, помилуй меня, Иисус!» — испуганно замолчал.

Иисус подошёл, на несчастного посмотрел любя:
«Прозри же! — ему ответил. — Твоя Вера спасла тебя».

Ему кричали хвалу, не сомневались Апостолы в том,
Что Царство Божье к ним, теперь явится, не потом.

К Иисусу в это время, подошла мать Иакова, Иоанна,
Для сынов у Господа, робко, милости попросила она.

«Будешь во славе, о Господи, моих сыновей посади,
По левую, правую руки», — ропот недовольный позади.

Ученики зароптали, всем эти места захотелось.
Как Он одинок среди них, сердце Его исстрадалось.

Был устроен праздник, когда в Вифанию они вошли,
В доме стало людно, радостно друзья к Нему пришли.

Марфа за столом служила, радушно всех потчевала.
Любой гость в радость, вновь прибывших привечала.

Мария в это время, возле Иисуса стояла с кувшином.
Благоговейно склонившись, помазала Его миром.

«Эта трата совсем не нужна, лучше бы миро продать, —
Ворчит за столом Иуда, — потом деньги нищим отдать».

Другие его поддержали, будущему монарху нужно
Позаботиться о деньгах, убеждали Учителя дружно.

«Нужно щедрость явить народу, чтоб за Тобой пошли». —
Их слова Его сердце не тронули, отклик не нашли.

«Не надо, оставьте, — ответил, — зачем вы её смущаете,
Доброе дело Мне сделала, неужели не понимаете?

Заранее для погребения, она тело Моё помазала».
Апостолам, не понимающим, это печально сказано.

Когда миновала суббота, в Иерусалим отправились,
Прейдя в селенье Виффагию, об осле там справились.

Узнав, что он нужен Учителю, с радостью отдали его,
Сверху положили одежды, чтобы Иисус сел на него.

В окружении пилигримов, ехал в глубокой печали.
«Осанна Сыну Давидову», — вокруг Ему дружно кричали.

Галилеяне, вифанцы под ноги маслин бросали побеги,
Стелили одежды, а дети веткой пальмы махали в беге.

Апостолы пришли в ликованье, Бога славили громко.
Навстречу бежали люди, их голоса звучали звонко.

Прибежали и фарисеи, испугались возгласов тех:
«Запрети ученикам Твоим, Равви! Ужас — это же грех».

Но, несмотря на радость, что Его окружала вокруг,
Лицо Иисуса печально, блеск слезы увидали вдруг.

Не ведали, что Он оплакивал город Обетования,
Город слепцов оплакивал, то было от их незнания.

Виноградник Отца

(2-4 апреля 30 г. н. э.)

Глава 14

Иерархи пришли в растерянность, такого не ожидали:
«Весь мир пошёл за Ним, что нам делать, Его признали».

Действий предпринимать нельзя — переполнен город,
Мрачные мысли теснятся, по коже пробегает холод.

Проехал в ограду Храма, Иисус не спеша в это время
Вошёл с учениками, закралось в души сомнения семя.

Ждали от Него поступков, Он осмотрел святилище.
Слов необычных хотели, видели странное зрелище.

К ночи вернулись в Вифанию, а утром, в понедельник,
В Храм тихо вошёл, стал в углу, где горел светильник.

Вместо призывов к борьбе, стоял и долго молился.
Где мысли витали Его, куда помыслами стремился?

Что и три года назад, предложил торговцам уйти,
Не торговать больше в Доме Божьем. Не желали идти.

Не слушая их грубых слов, менял опрокинул столы,
Скамьи с птицами перевернул, те были возмущены.

Говорил, чтоб Божий Закон, они в Храме не нарушали,
Через двор не носили товар. Махали руками, кричали.

Не знали, как поступить, священники Его не любили:
«Кто позволил распоряжаться?» — сердито спросили.

«Спрошу вас и Я об одном, если только вы скажете Мне,
Ответите, так же отвечу. — Слушали внимательно все. —

Иоанново Крещение, откуда: с Неба оно или от людей?»
«Не знаем», — дали ответ, не решились сказать смелей.

«И Я не могу вам сказать, какою властью делаю это. —
Упомянул о Крестителе, может, поймут хоть что-то. —

Пришёл Иоанн путём праведности, не поверили ему,
Мытари, блудницы верили, не раскаялись вы почему?»

Хмурятся священники, не нравится, о чём говорит:
«Нам речи Твои непонятны, от них лишь голова болит».

О владельце виноградника, притчу Иисус рассказал:
«Доверился он работникам, далеко из дома уезжал.

Когда вернулся, то слуг послал „взять плоды свои“.
Одних, сильно избив, прогнали, иных умертвили они.

Послал он к ним наследника: „Устыдятся сына моего“.
Завладеть именьем решили, работники убили его».

Спросил Иисус служителей: «Когда придёт господин,
Что с виноградарями сделают, даст ответ хоть один?»;

«Предаст злодеев смерти, виноградник даст другим.
В срок будут отдавать плоды»;, — не мог быть ответ иным.

Что в притче говорится о них, поняли старейшины.
Виноградник народа Божья у них забрать должны.

«Греки — прозелиты здесь*». — Филипп и Андрей сообщили.
Пришли на богомолье, с Иисусом поговорить хотели.

Омрачалась непониманием, новость о «новых овцах»:
«Не внемлют зову Господню, нет любви в их сердцах».

Не скрывал от учеников скорби: «Смущена Душа Моя,
Спаси Меня Отче! Ведь ради этого пришёл сейчас Я».

После слов звук раздался, подобен раскату грома:
«Отче, прославь Твоё Имя!» — вздрогнули, казалось дома.

Синедрион решил скорей с Пророком расправиться:
«Праздник пройдёт, постараемся от Него избавиться.

Нужно к этому делу прокуратора привлечь внимание,
Пилат займётся Галилеянином, оправдает ожидание.

Не повинны в глазах народа, в стороне останемся,
С неугодным Учителем, чужими руками расправимся».

Объединились иордане и фарисеи, хотя враждовали,
Последователями к Тому пошли, Кому гибель желали:

«Учитель, знаем, Ты истинен, ни с кем не считаешься Ты,
Ибо не смотришь на лица, за советом пришли к Тебе мы.

Платить нам подать кесарю, платить или не платить?»
Решили каверзным вопросом иордане Иисуса смутить.

«Что вы Меня испытываете? Тот динарий покажите Мне». —
В спешке подали монету Ему, в ожидании замерли все.

На ней императора профиль, написаны такие слова:
«Тиберий, кесарь, сын Августа бога», — сказал Он тогда:

«Чьё это изображение и надпись? Ответьте на вопрос».
«Это кесаря изображение», — интерес к беседе возрос.

«Отдайте же кесарю кесарево, а Божье — Богу отдайте». —
Такого не ожидали, смутились от неожиданности все.

Растерялись, что сказать, ответ в тупик поставил,
На душе осадок у пришедших неприятный оставил.

Императорские динарии были в то время в хождении.
Отдавать нужно неверным, это лучшее применение.

Иисус во враждебном лагере, Апостолы осознавали,
Всегда ждали слушатели, противники подстерегали.

Смутить Иисуса вопросом саддукеи как-то решили*,
Но сами попали впросак, ретироваться поспешили.

Испытанию Учителя подвергнуть фарисеи хотели.
Привели к Иисусу женщину, от волнения вспотели:

«В измене уличённая мужу, следует ли побить камнями?
Закон повелел нам древний», — в душе ликовали сами.

Очень долго Учитель молчал, голову свою опустил,
Видели, как на песке, прутиком задумчиво чертил.

«Первый брось камень в неё, кто совсем без греха». —
Сказав им, опустил глаза, писать продолжала рука.

Вторично глаза поднял, стояла женщина совсем одна,
Обвинители незаметно ушли, на Него смотрела она.

«Женщина, — обратился к ней, — где они, никто не осудил?»
Смутилась: «Нет, никто Господин», — понял, сбил их пыл.

«И Я не осуждаю тебя. Свободна ты, отныне не греши». —
Иисус остался один, задумчив в безмолвной тиши.

Суд Мессии

(5 апреля 30 г. н. э.)

Глава 15

Иисус появился на площади, под навесом у Храма сел.
Кружки у входа стояли*, бросали, кто сколько имел.

