ЮКАТАН с поздних садовых роз начинается осень. Насквозь пронзает дождь и по бездорожью бредёшь... но пылает мой Юкатан и манит в капкан, хотя кометами уже осыпался август! поток их густ — они мчатся туда, куда закатилась звезда: за лунный серп — мой фамильный герб одиночества. Оно нерасторжимо и пляшет полымя на углях души — пляши!

СИНЯЯ ПТИЦА обыденность без имени задушит соловья. взовьётся птица синяя зря... и в клетке ненавидимой сменит цвет, не синий, а невидимый на просвет. погибнет в ней фантазия, полёт орла — дешевой, мол, оказией, галочкой была. скуют мечту лазурную, возьмут на оселок... а пение бравурное — на жёсткий поводок...

СЛЕЗАМИ-ЛИВНЯМИ слезами-ливнями зальётся осень — по клёнам краски разбросав... те припозднившиеся росы я наберу себе в рукав. прочту письмо в дождинок растре сквозь заоконную грозу, куплю букет зубастых астр — в толпе безликой пронесу... и станет мне цветок защитой от череды грядущих дней: я выпью горечи напиток — и чем больнее, тем родней!

Я НЕ ЛЮБЛЮ я не люблю — когда играют в чувства для полученья выгоды и благ... и святость делают кощунством — чтоб выгадать душевный блат. я не люблю — когда нагадят в душу, стрелой израненную в кровь... и целомудрие порушат — мстя за нежданную любовь.

СТЕКЛЯ. РУС гневится ночь, срываясь в ярость, бархоткой звёздною грозя... блеснет аляпистый стеклярус — мне напросившийся в друзья. но только тускло-желтый жемчуг обовьёт шеи арабеск: кто с Божьею красой повенчан — не выставит фальшивый блеск. мой фиолет, с оттенком солнца, сведёт конец и зарожденье дня в неугасающие кольца — даря энергию огня.

СВИРЕЛЬЮ ИНДЕЙСКОГО ЛЕТА свирелью индейского лета отыграно соло дождя, и охрой покрылись кареты — сердце моё бередя... и осень босая по лужам по мокрой бежит мураве, и гербер немного простужен — что этой порой не внове. и стукнет заржавевший флюгер хлопушкой навстречу ветрам — знать, будет ранняя вьюга уже в аккурат к Покровам. и птицы на юг летят снова — хоть август исполнен грёз... и новый король коронован — хоть прежний не сбросил звёзд!

СЕСТРА развесит ветка ивы багряные кресты... пришпилю лист игривый, слетевший с высоты, на фетр потёртой шляпки — под самый отворот, повиснет птичьей лапкой немодный наворот... но охры лист гонимый погибнуть мне не даст, когда уйдёт любимый, и друг, и брат предаст! в пасьянс раскинут рощи последнюю красу... но сквозь депрессий толщу её я пронесу. и станет только осень навек моей сестрой и слёз осушит просинь — деля злой рок со мной.

КОФЕ. КОШКА. МАНДЕЛЬШТАМ я заблужусь в багряной роще, увижу море — всё в винтах прибоя, что не ропщет — когда наступит полный крах. я научусь у чайки падать из поднебесья камнем вниз и, ощутив смертную сладость, вернуться в предрассветный бриз. и пусть я кану в неизвестность — но полюблю даже свой срам, служа ахматовскому тесту — кофе. кошка. Мандельштам.

ПРОБЛЕМЫ ГОРИЗОНТА моя боль живёт в белом домике у маяка, где соль размывает холмики морского песка. грот — алый парусник сюда не придёт: сник и последний ушёл пароход! пуст причал, ревёт лишь одинокий нарвал... он так кричал, что чайки высоко взметнулись за горизонт — и вместе мы едва не свихнулись под пеленою дождя! я достану зонт и застыну от боли — соляной столб лучше ружья и неволи.

ВОЗЬМИ МЕНЯ ДОМОЙ, МАМА! возьми меня домой, мама! возьми домой... можешь бросить невольником в старом парке с шиповником — мы с ним крови одной! и в лебяжий домик на бульваре детства... ничего нету кроме — куда мне деться? и к средневековым соборам древнее жизни, где мой Старый Город лежит на тризне. и к рябиновым каплям — как я, полным ран. и к трущобным саклям — чей облик рван. о булыжную мостовую распластай! казнь придумай любую — только спасай... чтобы рядом не стлался край неродной и за мною не крался убийца чужой!