[Поле надежды — на главную] [Наши публикации]
|
Татьяна Осоргина 
Начало
Страницы:
1
2
3
4
5
* * * *
Иван Николаевич, спасибо за ответ... Я очень ценю, что Вы, при Вашей занятости, находите время и читать, и хотя бы несколько строчек написать... Я понимаю, что моя работа много проще и безответственней по сравнению с Вашей — где почти каждый раз речь идёт о жизни...И всё же сегодня так тяжело на душе... Утро началось вроде бы обычно. Мыслей после выходных никаких, какие статьи сдавать редактору на этой неделе, пока не понятно. В блокнотах — один семинарист, который забрёл на прошлой неделе и рассказал, как он учится на батюшку. После обеда началось: — Надь, ты завтра в десять как? На расширенное заседание Думы — пойдёшь? А то мне — никак... — Сделай воспоминания ветеранши про комсомол... — Надежда Николаевна, текст о реабилитированных с дискеты на компьютер перекиньте — авторы принесли... Через полчаса сижу, заваленная работой по самые уши. А потом поехала в реабилитационный центр, где аж пятеро детишек ждут маму. Я такую рубрику веду, «Найди меня, мама» называется. Брошенным ребятишкам через газету ищем родителей. В этот раз были два брата и сестра, Данилка смело открывает двери, идёт к стулу, на который ему надо сесть, «чтобы дядя сфотографировал». Такой «мужичок с ноготок» четырёх лет от роду. Крепенький, с уже определившимися чертами лица, ясноглазый. 
Вова на год старше братишки. Взрослые говорят — очень любит сказки, рисует талантливо.Танечка заходит в комнату робко, без всякого желания, на глазах слёзы. Если приехали фотографировать — значит, скоро тебя Эта девочка наделена удивительным даром Воспитатели и сейчас вспоминают, как в первые дни в центре Танюша опекала младших братишек, пока не поняла, что все здесь хорошо к ним относятся. Но и до сих пор её остальные малыши зовут — «мама Таня». Тонкая, ранимая, удивительно добрая душа. Невыносимо думать, что она окажется в жёстких условиях детдома. — Танюша, а какая у тебя любимая игрушка? — Зайчик. Мне папа подарил. Зайчик... Память о доме, ведь самый хороший центр его всё равно не заменит. Но воспитатели говорят о Танечке не иначе как с восхищением. — Придёт из школы, сама всё сложит, уберёт, одежду повесит. Хозяюшка! Вещички постирает — далеко не каждый ребёнок это умеет. Первая помощница у нас. Артистичная, красивая... Со здоровьем — — Танечка, а что ты любишь делать? Говорят, из бисера плетёшь? — Плету... Нас учили. Только бисер у меня кончился. Танюшу хочется просто прижать к себе и никому больше не отдавать. Жестокой жизни, равнодушным людям. Удивительный ребёнок, если б можно было — сама бы взяла... Но куда мне — мама после операции, Иринка... Не болейте сами... * * * *Иван Николаевич, здравствуйте!Как у Вас дела? Я знаю, что Вы не любите о себе рассказывать, но хоть два слова — всё ли в порядке? Не очень Вас замучили больные и коллеги? Хороший семинарист. В стиле Блока. Я хотела, чтобы он о приезде митрополита Кирилла рассказал. А он отказывался всеми лапками и царапками. 
— Я могу рассказать только о ходе службы, а о митрополите... не уполномочен... без благословения...Что же делать с парнем? В полутёмном кабинете нашего фотокорра Андрея — голубые огоньки гирлянды вокруг стола... И сразу: Моя смерть ездит в чёрной машине С голубым огоньком... И Орфей Кокто. И Мария Казарес — Смерть — увозящая Орфея в чёрной машине... И когда Остапа — то есть мои мысли — совсем уже понесло, Андрей достаёт бутылку «Тамянки». После первой рюмки гость говорит: — Жалко мне вас. О чём же вам рассказать... Может — о семинарии? После второй: — Да мы такие же люди, как и вы. И пива выпить, и к девочкам... На столь деликатные темы мы его не расспрашивали, но про распорядок дня, и предметы, и форму, про послушания и летние каникулы он нам рассказал уже без согласования с Патриархом. * * * *Иван Николаевич, и какая же занудная была вчера Дума! Двадцать один вопрос рассматривали! Как ужасно бытьПредседатель сказал: — Ежели до трёх часов не успеем, сделаем перерыв на А нам, журналистам, ведь даже кофе не нальют... пресса всегда убогая... И пошло-поехало: — Аааааа проголосуем все за третий пункт четвёртого параграфа... Сидим и смотрим на облетевшие ветки берёзы за окном — японская графика... Потом запустили главврача, который сказал, что будет закуплено 272 компьютера — в каждую ординаторскую, чтобы доктора могли определяться с лечением по интернету. Один из депутатов спрашивает: — Но у вас же там и так специалисты — они что, без этого не знают, как лечить? Главврач (с подчёркнутым уважением к его тупости): — Но — медицина же не стоит на месте. Новые лекарства, знаете ли... методы диагностики... Депутат: — А ваши медики — все сумеют работать на компьютере? Главврач: — У меня на прежней работе Потом заявил, что будет — «Центр здоровья женщин». Депутатша от медицины поддержала его двумя руками: — У нас в женской консультации некоторые стены между собой уже на электрическом кабеле держатся. А над головой — роддом, а выше — гинекология. А как всё рухнееееееет! Депутаты очень хорошо это представили, потому что недавно по телевизору показывали, как рухнула школа, и тут же выделили деньги на проектные работы. Стали говорить — отвлеклись, разулыбались — кто, где, как рожал... И мне вспомнилось... А вечером, когда ещё сидеть трудно — голова кружится — «цигель цигель ай Через несколько дней Новый год нарисовывается. Что не выпишут — это сразу сказали, и мы стали думать — а как тут праздники отмечают? Оказывается — выдачей чистого белья! Была у нас Алла — тростиночка... Берет она свежую рубашку, разворачивает. Размер — Девочки... Не поняла... Подпоясали беднягу Грустно было, что никого нельзя ждать: мама тогда уже почти не ходила, развод я недели три как оформила. Телевизор тоже не разрешали, так что «Ирония судьбы» накрылась медным тазом. И всё равно мы были такие счастливыыыыые.... Что наши дети — уже на этом свете. А всё остальное — такие мелочи. Надя. * * * *
Иван Николаевич, ну вот — в почте моей тишина, ни одного письма за последние дни. По работе Вас замучили? Или, может быть, я слишком много рассказываю? Дать Вам отдохнуть?Просто придёшь с работы домой, переделаешь все дела — а это до позднего вечера — вроде уже устанешь, как собака, а поговорить всё равно хочется. Наверное, если б я вам звонила — это бы надоедало, а так, письма ведь можно и не читать... Если нет времени или настроения. А животные наши вчера опять промышляли разбоем. И это при том, что Мишка совсем не худенький, а неприлично толстый для пастушьей собаки. Хотела на днях его выкупать, задумалась, как бы это звучало в естественной среде обитания: «Сегодня в отаре банный день... Купают алабаев...» Но он поводит головой над столом — вроде просто так, между делом, молниеносно — и уже нет то Иринкиной ватрушки, то бутербродов. Но это ещё ничего. Новый кот, которого мы в такие минуты называем — научился открывать холодильник! Проходишь мимо — А дочка моей сестры Ольги — Даша и её подруга Наташа собирались на Хэллоуин. Даша надела платье времен Ольга посоветовала ещё облить брюки и высунуть язык. Наташа серьёзно ответила: — Спасибо, тёть Оль. И они умотали. Поутру Дашка рассказала о записке, которую ей прислала знакомая готка: — Завтра в 14 собираюсь покончить с собой. Не забудь прийти и меня спасти. * * * *Иван, мне «на ты»Ты всегда такой серьёзный, суровый даже, а про меня мама говорит: «тебе 14 и никогда не будет 15». Как ноябрьские праздники прошли? Нет. У меня Интернет не барахлил. Мы тут вместе со спиной и остеохондрозом честно хотели отлежаться — но кто бы нас слушал... На городской площади мероприятие — кто ж будет отписывать? Ветер И ведь неожиданно славный праздник был... Ну, торговля в парке — это нас не касается, там одна вышитая картинка — пять тысяч, а нам зарплату пока кусочками выдали, Но на самой площади — угощенье, да какое... Сбитни, борщ с пампушками, огуречный рассол... Рассол понятно, после чего, да? И когда вышел говорить мэр, он с того и начал: ЧТО НА РУСИ ВСЕГДА ЖИЛИ ТРЕЗВО. ПЬЯНЫМ ЗА ПЛУГОМ НЕ ПОЙДЁТ!!! А за ним ансамбль — девчонки скинули тулупчики с белых сарафанов. — Выйду ль на улицу... И тут... Рассолу, видимо, понемногу приняли все. Потому что вся площадь начала пританцовывать — такого не бывало даже на Новый год — чтобы все... А потом один дед — настоящий классический дед с бородой, заложив руки за голову — пустился в такой пляс... что в пару ему выбежала девчонка совершенно дискотечного вида, и с дискотечной же оторванностью стала наяривать. И это была такая пара, что аж сердце плакало... Ну разве мы возможны в А совсем вечером был салют. Мы с Мишкой выбежали смотреть его босиком — как весело сверкает небо... Я как раз готовила курицу с ананасами — ну должен же праздник Вспомнила, как Ольгу в Германии (она была там по обмену, и немцы старались предупредить желания) спросили: — Какое ваше любимое семейное блюда? Что ест ваш муж? Ольга вполголоса пробормотала — мол, что дашь, то и жрёт. А громко: — Курицу с ананасами! Так через пять минут принесли. Она говорит — гадость страшная. А у меня получилось ничего. А в ночь уже позвонили, срочно заказали статью из «Комсомолки». Пришлось садиться, и до рассвета... Вот такие наши праздники... Надя * * * *