Чаще бросали горстями, но привлекла только одна,
Бедно одетая женщина — две монетки опустила она.

«Истинно вам говорю, положила последние монеты,
Больше всех, клавших в сокровищницу, женщина эта.

От избытка иные положили, вдова лишь то, что имела.
Всё, что было у неё на жизнь, хорошее сделала дело».

Тронула сердце Христово жертва женщины бедной.
Единственное, что порадовало и небо над головой.

Отказался от власти, властвовать не желает людьми.
Иисус своим Апостолам, завещал одну власть — любви.

Власть служения последователям Учитель завещал.
Кротким Царём примирения перед ними Себя показал.

Действовал, как Мудрый Наставник, Его пробил час,
Как Пророк — обличитель, выступить должен сейчас.

В речи не касался зилотов, саддукеев не трогал,
Дни, которых уже сочтены, их закат был уже у порога.

Первые готовили гибель, пламя войны раздували,
Вторые, горстка богатых, поддержку народа теряли.

Ветхозаветной Церкви последователями были;
Книжники, толкователи, раввины, о народе забыли.

Их заслуг перед Апостолами, не отрицал Наставник:
«Другие трудились, вы вошли туда». — Печален Его лик.

Обличал, не щадя тех, кто хотел «откупиться» от Бога,
Чья маска — лицемерие, обличенье звучало строго.

Считали себя высшей кастой, имеют ключи спасения.
Не получат за деяния свои от Неба благословения.

Над городом, столетиями, над религиями и церквами,
Прозвучало обличенье. Как мечом пронзал словами.

Внимательно слушали, затаив дыханье, со страхом.
Удар нанесён по маске, отдавалось в сердцах эхом.

Ни о ком ещё с такой резкостью Он раньше не говорил.
Сострадал заблудшим, грешникам, ученикам простил.

Простил за малодушие, за отреченье Петра простил.
Не упрекнул Иуду, в своём сердце зла на них не таил.

Его речь вселила тревогу, не решались признаться.
Говорили о Храме, но в душе продолжали терзаться.

Обратился к Нему Филипп: «Какие камни, какие здания!»
Восхищенье пытаясь вызвать, обратить внимание.

«Видишь ли ты эти здания?» — взглядом ученика окинул.
Удивлённо Филипп взглянул, кружку опрокинул.

«Не останется камня на камне, — на город посмотрели. —
Который бы не был опрокинут». — Апостолы обомлели.

Поражены страшным словам, содрогнул разговор,
Апостолам ясно, последний прозвучал приговор.

Подавленные вышли из Храма, кипит в душе Иуды бунт.
Вера в Учителя погасла, казалось, качается грунт.

Пророчащий гибель Храму, Мессией быть не может,
Архиереям задержать Иисуса, разумеется, поможет.

Учитель на Елеон поднялся, с Ним — Андрей, Симеон,
Братья Заведеевы рядом, на горе остановился Он.

Вокруг тишь царила, на гребне Храма блестел закат.
Апостолы молчать не стали, поговорить каждый рад.

Тревожит вопрос о Храме, когда будет суд над Ним?
Когда явит Учитель Славу, какие слова скажет им?

Взглядом устремился в даль, говорил о лжепророках,
О войне, жестоких преследованиях, о будущих муках:

«И соблазнятся многие, друг друга начнут предавать.
Ненависть возникнет, в беззаконье начнут обижать.

Иерусалим окружённый увидите войсками, знайте,
Запустенье очень близко, о мире тогда не мечтайте.

Но не одна Иудея, потрясенье испытает огромное,
Скорбь охватит мир и опечалит известие грозное.

Как гибель Иерусалима есть, „начало мук рожденья“,
Предвестье Суда последнего, начало перерождения.

Увидите Сына Человеческого, грядущего на облаке,
С силою, со Славою великою, — раздался гром вдалеке. —

Встаньте, поднимите голову, когда будет сбываться,
Избавленье приближается ваше». — Чему удивляться?

Пророчество на Елеоне, начало «мессианской эры».
Бог вошёл в жизнь человека, какие не велись бы споры.

Эта встреча явилась судом, когда униженный Мессия,
Поставил людей перед выбором, стирая все сомнения.

Вестник любви и правды, терниями усыпан Твой путь.
Но и розы, своим благоуханием, наполняли Его грудь.

Тайная вечеря

(Пасха Нового Завета.)
(С вечера 5 апреля до ночи на 7-е, 30 г. н. э.)

Глава 16

Тайно Иуда проник во дворец Кайафы для встречи,
Предложил план, им Иисуса схватить среди ночи.

Синедрион вначале хотел арестовать после Пасхи,
Разъедется народ, тогда будет поменьше огласки.

Они изменили решенье, Искариот помочь им желает,
Стражу, где укрывается Иисус, провести обещает.

Предательство совершив, остановиться не может,
Выгоду намерен извлечь, за измену оплату хочет.

Решил спросить архиереев: «Что вы хотите мне дать?»
Заплатили за помощь ему, не долго осталось ждать.

О предательстве знал Иисус, времени мало осталось.
С учениками встретит Пасху*, сердце исстрадалось.

«Приготовить Пасху где?» — К последователям послал.
Имя владельца дома, тайно Петру и Иоанну назвал.

«Увидите человека с кувшином, когда пойдёте в город,
Он вас проводит». — Для беспокойства имеется повод.

Учитель пришёл в Иерусалим, провести ночь пожелал.
Его с учениками, с нетерпением, хозяин дома ждал.

Вошли в верхнюю комнату, Апостолы стали спорить:
Кто ближе будет к Учителю. Им решил Он напомнить:

«Не только в минуту торжественную, и в любое время,
Должны побеждать честолюбие, тяжкое это бремя».

Возлегли на низких ложах; рядом с Господом Иоанн,
Находился Иуда поблизости, напротив сидел Симон.

Совершив омовение рук, Иисус неожиданно встал,
Полотенце взял, опоясался, одежду верхнюю снял.

В недоумении Двенадцать, такого не видели сроду.
Мыть ноги ученикам собрался, в кувшин налил воду.

На Востоке так делали слуги, на пороге встречая.
В Христианской общине иначе, смотрели не понимая.

В смущенье поверг Апостолов, Кифа воскликнул Ему:
«Ты ли, Господи, моешь мне ноги?» — понять не мог почему.

«Теперь ты не знаешь, что Я делаю, но поймёшь потом».
«Вовек моих ног не умоешь». — Симон протестовал на то.

«Если сейчас не умою тебя, не имеешь ты части со Мною».
Сильно огорчился Симон, в волнении замахал рукою:

«Господи, — сказал, — не только ноги мои, но и голову, руки».
Ответил: «Нужды нет омытого мыть, разве только ноги».

Иисус им чуть позже сказал: «Вы чисты, но чисты не все».
На изменника намекнув, Он вернулся на место своё.

«Знаете, что сделал Я вам? — Апостолы переглянулись. —
Называете Меня Учителем. — Ответить не решились. —

Я ведь ваш Господь и Учитель — если Я вам ноги помыл.
Умывать их отныне друг другу, и вы должны, — говорил. —

Сегодня Я дал вам пример, — слушали, затаив дыхание —
Вы — те, которые пребывали со Мной, в Моих испытаниях.

Как Царство завещал Отец Мой Мне — завещаю и Я вам,
Пейте, ешьте за трапезой, в Царстве Моём. Это дам».

В Молитве Господа славили, вино с водою смешали.
Ели агнца с травами* и рассказ об исходе слушали.

Спустилась ночь, они зажгли светильники в горнице,
Все заметили, что у Учителя, глубокая скорбь на лице.

«Один из вас предаст Меня, — вздохнул, — он ест со Мною».
От сказанных слов Иисуса, повеяло реально бедою.

«Не я ли?» — в смятении, Апостолы переглядываться стали.
За Учителя ученики в страхе, как поступить не знали.

Иуда решился осмелиться: «Не я ли?» — как все спросил.
Понял, взглянув на Иисуса, тот замыслы его раскрыл.

«Как написано, было о Нём, — внимательно слушали Его, —
Уже Сын Человеческий идёт. — Иуду затрясло всего. —

Горе человеку, кто Сына Человеческого предаёт,
Лучше бы ему не родиться». — Речь Свою куда Он ведёт?

