Отмечу здесь, что считаю себя человеком, склонным к духовным переживаниям, духовности, что, быть может, заметно и в моих текстах. В то же время не могу себя назвать верующим, религиозным. По природе своей, никогда не удавалось мне почувствовать известную самостоятельность, изначальность своего духа по отношению к телу, то есть возможность непосредственной жизни моей души (моего духа) после смерти тела. Для меня дух, которым как бы светится тело (источник духа), не существует сам по себе, без тела, умирает вместе с ним, оставаясь лишь в произведениях творчества, воспоминаниях современников умершего. При этом, например, книга или картина есть такие же материальные основания духа, которым светятся, — как и тело человека-творца при его жизни.

Как произошел нематериальный дух из материи, я не знаю и глубинно чувствую, что это не узнается никогда. Это та вечная Тайна саморазвивающейся Природы, Тайна, которая издревле делит людей на материалистов и идеалистов, своими мироощущениями дополняющих друг друга для познания более полной Истины в человечестве.

Боль совести, нравственно-этические переживания, мучительные поиски своего смысла в жизни десятки лет наблюдаю, воочию вижу у своих, так же нередко неверующих, дефензивных пациентов (людей с тягостным переживанием своей неполноценности), как и у себя самого.

Для меня, как врача, дефензивность обусловлена, прежде всего, обычно генетически предопределенной природой, биологией тела дефензивного человека. По всему по этому разговор о духовности для меня возможен и вне религии, при моем глубоком всегдашнем уважении к чувствам верующих и сложных радостных духовных созвучиях со многими верующими людьми.

Как психотерапевт я не конкурент священнику. Обнаружив склонность пациента к светлому религиозному переживанию, советую ему поговорить со священником. Но если в дефензивном одухотворенном пациенте не обнаруживается способности к вере, помогаю ему сам, по-своему, в его духовных (например, совестливых, нравственно-этических) трудностях-переживаниях. При этом нередко в наших психотерапевтических беседах сквозит благотворное созвучие с некоторыми религиозными положениями.

Вот вспоминаем с пациентом, как Христос говорит ученикам Своим: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» (Матф., VI, 24).

Маммона — «сирийское слово, значущее богатство или земные блага» (Иллюстрированная полная популярная библейская энциклопедия. Труд и издание архимандрита Никифорова. — М, 1891, с. 449).

Богатство, земные блага — это область чувственности (в том числе художественно-утонченной), происходящей из сильных, ярких природных влечений человека (пищевого, полового, влечения к власти). В соответствии с разной природой людей, одни живут преимущественно чувственной жизнью, жизнью власти, а другие — более или менее выраженной в них духовностью. С годами все отчетливее проявляется врожденная предрасположенность человека к тому или другому.

Люди с тягостным (размышляющим) переживанием своей неполноценности, в основном, предрасположены к духовным переживаниям. Радость власти, чувственная гурманистичность обычно не увлекают их. К изысканной неге, изощренной эротике они (при всей своей, нередкой здесь, душевной теплоте, глубокой любовной привязанности) также глуховаты природой своей. Они нередко такие же прекрасные люди, как и люди ярко-чувственные, но они прекрасны по-своему, — для каждого свое. Им обычно довольно лишь сбросить в любовной нежности голод влечения, без сложной сексуальной изобретательности. Они здесь, можно сказать, обделены, но зато особенно предрасположены к сложной духовной жизни, и здесь скорее найдут защиту, свое богатство и свой смысл.

В наше трудное время выживания они, служа Духовности, обычно способны довольствоваться немногими земными благами: лишь бы быть сытым и чисто одетым, лишь бы на нужную ему книгу хватило, на бумагу и ручку, на фотопленку... Их мир, их ценности — в этом. Развивающаяся, крепнущая с годами духовность спасает их от навязчивостей, ипохондрий, депрессий.

Все тут, конечно, не так просто. Существуют и исключения, когда люди мощных влечений, с тягой к подробным чувственным наслаждениям, по причине сложных мозаичных смешений в их природе, одновременно ищут защиту в глубоких духовных переживаниях, часто религиозных (как, например, Достоевский, Толстой). Но эти исключения из правила, как говорится, подчеркивают правило для большинства. Правило это, конечно же, важно знать, особенно в молодости, потому что можно потерять время, заехав не туда, не по природе своей.

Светлое мироощущение, обусловленное чувством-пониманием неслучайности, доброй необходимости своей в мире, то есть духовность в широком понимании — предполагает постоянное нравственно-общественное творчество в своих делах, в жизни вообще.

Терапия духовной культурой (и, в частности, терапия творческим самовыражением) способна существенно помочь дефензивному страдающему человеку, порою даже при общении с психотерапевтом только через его книги, очерки.