Привет! Сидела вчера на политическом мероприятии. Нагнали полный зал бедных студентов, которые от скуки уже не знают, куда деваться, — и начали избирать всякие Но как впишутся в политику все эти дети из зала? Мы — как раз то поколение, которое невозможно представить искренне увлечёнными этим делом. Мы циники. Как в универе говорили — «на истфак идут или дураки, или карьеристы». Хорошо, я была дура, увлекшаяся французскими художественными фильмами о средних веках. «Горбун», «Капитан», «Тайны бургундского двора»... А что представляла из себя реальная история Франции, о которой нам рассказывали? Аллодиальная собственность на землю, виды феодальной зависимости и так далее. Зато на пятом курсе нас можно было разбудить в любой момент — и каждый мог отчеканить всё, что касалось истории партии. Потому что это было в немыслимых количествах все пять лет — не считая истмата и научного коммунизма, который тогда был у всех. Но — история КПСС и дублирующая её история СССР и спецкурс «Ленин в Поволжье». А когда пришла пора Наша общага... Лифт работал считанное число раз за пять лет, а мы жили на девятом этаже... В холле были выбиты стёкла и зимой, и летом. В кухне на весь этаж работала одна конфорка, и курицу нельзя было оставить на пять минут без присмотра. Иначе вода кипит, а курицы нет — «улетела»... А когда в секции Серёжка наш ухитрился спьяну разбить унитаз, сбежавшиеся на грохот парни долго его дразнили: «Что, Мы с Галкой лежали с гриппом, когда на середину комнаты вышла такаааая крыса. — Галка, — спрашиваю, — у меня бред, или ты её тоже видишь? И вот после всего этого попасть в человеческую гостиницу! А нас зовут смотреть музей Ульяновых. Мы взмолились: — Можно, мы останемся здесь! На сутки! Мы всё знаем про Владимира Ильича, даже одеялко видели, на котором он родился... Можно хоть на несколько часов почувствовать себя людьми... Это я к тому, что наше поколение настолько объелось политикой, что без лютого карьеризма уже ни в одну партию не заманишь... * * * *Привет! Как всегда в ноябре — так тянет на сайты, где тепло, где фотографии моря и солнышка.
Вчера видела такую картину! По дороге на рынок, возле бывшей детской библиотеки — две рябины. Уже ни одного листа, стволы — почти почерневшие от ледяного ветра, но бесчисленная россыпь алых ягод — два алых шатра. И каждая кисть чуть тронута снегом. А небо над ними меняется так быстро: то голубое, высокое, то свинцовые тучи и крупными хлопьями идёт снег... Такое смешение цветов — импрессионизм чистой воды...Одна моя коллега собирается на Кубу, другая присматривает очередной вояж на теплоходе — словом, все наши Помню, я ещё в другой редакции работала, зарубежные поездки были тогда редки. А Ларису нашу вызвали писать предвыборный материал на товарища Лыкова — бывшего комсомольского деятеля... Уже метров за сто до забора её остановили люди с оружием: — Журналистка? (пауза, осмотр документов) Ну проезжай... Господин Лыков, гордый, как все нувориши — повёл показывать дом: — А это рояль... Восемнадцатого века. Когда к нам приезжает архиепископ, мои дочки ему играют. А это бассейн... А эта картина... нас художник рисовал во Франции на мыр... мор... мур... Мырматре!!! А это мы там на знаменитом кладбище. Лариска (понимая, что этим словом он уж точно подавится): — Сен Женевьев де Буа? — Точно! Интервью должно было состояться на летней кухне, где Ларке велели снять сапоги, потому что полы с подогревом. Потом ей налили вино И вот изволь рассказать про этого народного избранника так, чтобы публика прониклась к нему тёплыми чувствами. А мне хочется Наверное, это просто усталость. Слишком много накатилось за последние годы, а я всегда была достаточно слабым человеком. Попробуй стать другим, когда рядом сильные волей, такие, каким был дедушка. И это было во всём: и в том, что он выдержал тюрьмы и лагеря, и в том, что сахарница должна стоять перед солонкой, а не иначе, и нельзя взять книгу из библиотеки, если не поставил на полку предыдущую. И столь же сильная — хотя и Но ей всегда можно было всё рассказать — такая опора! — и этот невыносимый страх, когда её забрали на операцию... Тревога была сжигающая, ни работа, ни дела от неё не защищали, а Иринка была ещё слишком мала, чтобы А может, и не стоит это всё рассказывать. Это опять в преддверии маминого очередного обследования на следующей неделе — страх и ничего больше. А Надя. ПРОДОЛЖЕНИЕ Страницы: 1 2 3 4 5 
Опубликовано на сайте Поле надежды (Afield.org.ua) 11 сентября 2009 г.
|