Петра неизвестность томила, Иоанна он подозвал.
Решил поговорить шёпотом, наклонившись, сказал:

«Рядом сидишь с Учителем, о предателе спроси у Него».
Иисус ответил: «Кому дам хлеба кусок, обмакнув его».

Искариоту кусок протянут, это расположения жест,
Жест любви, ожесточился Иуда, свой избрал он крест.

«Что делаешь, делай скорее». — Отвернулся Он от него.
Встал молча, вышел Иуда, ночной мрак поглотил его.

Сперва нависла тревога, когда закрылась дверь,
Но волненье улеглось, облегченье пришло теперь.

Омыты снова руки, залюбовались вином искрящим,
Иисус произнёс молитву, над опресноком лежащим*.

Когда Он хлеб преломил, отодвинулось как-то горе.
Они не в ночном Иерусалиме, — в Галилее на берегу моря.

«Этот хлеб, хлеб страдания, который ещё отцы наши ели,
Когда-то в земле Египетской. — Апостолы тихо сидели. —

Возьмите, это тело Моё, за вас будет тело ломимое.
Это делайте в воспоминание». — Сияние было дивное.

«Общую чашу благодарения», взял в руки Иисус потом.
«Благословим Бога Нашего, — к Апостолам обратился Он. —

Эта чаша, Новый Завет, в крови Моей, пейте все из неё.
Что смущаетесь, пейте, — руку протянул, — возьмите её.

Кровь Моя Нового Завета, за многих проливаемая,
Она для отпущения грехов... — эта ночь незабываемая. —

Дети Мои, — продолжал Иисус, — ещё недолго буду с вами,
Заповедь вам новую даю, дальше вы пойдёте сами.

Ещё скажу, как Я вас возлюбил, и вы друг друга любите,
По тому узнают — вы ученики Мои. С Богом в сердце идите».

«Господи, скажи, куда Ты идёшь?» — осмелился Пётр первым.
«Куда Я иду, ты не можешь теперь». — Натянуты были нервы.

«Почему не могу за Тобою теперь, Господи, я следовать?» —
Заметалась его душа. Учителя будут преследовать?

«Симон, сатана добился теперь, — печально ему сказал, —
Как пшеницу, вас просеять. — От слов Его, Пётр страдал. —

Чтоб не оскудела вера твоя, о тебе Я молился, Симон».
«Господи! — Пётр вскричал, протяжный вырвался стон. —

С Тобой готов на смерть идти, если надо, и в тюрьму.
Мою душу за Тебя положу, без Тебя мне тяжко одному».

«Душу свою положишь за Меня? Истинно говорю тебе Я:
„Петух ещё не пропоёт, ты трижды отречёшься от Меня“».

Растерянных ободрял: «Да не смущается сердце ваше,
Веруйте в Бога, и веруйте в Меня». — Не было слов краше.

«Господи, — воскликнул Фома, — мы не знаем, куда Ты идёшь?»
Следом Филипп, волненье уняв: «Нас с Собою возьмёшь?»

Много вопросов задавали Ему, о многом говорил,
Знал, понимают лишь сердцем Его, поэтому и спешил.

«Не буду больше Я говорить, — прервал Он их, — довольно.
Идём отсюда, вставайте все». — Вздрогнули невольно.

Покинули дом с пеньем псалма, шли по улицам спящим,
В небе луна освещала путь, голос Его был скорбящим.

«Вы соблазнитесь из-за Меня в эту ночь». — Тихо сказал.
Ветер взметнулся, задевая листву, воздух дрожал.

Пётр не сдавался, тихо ворча: «Не соблазнюсь никогда».
Последняя Пасха, тяжёлый путь — куда приведёт, куда...

Ночь в Гефсимании

(с 6 по 7 апреля 30 г. н. э.)

Глава 17

Об учениках заботясь, всё дальше их Иисус уводил,
В доме легко было взять всех, поэтому так спешил.

Вёл по пути беседу, объяснял смысл таинства Чаши,
Повёл в глухой сад за Кедроном, в оливковые чащи:

«Приносить ветвь плода не может, если её нет на лозе,
Так и вы этого не можете, если не пребываете во Мне.

Я — истинная виноградная лоза, а вы все — ветви на ней,
Ещё многое сказать вам имею, но так мало жизни Моей.

Разлука будет недолгой, не должны теперь унывать,
Я скоро вновь вас увижу». — Начинали они прозревать.

Безмолвно застыли громады святилища и крепости.
Под луной ярко светились, поближе хотели подойти.

Богослужение здесь совершится, люди сюда придут,
К алтарю пасхальных агнцев тысячи тогда принесут.

Спящий город не подозревал, что у стен Божия Дома,
Стоял Первосвященник, Спаситель, молился у Храма.

Он Отца сохранить просил Своё малое стадо, прося:
«Не только молю о них, но и о верующих по слову в Меня.

Хочу, чтоб все были едины, как Ты, Отче во Мне, Я в Тебе».
В этой искренней молитве ночной, нет просьбы о Себе.

Кедронский овраг, перейдя, пошли заросшей тропой,
Остались в Гефсиманском саду, обнесённом стеной.

Серебрила луна листву, чудо-отблески рождая в тиши,
Изгибая деревьев столбы, в дрожащей весенней ночи.

За ограду дружно вошли, изливался на сердце покой,
Мир для них за садом, теперь, казался совсем чужой.

«Я пойду сейчас помолюсь, а вы посидите все здесь». —
В глубину сада пошёл, звёзд на небе было не счесть.

Лишь трое: Иаков, Иоанн, Пётр, взяты Иисусом с Собой,
Перемены заметили в Нём, сегодня Учитель не такой.

«Побудьте и бодрствуйте, скорбит душа смертельно». —
Впервые ощутили Апостолы, Ему сейчас очень больно.

Поддержка их нужна, исполнить просьбу не могут,
Дремота сковала всё тело, но как же тогда помогут?

Отошёл в сторонку, стал горячо на коленях молиться,
Долетали отдельные фразы, в забытье душа томится.

«Авва, Отче, Тебе всё возможно! Эту Чашу мимо пронеси,
Не Моя воля, Твоя да будет. — Хотелось сказать — Спаси!»

Иисус продолжал молиться, Апостолы давно спали,
Полоска зари показалась, что ждёт впереди, не знали.

Время Его приближалось, Сам в пропасть спускался,
Человечество вывести к свету Он из мрака пытался.

Тяжёлое испытание, тяжелей испытанья в пустыне.
Учеников попросил поэтому, не оставлять Его ныне.

«Симон, ты спишь? — будил Петра. Лист трепетал шурша, —
Не мог ты час пободрствовать». — От тоски ныла душа.

Подняться Пётр пытался, лицо измождённое видел,
Покрытое потом, как кровью, себя за то ненавидел.

Дремота сильно давила, попытки напрасными были,
Над Гефсиманским садом облака кучерявые плыли.

Покинутый всеми, страдал, Ангел в вере Его укреплял.
Не найдя поддержки земной, поддержки Неба искал.

Наконец, поднялся, Любовь Восторжествовала к Отцу.
Во имя Божественной Воли, пойдёт Он к Своему венцу.

Господь Его не оставит, в Молитве Святой укрепит.
Стражи шаги раздавались, хотя Иерусалим ещё спит.

К Апостолам подошёл, заставил стряхнуть с себя сон:
«Молитесь, чтоб не впасть в искушенье.... Идём. — Сказал Он. —

Предающий Меня уже близко». — Встали, вокруг озираясь,
Не всё ещё понимая, осмыслить слова попытались.

Микеланджело Меризи да Караваджо (1573-1610).
«Взятие Христа под стражу».

Факелами, фонарями, в мгновение весь сад осветился,
Явлению странному этому, Иисус совсем не удивился.

У входа толпа показалась, впереди римский трибун,
Солдаты, служители Храма, сад вмиг огласил их шум.

Двинулся навстречу Иисус: «Кого ищете вы?» — спросил.
«Мы ищем Иисуса Назарянина». — Ответом своим сразил.

«Я ЕСМЬ». — Он им произнёс, спокойно пред ними стоял.
Вдаль устремлён взгляд, купол неба в вышине сиял.

Имени Божия, формула — «Священная», сказать как посмел.
Шарахнулась стража в сторону, от страха язык онемел.

«Если ищете вы Меня, оставьте этих, пусть себе идут». —
Иуда вышел вперёд, руки радостно служители трут.

Их счастье переполняет, Иуда знак им дать обещал,
В ночном саду без ветра, на деревьях лист задрожал.

«Приветствую Равви Тебя!» — подойдя к Нему, поцеловал.
«Вот для чего ты появился здесь, друг! — Иисус сказал. —

Поцелуем предаёшь Сына Человеческого?» — Тот отошёл.
Христа тут же окружила стража, чтобы от них не ушёл.

«Если ударим мечом, Господи?» — не дождавшись ответа,
Пётр на стражника кинулся, для удара так мало света.

Получился удар неловким, Пётр лишь ухо отсёк слуге,
Обращено к Иисусу внимание, мелькают руки во тьме.

«Оставьте, довольно! — Апостолы испугались, конец. —
Неужели Я Чашу не стану пить, которую дал Мне Отец?»

Обратился к отряду: «Как на разбойника вышли с мечом,
С кольями, чтоб задержать Меня. — Трибун пожал плечом. —

Каждый день сидел Я в Храме, и учил, Меня вы не взяли,
Но это власть тьмы и час ваш». — Верёвками руки вязали.

Сделали больно Иисусу, верёвки впились в тело,
Иуда боялся шума, покончить побыстрей бы с делом.

Шум привлечёт людей, возмущенье может подняться,
Зачем теперь внимание, незаметно нужно пытаться.

Торопил Иуда воинов, всё предугадать невозможно:
«Возьмите Его и ведите, под охраной будет надёжно».

Других задержать хотели, в сумятице разбежались.
Всё было спокойно, охранники толкали, старались.

Юноша появился нежданно, когда выходили из сада,
Шёл позади в покрывале, вниманье обратила стража.

Схватить попыталась стража, но тот убежал нагой,
Покрывало в руках их оставил, ударив охрану ногой.

В панике ученики разбежались, обещанье забыли,
Идти за Ним даже на смерть. Куда так они спешили?

Ожидали, быть может, чуда, но напрасно, не произошло.
Страх опутал сердца паутиной, что же на них нашло?

Только лишь Пётр, Иоанн, от потрясенья оправились,
Ругаясь в душе, тихонько за стражей отправились.

Дай, Господи, стойкость им, испытание ждёт их всех,
Будут потом искуплять совершённый сегодня грех.

Саддукейский трибунал

(ночь и утро 7 апреля 30 г. н. э.)

Глава 18

Римлянами смещён первосвященник Ханан бен Шет,
Но у власти находился, хоть прошло пятнадцать лет.

Правительство Иудеи его сыновья возглавляли,
Родственники сидели, в руках своих власть держали.

Кайафа, зять Ханана, игрушка в руках грозного тестя.
Силён саддукейский клан, держались всегда вместе.

Ханан популярен не был, архиереев народ не любил.
При появлении Иисуса в городе, клан тревогу забил.

Считали, Его приход — это всех беспорядков начало.
Нужно подавить в зародыше, иначе покоя не стало.

Прокуратору о новой секте им проще всего донести.
Расправится он с Галилеянином, эту ношу ему нести.

Чтобы арест Иисуса самоуправством не выглядел,
Первосвященник подготовил улики, Ханан был у дел.

О Нём сообщили Пилату, им в помощь отправлен отряд,
Ненужные предотвратить беспорядки. Кайафа рад.

Ханан не сомкнул глаз, ожидая ареста, как праздника.
Успокоился лишь тогда, когда привели к нему Узника.

Интересовался старый жрец Его учением, — чему учил.
Об учениках расспрашивал, вопросы задать спешил.

«Всегда учил в синагогах, в Храме, где все собираются,
Открыто сказал всё миру. — Слушают, речам удивляются. —

Тайно не говорил ничего, спрашиваешь почему Меня?
Слышавших спроси сперва, они знают, что сказал Я».

«Разве так первосвященнику отвечают?» — ударил по лицу
Стоявший рядом слуга. Засмеялись в ответ подлецу.

«Если Я плохо сказал, свидетельствуй о том, что плохо.
Если хорошо, почему бьёшь Меня?» — Тот проворчал глухо.

Только публичный допрос в Иудее обычай разрешал,
Утром соберётся Синедрион, Ханан бен Шет ликовал.

Остаток ночи Иисус терпел издевательства челяди.
Толкали, били, плевали в лицо: хуже зверей эти нелюди.

Завязывали, смеясь, глаза: «Прореки, кто ударил Тебя?»
Не понимали несчастные, этим только позорят себя.

К дому Ханан бен Шету, незаметно Пётр, Иоанн подошли.
Здесь многие Иоанна знали, за Петра попросил — вошли.

Слуги грелись возле жаровни, к ним подошёл Симон —
Погреться захотел, привратнице не понравился он.

«Ты был с Иисусом Назарянином». — Она пристала к нему.
«Не знаю, что ты говоришь?» — отошёл, осложнения ни к чему.

Уже «Малый Синедрион» собрался*, утро входило в права,
К обсужденью готовы, от счастья кружилась голова.

Допускались фарисеи только на «Великий Синедрион».
Судили сейчас — саддукеи. Жестоким их признан закон.

Не нужны сейчас фарисеи, коснутся в речи субботы*,
Заговорили б о Торе, непригодны для такой работы.

Относительно Иисуса, в их среде колебания были.
Двадцать три, посовещавшись, сами судить решили.

Год спустя, в защиту Апостолов выступит Гамалиил —
Глава фарисейской партии, — саддукеев он обвинил:

«Если пришли они от Бога, вы не сможете их одолеть.
Не оказаться бы вам богоборцами, мерзко смотреть».

В защиту выступит Павла, позже, фарисейский Совет.
Как же давно это было, прошедших не сосчитать лет.

Начали со свидетелей разбирательство этого дела.
Постигла их неудача, к делу подготовились неумело.

Помешала поспешность подготовить сценарий суда.
Судьи лишь одно обвинение доказанным сочли тогда.

«Разрушить Храм рукотворный» Апостолам Он обещал.
Не просто словами бросался, ужасом этим стращал.

Надеялись, Сам обвиняемый, когда защищаться будет,
Даст против Себя улики, об осторожности забудет.

Иисус не произнёс ни слова, злился Кайафа, терялся.
Первосвященник задал вопрос, на ответ понадеялся:

«Не отвечаешь Ты, что свидетельствуют против Тебя?»
Иисус продолжал молчать, Кайафа ворчал про себя.

Ждать он больше не мог: «Я заклинаю Тебя Богом Живым,
Скажи нам, наконец: Мессия Ты? Тебя мы услышать хотим».

«Я, говорю вам: отныне Сына Человеческого увидите,
По правую сторону восседающего. Меня вы слышите?

И ещё вам скажу, Его увидите, грядущего на облаках». —
Это же свидетельство, зазвучавшее на Его устах.

В страшное это мгновение, жертва судилища лживого,
Связанный, униженный, был воплощением Бога Живого.

Наконец найден повод: сокровенное имя Господне, —
«Я ЕСМЬ!» — произнёс подсудимый, судить можно сегодня.

Бунтовщик, хулитель Храма, какой-то простолюдин,
Отвечающий перед Законом — выступил совсем один.

Какая злая насмешка над чаяниями святыми народа,
Он на власть притязает, вокруг Него много сброда.

«Ты всё-таки Сын Божий?» — Кайафа с усмешкой спросил.
«Это ты сказал». — Как ужаленный на скамье подскочил.

В ужасе лицемерном вскричал, рвал на себе одежды,
Вёл себя непристойно. Радовались победе невежды.

«Какая есть нужда нам в свидетелях, как вам кажется?
Хулу от Назарянина слышали?» — сети беды уже вяжутся.

«Повинен смерти». — Решение вынесли, грех тяжкий какой.
Жизнь перечеркнули Иисусу жестокосердной рукой.

Полагалось, по Закону, виновного побивать камнями.
Казнить не имели право они кого бы то ни было сами.

Для суда передать Иисуса, оставалось в руки Пилата.
Чтоб судил по законам римским, времени это трата.

Пётр не покидал двора, стоять в тени не хватало сил.
Его случайно узнал слуга, ближе подошёл, спросил:

«Недавно, не тебя ли видел в саду, это ты с Ним рядом был?»
Другой подошёл: «Точно, ты один из них, я тебя не забыл».

Симоном овладел страх, клятвенно их стал уверять:
«Не знаю Того человека». — Отказался от Иисуса опять.

Наверху показался Иисус, под конвоем выводили Его,
Встретились взглядом они, грусть в глазах у Него.

Стыд и боль пронзили Апостола, что же он натворил.
С трудом рыдания сдерживая, прочь бегом поспешил.

Ещё один из Двенадцати у ворот приговора ожидал.
Терзался сомнениями, о приговоре от слуг узнал.

Не вынес Иуда этого, деньги должен скорее вернуть.
Сердце тревожно забилось, тут же отправился в путь:

«Согрешил, предав кровь невинную, я возвращаю их вам».
Пожали плечами, ответив: «Нам какое дело, смотри сам».

Деньги бросил на пол Иуда, из груди вырвался стон.
Заметался загнанным зверем, выбежал из Храма вон.

Какая мука терзала несчастного, кто скажет о том?
Строго сам себя осудил, приговор исполнил потом.

Страшный день наступил: помиловать или казнить?
Как решит Его судьбу прокуратор: быть или не быть?

Истина

(7 апреля 30 г. н. э.)

Глава 19

Доложили Пилату в пятницу, Иисуса привели к нему,
Арестованного накануне, нужно выяснить почему.

Обвинителям и свидетелям приказал Пилат войти.
В дом Язычника, в день пасхальный, не хотят они идти.

На помост правитель вышел, грозно нахмурив бровь,
Казалось, от раздражения, к лицу приливает кровь.

Старейшины стояли, священники, в окружении зевак,
Нервничала толпа безумцев: «Дело завершится как?»

Город занят праздником, удалось архиереям найти
Лишь немного праздного люда и с собою их привести.

«Какое, скажите, обвинение выставляете мне сейчас
Против этого человека, согласен выслушать вас».

Заговорили священники: «Мятежник, теорий ложных
Проповедник, всё это никак простить невозможно».

«Так возьмите Его и судите, — Пилат сердито ответил, —
По Закону, Закону вашему». — Как нахмурились, заметил.

Ханан и Кайафа, конечно, к повороту такому готовы,
У них для обвинительной речи даже готова основа:

«Запрещает Он все налоги, чтобы кесарю не платили,
Называет Царём Себя и Мессией». — Сказать не забыли.

Пилат возвратился в преторию, Мятежника допросил,
Когда вернулся обратно, он ответом своим поразил:

«В человеке я Этом не вижу, — им ответил, — не вижу вины».
Показался ответ странным, Ханан стал белее стены.

Почему Пилат беспощадный к Иисусу вдруг проявил
Необычную мягкость? Мятежник с ним о чём говорил?

Разговор Пилата с Иисусом не остался тайной, о том
Слуги слышали в карауле, рассказали об этом потом.

«Отвечай, Ты ведь Царь Иудейский?» — Ему задал вопрос.
«От себя ли ты Мне говоришь? — интерес к Иисусу возрос. —

Может, другие тебе рассказали обо Мне что-нибудь». —
Вздохнул, поймёт ли Его прокуратор когда-нибудь.

Пилат, взмахнув рукой, в раздражении дал ответ:
«Сказать хочешь мне, что я иудей? Нет, конечно, нет.

Священники и твой народ, пойми, предали мне Тебя.
Не пойму, что же сделал Ты, что? Неужели не жаль Себя».

Прокуратор ответа ждал: «Моё Царство не от Мира сего, —
Удивлённо пожал плечами, страшного пока ничего. —

Было б Царство от Мира сего, служители Мои боролись,
Чтобы предан не был Я, спасти поскорей стремились».

Что же это за власть, уточнить прокуратор решил:
«Ты всё же Царь Иудейский?» — Пилат с вопросом спешил.

«Это ты говоришь, что Я Царь». — Не ожидал такой ответ.
Пилат в нерешительности, может, понял, а может, нет?

«На то и родился, истину чтоб засвидетельствовать,
Пришёл в этот мир учить, не желают Меня понимать.

Всякий, кто есть от истины, всегда слушает голос Мой».
Римлянин в смятении подумал: «Кто Назарянин такой?»

«Скажи, что же всё-таки Истина?» — прокуратор спросил.
«Что есть Истина, — Страдалец вздохнул, — Я уже говорил».

Разлад в голове Пилата, больше спрашивать ни к чему,
Быстрей всего Проповедник Иисус не опасен никому.

Довольно он делал уступок, случай для них наступил,
В правосудье убедиться, нужно чтоб никто не забыл.

Будет теперь безупречен, покажет, кто хозяин здесь.
Собьет с этих варваров всю их интриганскую спесь.

Требований архиереи обратно забрать не желают,
Обвиненья посыпались снова, этим народ возбуждают.

Иисуса отвести приказал в Хасманейский дворец,
Пусть тетрарх Галилеи избавит от хлопот, наконец.

С прокуратором Ирод не ладил, натянуты отношения,
Подчиняясь легату*, сам хотел принимать решения.

Отсылая Иисуса к Антипе, Пилат помириться желает,
Опасны его происки, избавиться от него тот мечтает.

Тетрарх польщён этим жестом, Христа увидеть хотел,
Будил любопытство, тревогу; Его разглядеть сумел.

Теперь перед ним тот самый, загадочный этот Пророк.
Превзошел, говорят, Иоанна, извлечь бы из этого прок.

Пусть покажет скорей знаменье, скрасит скуку его.
Но чуда от Него не добился, не ответил ему ничего.

Интерес потерял Антипа, обвинения все пропустил,
В шутовской наряд обрядивши, к Пилату отпустил.

Пилат, подумав, решил — духовенство мстит из зависти
Популярному проповеднику, Закон он будет блюсти.

На смерть осудить Иисуса, по закону, нет основанья.
Сел в судейское кресло, не исполнит их пожеланья.

«Ко мне привели Назарянина, чтобы на смерть осудил.
Вины никакой не вижу, да и Ирод не нашёл, отпустил.

Если вины в Нём не вижу, разве смерти такой заслужил?
Наказав Его, отпущу». — «Осиное гнездо» растревожил.

У архиереев возникла паника, стали протестовать.
Пилат сказал: «Ради праздника, свободу должны дать».

Преступники казни ждали, среди них Иисус бар-Абба.
Его-то, — просто Варавву, — отпустить попросили тогда.

Пилат спешить не желает, к Проповеднику чувствует
Невольное уважение, против воли он сочувствует.

Узника по его приказу поспешно отвели к палачам.
Крепко к столбу привязали, в злобе волю дали бичам.

Страшное орудие с шипами, раздирало всё тело Его*.
Но солдат очень забавляло, что кожа трещит у Него.

У прокуратора греки, сирийцы и самаряне служили,
Ненавидели иудеев, вылить злобу на Узнике спешили.

Хендрик Тербрюгген (1588-1629). «Увенчание Христа терниями».

Красный плащ на Него надели, корону из терновника*,
Смеясь, в руки палку сунули, грянул гром издалека.

Солдаты кланялись: «Да здравствует иудейский царь».
Плевали и били палками, будто был не человек, а тварь.

Пока бичевали солдаты, архиереи возбуждали людей:
«Не распинайте Варавву, его избавьте от рук палачей.

Вы Варавву не трогайте, лучше к нам его отпустите.
Вместо него Назарянина вы на кресте распните».

Пилат велел Назарянина увести, не знал, что делать.
Решил всё, как следует, ещё раз серьёзно обдумать:

«Какое же зло Он вам сделал? Возьмите Его и распните,
Ибо не вижу вины в Нём». — Прокуратор ответил сердито.

«У нас есть Закон, по Закону, должен теперь умереть.
Он сделал Себя Сыном Божьим, не можем это терпеть».

Закрался страх в душу римлянина, ничего не понимал.
Спросил Страдальца: «Откуда Ты?» — Иисус стоял и молчал.

«Мне ли не отвечаешь? Я имею власть отпустить Тебя.
Разве Ты этого не знаешь? Имею власть и распять Тебя».

«Надо Мной не имел бы ты власти — Узник сказал в ответ, —
Если б не дано было свыше. — В окошко пробивался свет. —

Поэтому кто Меня предал, тот больший имеет грех».
Это Пилату понравилось, не намерен слушать тех.

Он занял судейское кресло, не исполнит их каприз,
Однако, его неожиданно, ждал неприятный сюрприз.

«Галилеянин называл Себя Мессией, — сказали вдруг, —
Если возьмёшь и отпустишь, кесарю больше не друг.

Кто царём себя делает, восстаёт против кесаря тот».
В словах уловил угрозу, не оберётся теперь хлопот.

Зная строгость Тиберия, имел основанье бояться.
Жалоб на его бесчинства, больше в Рим устремится.

Лишиться сейчас не хотел выгодной должности этой.
Зачем так собой рисковать, из-за жизни совсем чужой.

«Вот царь Ваш!» — сказал прокуратор. Не слышат ничего.
Толпа бесновалась, грозила ему: «Долой! Распни Его!»

Пилат урезонить пытался: «Как же, царя, да распять?»
«Нет у нас царя, кроме Цезаря!» — закричала чернь опять.

Желая показать, что действует теперь не по Закону,
Приказал принести воды ему, по Восточному Канону.

Умыл перед ними руки: не виновен в крови Праведника:
«Отпустите Варавву, в честь иудейского праздника».

«Пусть кровь на нас Его будет, и будет на наших детях». —
Безумные, не понимали, страшные сплели себе сети.

Обратились к Христу со словами: «Ты будешь распят».
Солдаты Его окружили, под стражу был снова взят.

Вдалеке громыхнуло небо, и ветер листву растрепал,
Протяжно завыли собаки, прокуратора вой напугал.

Люди, что наделали! Невинного страдать заставили.
В злобе неуёмной, Праведника на Голгофу отправили.

Господи, прости неразумных, что ждёт всех впереди?
Боль, разочарование и сожжённые мосты позади.

Голгофа

(7 апреля 30 г. н. э.)

Глава 20

Не было рядом близких, Он шёл в окружении солдат,
Угрюмы солдатские лица, за веками прятали взгляд.

Два рядом преступника с Ним делили тягостный путь.
На каждом висели таблички, едва прикрывая грудь.

Указывали вину казнимых, обычные две таблички,
Третья отличалась, странные написаны строчки.

«Иисус Назарянин, — гласила, написана на трёх языках, —
Царь Иудейский», — дальше. Память осталась в веках.

Каждый из обречённых на себе нёс тяжёлый крест.
Много сбежалось людей, толкались, не хватало мест.

Истерзанный бичами Иисус ослабел, медленно шёл,
После бессонной ночи. Упал, подняться сил не нашёл.

Власти, жестокие власти, с делом стремились скорей
Покончить, чтоб Пасху отметить как можно быстрей.

Падение не устроило многих, шествию мешает идти.
Задерживает время казни, поняли, Ему не дойти.

Центурион, угождая, их просьбу решил поддержать,
Приказал из толпы любого солдатам задержать.

Взяли из толпы Симона*, с Киренской общины, и вот,
Тяжёлый Крест водрузили, с бедняги струился пот.

Шествие окружили люди, у самих Эфраимских ворот,
Женщины громко плакали, платком прикрывая рот.

«Дочери Иерусалимские, слышите! — обратился Иисус, —
Не обо Мне плачьте. — К Страдальцу интерес возрос. —

Поплачьте вы о детях ваших, поплачьте вы и о себе,
Ибо грядут времена, что не спрячетесь тогда нигде.

Счастливы будут женщины, никогда не рожавшие,
Женщины бесплодные, сосцами детей не питавшие.

Потом начнут говорить горам: „Падите, падите сейчас!“
Всем холмам говорить начнут: „Покройте скорее нас!“

Когда с зеленеющим деревом делают, не думая, это,
Что же с сухим-то будет, подумали вы, люди об этом?»

В Свои часы последние, Он думать продолжал о тех,
Кто через сорок лет искуплять будет этот грех.

Шествие вышло из города — Голгофа, страшный путь,
Жуткое место казни, смотришь, пробирает жуть.

Голгофа — лобное место, всегда вдоль людных путей,
Устрашать непокорных. На кресте распинали людей.

Напиток в кувшине женщины казнимым принесли,
Чтоб притупить чувства, от реальности увести.

Иисус от питья отказался, в сознании быть хотел,
Хоть боль истерзала тело, Он молча муки терпел.

«У лобного места» охрану, поставили власти затем,
Распятых могут снять с креста, урок страшный всем.

Четыре солдата в охране исполнят жуткий приговор,
В сторонке скорбные женщины тихо вели разговор.

Стояла Мария с Магдалы, Соломея, кто рядом, постой...
Мария Клеопова, с нею, Мать Господа, вместе с сестрой.

Их горе так беспредельно, вот он, «Давидов престол»,
Что уготован Мессии. Народ возбуждён и зол.

Иисус — воплощённая Вера, Иисус — большая Любовь,
Был беззащитный, из раны струйкой сочилась кровь.

Одежды быстро сорвали, оставив повязку, потом
На крест положили, показалось это бредом и сном.

Стук молотков раздался, гвозди вгоняли в ступни,
Гвозди вгоняли в запястья, Ему боль причиняли они.

Стоял рядом Симон Киренский, слышал Иисуса слова,
Которые так потрясали, кружилась слегка голова.

«Отче, прости им, — воскликнул, уже воздвигали крест. —
Ибо не знают, что делают». — Лик светился, взор так чист.

Кто смерти для Него добился, не понимали сейчас,
Непредвиденное совершается в этот решающий час.

Солдаты, кресты поставив, расселись, они должны
Ждать вздоха распятых последнего, минуты важны.

Чтоб скоротать своё время, в кости стали играть,
По обычаю, вещи распятых полагалось им забирать.

Что было, разорвали на части, только Иисусов хитон,
Не захотели портить, играли, кому достанется он.

Люди привыкли к расправам, крест совсем не смущал,
Кто слышал о Назарянине, проходя, злорадно кричал.

Вопили: «Эй, Храм Разрушающий, Себя поскорей спаси!»
Смеялись другие, кричали: «Попробуй, попробуй сойти!

О, царь Израилев, сойди же, сойди с Креста теперь!
Чтоб видели и поверили...» — так не глумится и зверь.

Подул неожиданно ветер, небо тучами заволокло.
Солнце скрылось, пылью, казалось, всё обволокло.

В сторонке стоял старик: «Господи, неразумны, прости! —
С глаз слеза покатилась, — Что делаем? От суда не уйти».

По этой земле три года, проходя, Иисус людей учил,
Быть сынами Отца Небесного — народ казнить спешил.

В Царство Отца Небесного не пытаются даже войти.
Как помочь заблудшим теперь. Господи, им прости!

Царство Христово с Неба сходило, к Небу опять вело.
Верили язычники, иудеи, лишь в Царство Мира сего.

Глумились случайные зрители, даже мятежник один,
Рядом с Ним повешенный, так же присоединился к ним.

Второй осуждённый товарищу, не выдержав, сказал:
«Ты не боишься Бога! В злобе ум последний потерял.

К тому же ты справедливо получил по своим делам,
Никому Он дурного не сделал. Его не равняй ты к нам».

Быть может, в минуту последнюю, он силу того ощутил,
Кто рядом висел распятый и лучик надежды вложил.

Предсмертной тоскою томимый, взглянул на Христа:
«Когда Ты как Царь придёшь, то вспомни меня тогда».

Уста разомкнул запёкшиеся: «Истинно тебе говорю,
Солнце ещё не зайдёт, когда со Мною ты будешь в раю».

Женщины подошли поближе, когда поредела толпа.
Солдаты не стали мешать, Мария прошептала: «Судьба».

Увидев Мать с Иоанном, обратился в последний раз
К Ней с заключительной речью, что тронула бы и вас.

«Вот Сын твой! — сказал Матери, на ученика взглянул, —
Вот Мать твоя, Иоанн!» — умолк, уста в печали сомкнул.

Тучи всё время сгущались, стало темно к трём часам.
Казалось, наступили сумерки, пот бежал по вискам.

Та тяжесть, что спускалась в Гефсиманскую ночь,
Сейчас достигла предела, казалось, было невмочь.

Со злом последнюю встречу давно уже Мессия ждал,
Чёрной пеленой охватила, давя, от этого не бежал.

Сходил в ад, в который старательно открыли дверь.
Шептал: «Боже, Мой, Боже, зачем Меня оставил теперь».

«Пить». — Началась агония, Иисус так сильно страдал.
Движимый состраданием, воин к кресту подбежал.

Губку с кислым напитком, на длинной палке протянул,
Он губы смочил несчастному, в глаза Ему заглянул.

Другие солдаты пытались, в благом деле помешать,
Хотели отговорить, не выдержали, стали кричать:

«Оставь, давай посмотрим, придёт ли Илья спасти».
Опять совершили тяжкий грех*. Господи, им прости!

Едва прикоснулась влага к воспалённым губам, сказал:
«Свершилось, это свершилось». — Смерть рядом, знал.

Снова и снова молился, знакомые повторяя слова,
Жизнь струйкой крови уходила, кружилась голова.

«Отче! — прерывалось дыханье, — Я в руки Твои предаю
Дух Мой! — воскликнул Страдалец. — Истинно говорю».

На грудь голова упала, Его сердце не билось в груди,
Жизнь покинула тело. Господи, что всех ждёт впереди?

Сын Человеческий выпил чашу горькую Свою до дна.
Только сейчас стало ясно, какая стряслась беда.

Вдруг земля задрожала, как будто прогневался Бог,
Трещины разрывали почву, страх унять никто не мог.

Неожиданно духота наступила, словно перед грозой,
Вокруг всё так изменилось, мир стал совсем другой.

Центурион так долго на Иисуса смотрел без слов,
В изумлении потом воскликнул: «Боже, это Сын Богов!»

Что римлянину открылось, чему так поражён был он?
Видно, увидел нечто, из мощной груди вырвался стон.

Природа на всех давила, люди в спешке бежали прочь,
Страх свой и своё смущение пытались превозмочь.

В город спешили люди, в знак скорби били в грудь,
Свершилось нечто ужасное, тернистым будет путь.

На фоне тёмного неба, на Голгофе стоит три креста:
Знак злобы человеческой, будет клеймом всегда.

Боже, спаси человечество! Господи, дай шанс, прости!
Не ведали, что натворили, сквозь мрак будут идти.

Жертвенной любовью Бога, символом Искупленья,
Станет орудие смерти, не символом преступленья.

Воскрешение

Путь к Бессмертию

(7 апреля - 18 мая 30 г. н. э.)

Глава 21

Люди разошлись по домам, близкие для трапезы ждали.
Остались у крестов солдаты, приказа не нарушали.

Пока не умрёт последний, покинуть не могут пост.
В сторонке завыла собака, от страха поджала хвост.

Для острастки, римляне трупы на крестах оставляли,
Синедрион ходатайствовал, чтоб казнённых сняли.

Пилат дал своё согласие, два разбойника живы были,
Солдаты, получив приказ, исполнить его поспешили.

Перебили голени в спешке, нужно ускорить смерть.
На руках повисли несчастные, не было сил терпеть.

Потеряли опору бедняги, повисли на прибитых руках.
Люди, что с ними вы сделали, жизнь превратили в прах.

Задохнулись через пару минут, жизнь из тела ушла.
Какие муки терпели распятые, теперь боль прошла.

Копьём грудь Иисуса пронзили, для проверки, тогда
Из раны, — признак кончины — показались «кровь и вода».

Осталось лишь выдернуть гвозди, снять с крестов,
Побыстрей в общую яму опустить тела мертвецов.

К Пилату, в это же время, Иосиф Аримафейский явился,
Что пришёл в неурочное время, перед ним извинился:

«Отдайте мне тело Усопшего, сам желаю Его схоронить.
Погребён не будет в общей могиле, не могу допустить».

«Умер Назарянин так быстро?» — прокуратора удивило.
Известие центурион подтвердил: «Точно, так всё и было.

Питер Пауль Рубенс (1577-1640).
«Снятие с Креста».

В три часа пополудни, Он скончался действительно».
Пилат не отказал, всё развернулось стремительно.

Времени оставалось так мало, саван Иосиф купил,
За сосуды со смирной, алоэ, фарисей Никодим платил.

На носилки мёртвое тело положили, слуги понесли
В сад, на участок Иосифа, поспешно Иисуса отнесли.

Здесь склеп для себя заготовил, ему не нужен пока.
Искать могилу нет времени, каждая минута дорога.

В пелены завернули Усопшего, в пещеру занесли,
Заупокойные прочли молитвы, вход завалив, ушли.

Пошли для совершения седера, Магдалина осталась,
С нею Мария Иосифова, их сердце так исстрадалось.

Оплакивали долго утрату, было поздно, сейчас уйдут,
Теперь знали место могилы, в субботу снова придут.

Испугались священники: Иисуса схоронили в саду,
Почитатели устроят паломничество, лишь на беду.

Возьмут, похитят тело, всем заявят — Назарянин жив.
Искоренить память нужно, по возможности изменив.

Поэтому группа старейшин снова к Пилату пришла,
С просьбой, чтоб у пещеры поставлена охрана была.

«Вы имеете стражу, — недовольно прокуратор ответил, —
Идите, сами охраняйте». — Переглянулись, не заметил.

Ждали только санкции, опечатали склеп побыстрей,
Для охраны поставлена стража, это будет надёжней.

Апостолы в растерянности, в Галилею готовы бежать.
Мучились, терзаясь сомнениями, нужно что-то решать.

Умер отверженцем, вовсе не Помазанником Божьим,
Книг не написал, сделал мало. Дальше что делать им?

Почему никто не помог, когда Он истекал кровью?
Ангел не облегчил страдания, тело мучилось болью.

Значит, Иисус был не тот, за кого они Его принимали.
От безысходности, боли, Апостолы сильно страдали.

Что им оставалось делать? Бежать, подальше бежать
Из этого зловещего города, свою жизнь снова начать.

Господи, прости за слабость! Неплохие, простые люди,
Растерялись, лишившись Учителя. Что ждёт впереди?

Солнце заходило быстро, женщины порошки купили,
Мази для бальзамации, посещенье до утра отложили.

О страже они не знали, их мысль беспокоила только:
Разве смогут откатить они камень, сил нет столько.

Магдалина пришла раньше, в смятении остановилась,
В склепе был сдвинут камень. Как же это случилось?

Подошла к ней Соломея, вместе с Марией Клеоповой,
Поспешно заглянули в пещеру, что за день роковой.

Пещера оказалась пустой, Мария в слезах побежала,
Нашла Иоанна, Петра, горестную весть рассказала.

За нею побежали оба, устав, Симон чуть-чуть отстал.
Иоанн, быстро обогнав, первый к пещере подбежал.

Он терялся в догадках: кто нарушить Закон мог, позор...
Оскорбить упокоения место, кто это сделал, как вор?

Юноша наклонился к отверстию, в склеп войти не смог.
В ограде Пётр показался, запыхался, дышать едва мог.

Долго не размышлял, в тёмный склеп быстро вошёл,
Последовал Иоанн за ним, но Усопшего, увы, не нашёл.

Рядом с каменным ложем, лежал саван, покров для лица,
Недруги видно решили над ними глумиться до конца...

Тело искать побоялись, печально назад побрели,
Одна Магдалина осталась, не заметила, как ушли.

Словно не веря несчастью, к пещере подошла опять,
Увидела двух, в белых одеждах, стали её окликать:

«Женщина, почему ты плачешь?» — участливо спросили.
«Моего Господа забрали, не знаю, где Его положили».

Вдруг проснулась надежда, знают они, может быть,
Что здесь случилось, захотелось об этом спросить.

Почувствовала в этот миг, позади неё кто-то стоит.
Оглянулась, сзади Незнакомец, что-то ей говорит:

«Женщина, почему ты плачешь, кого ищешь?» — её спросил.
Наверное, это садовник подошёл к ней, заговорил.

«Господи, если унёс ты, — умоляюще обратилась к Нему, —
Прошу, скажи мне, где положил Его, я пойду и возьму».

«Мирьям!» — услышала голос, знаком, словно видит сон.
«Раввуни!*» — к ногам, плача, припала. Не ошиблась, это — Он.

Предостерёг её Иисус: «Не прикасайся ко Мне, прошу.
Ещё не взошёл к Отцу Моему. Слушай, что тебе Я скажу.

Иди, расскажи братьям моим: „Восхожу Я к Отцу Моему...“»
Мария, внимательно слушая, в глаза смотрела Ему.

Бросилась быстро из сада, от радости обезумевшая,
Вбежала в дом вестницей, грустными их нашедшая.

Рассказала о встрече, потеряла рассудок, решили.

Другие прибежали женщины: «Учитель жив!» — говорили.

Спустились в пещеру, нашли юношу в белой одежде.
«Не ужасайтесь! — сказал нам. — Выслушайте меня прежде.

Распятого Назарянина ищете? Восстал, Его нет здесь,
Скажите Петру и ученикам Его, — юноша светился весь. —

Ожидает вас в Галилее, придёте, там Его и увидите. —
Апостолы переглянулись. — Спешите, в Галилею идите...»

Думали архиереи, с Мессией галилейским покончено.
То, что рассказали стражники, надежды уничтожило.

Прибегнули к обману: «Задремала нечаянно стража,
Не заметили, как за телом пришли, и совершили кражу.

Потом объявили живым, чтоб люди Ему поклонялись».
Обман не помог архиереям, напрасно так старались.

Двое собрались в дорогу, услышав о гробе пустом,
Иерусалим покинули, в Эмманус поспешили пешком.

Оплакивали дорогой Учителя, оплакивали утрату,
Путник присоединился, близилось солнце к закату.

Шёл из города, поинтересовался, почему грустят они:
«Один Ты, наверно, не знаешь о случившемся в эти дни».

«О чём Я не знаю?» — Клеопу Путник удивлённо спросил.
«О том, что стало с Иисусом, который Пророком был».

Рассказали Ему о случившемся: «В склепе тела нет».
Полнейшее разочарование, итогом было этих лет.

«Несмыслённые, медлительные». — Укорил Незнакомец.
Объяснил им места Библии, потом сказал, наконец:

«Всё, что сказал, слышали, невозможного нет у Творца.
Если всё так, то смерть Иисуса не означает конца».

Всё наполнилось смыслом, Апостолам понравился,
Почти вернул им надежду, может с ними останется.

Приблизились к Эмманусу, в дом войти пригласили:
«Останься, наступает вечер». — Дружно Его попросили.

Все трое сели за стол, Спутника старшим признали,
Прочесть попросили молитву, грустно вздыхали.

Благодарение произнёс, не спеша, хлеб преломил,
Застыли от удивления: жест и голос никто не забыл.

Поняли, кто рядом сидит, нужно обрадовать всех,
Не успели произнести слово, «стал невидим для них».

Вернулись в Иерусалим, о случившемся рассказали.
Увы, друзья не поверили им, от недоверия страдали.

Узнали, к Кифе явился Господь, в споре провели ночь.
Некоторые, почти уверовали, гнали сомнения прочь.

Знакомое прозвучало приветствие: «Шалом!» — Мир вам!
Иисуса увидели: Приведение перед ними или обман?

Среди них не бесплотный призрак, испуг для чего?
Был Он очень спокоен, словно не произошло ничего.

Утвердились Апостолы в вере, в эти радостные дни,
Не видел один лишь Фома, не смогли его убедить они:

«Не поверю, что Господь воскрес, пока Его не увижу,
Не увижу следа от гвоздей, пальцы в рёбра не вложу».

В доме матери Иоанна и Иакова, они в последний раз
Собрались, закрыли все двери: ещё не утих их страх.

Внезапно, как в первый день, Иисуса увидели рядом:
«Подойди, протяни руку, проверь». — Поощрил взглядом.

«Господь Мой и Бог Мой!» — растерявшись, Фома сказал.
«Ты уверовал, увидев Меня», — улыбнувшись, отвечал.

Вернулись словно на крыльях, ученики в Каптернаум.
Удивлялись: не оплакивают Его, помутился разум.

Как-то Кифа, Фома, Нафанаил, братья Заведеевы так же,
Вышли в лодке рыбу половить, не было вечера краше.

Неудачна рыбалка, лишь к утру сложили невод в лодке.
Увидели Человека у воды, в голубой утренней дымке.

Громко о рыбалке спросил, печально сказали Ему:
«Нет рыбы сегодня в озере, неудача, не поймём почему?»

«Не отчаивайтесь! — успокоил, — может быть повезёт,
Бросьте снова в озеро сети, и рыба скоро пойдёт».

Наполнился невод рыбой, зашептал Иоанн Симону:
«Смотри, это Господь». — Пётр из лодки прыгнул в воду.

Незнакомец, казалось, ждал, разложен у воды костёр,
Рыба пеклась на углях, дружески к ним руки простёр.

«Рыбу, что поймали сейчас, принесите». — Сказал снова.
Они вернулись к сетям, скоро трапеза была готова.

«Кто Ты?» — не решились спросить, от счастья душа пела.
Знали, рядом Учитель сидит, на любое готовы дело.

Закончили трапезу, Господь в сторону Петра отвёл,
Пристально посмотрел, неторопливо речь завёл:

«Скажи, Симон, сын Ионы, больше чем они, любишь ли Меня?»
«Да, Господи, — разволновался, — Ты знаешь, что люблю Тебя».

«Паси старательно ягнят Моих Симон. Любишь ли ты Меня?»
Изумился: «Да Господь, Ты ведь знаешь, что люблю я Тебя».

«Отныне пастырем овец Моих будешь, наречён Симон». —
На воду посмотрел, вздохнув, в третий раз спросил Он:

«Скажи, Симон, сын Ионы, по-прежнему любишь ты Меня?»
Апостол, вздохнув, ответил: «Ты знаешь, что люблю Тебя».

«Паси отныне овец Моих, Симон, — Иисус Петру сказал. —
Истинно, истинно говорю тебе. — Дальше продолжал. —

Ещё скажу, послушай, в то время, когда молод ты был,
Опоясывался сам и шёл, куда хотел. Об этом не забыл?

Когда время придёт, состаришься, руки протянешь,
Другой опояшет и поведёт тебя, куда ты не хочешь».

Сзади не спеша, подошёл Иоанн, о нём Пётр спросил:
«Господи, скажи мне, а он что?» — с ними рядом Иоанн сел.

«Если Я захочу, чтобы он пребывал, доколе Я не приду,
Что тебе? За Мной следуй ты». — Им предсказал судьбу.

До старости слово Господне проповедовать будет
Иоанн, — ученик любимый, — людская злоба Петра погубит.

Разопнут безжалостно — его, наречённого Скалой.
Станет пастырем братьев, начертано так судьбой.

Обезглавят Заведеева, Иакова побьют камнями*,
Казни, тюрьмы, гоненье: сила духа, Апостолы, с вами.

Вернулось в Иерусалим Апостолов одиннадцать,
Примкнули женщины, семьдесят, стало сто двадцать.

Собрались там, где Пасху Нового Завета встречали,
Спаситель освятил трапезу, радовались, мечтали.

Вместе пришли в селение, взошли на Елеонскую гору,
Вокруг прекрасный вид, как всегда в весеннюю пору.

Он обратился: «Примите силы, когда найдёт Дух Святой,
Будете Моими свидетелями, в Иудее и в земле другой».

Воскресший поднял руки, посланников благословил,
«Стал от них отдаляться», постепенно от них уходил.

Не испытывали печали, небесный свет всех осенил.
«Облако славы Господней», Победитель к Отцу уходил.

Отныне Его присутствие не имеет никаких границ,
Он везде: в синеве неба, в тайниках души, пении птиц.

Будет в Своих Апостолах, им сказав: «Я посылаю вас...»
В Церкви обитать, что воздвиг. Он даже здесь, сейчас...

К Апостолам новые путники приходят вновь и вновь.
Ими движут Вера, Дух Божий, Христова воля и любовь.

Пока стоит мир — Апостольский путь продолжается,
Века за веками летят — любовь к Христу не кончается...

Рисунки Ларисы и Натальи Даншиных