Пари

     Чудесный сентябрьский день. Только что прошёл дождь. Босоногие солнечные лучи отплясывали в лужах искромётный танец.
     Казалось, весь мир лучился от счастья, наслаждаясь щедрым теплом первоначальной осени.
     Людмила Островая в лёгком шёлковом платье и широкополой шляпе медленно шла по улице, улыбаясь сама себе. Она не заметила, как молодая роскошная девушка выбралась из шикарной машины и бросилась к ней.
— Люда! Люда! — закричала девушка, — Островая! Постой!
     Людмила оглянулась и удивлённо оглядела окликнувшую её особу.
— Снегирёва?! Ты?! Ленка!
— Ну, да, я! Кричу, кричу, а ты ноль внимания.
     Она обернулась к автомобилю и сказала высунувшемуся водителю, — Игорёк, подъедешь сюда через часок.
— Муж? — спросила Людмила.
— Скажешь тоже, — фыркнула Лена, — шофёр. Личный. Я замужем за Кобзевым. Слыхала о таком?
— Ну, как же, — усмехнулась Люда. — Не скучно тебе?
— Ой, скучно, — вздохнув, призналась Лена, — Вот, еду к Косталёву...
— К Косталёву?
— Ну, да, банкир, меценат, любитель живописи.
— А, слышала...
— Представляешь, Мазарини приобрёл.
— Подлинник?
— Естественно! Помнишь его «Пиршество в лунную ночь»?
— Ещё бы!
— Я и забыла! Ты же у нас помешана на живописи. Жаль, что художником не стала.
— Таланта нет...
— Ой, не прибедняйся. А кстати, ты замужем?
— Нет.
— Ну, вот это ты зря! А чем занимаешься?
— Работаю.
— Где?
— Хожу на сухогрузе «Гаранин и компания».
— Официанткой?
— Вроде того, — засмеялась Людмила.
— И подолгу плаваете?
— Ходим месяцев по шесть.
— Ой! Вода, вода...
— Я люблю море. И путешествовать мечтала с детства.
— Слушай, а поехали со мной к Косталёву!
— По-моему, это неудобно, да и одета я...
— Ерунда! Когда ты ещё сможешь увидеть подлинник Мазарини?!
— Действительно... А у тебя близкие отношения с этим банкиром?
— Ха! Близкие, дружим, общаемся, — Елена вздохнула, — признаюсь тебе, дело прошлое... Я обхаживала Серёжку целый год!
— Какого Серёжку?
— Ну, Косталёва! Разочаровалась. А тут Кобзев подвернулся, ну, я и вышла. Веду теперь жизнь светской львицы. Тоска порой смертная! Но всё же лучше, чем официанткой по морям таскаться.
Пари

— Давай посидим чуток за столиком. Не могу долго стоять на этих чёртовых шпильках.
     Они присели за столик уличного кафе и заказали мороженое.
— А ты не боишься, что я соблазню твоего Косталёва? — спросила Людмила.
— Ты? — усмехнулась Лена, — ладно, тебе, Людка, чудить! Не чета тебе зубы обломали.
— А всё-таки?
— Давай пари! — зажглась Лена, — ставлю свой загородный дом, что он тебя и не заметит!
— Извини, — засмеялась Люда, — у меня загородного дома нет...
— А бабкина дача? Цела?
— Дача — да.
— Давай твою дачу против моего дома!
— Давай!
— Молодой, красивый! — окликнула Лена официанта, — разбей!
— Извините, дамы, но у нас ничего бить нельзя, — ответил юноша вежливо.
— Не волнуйся, целым останешься, руки разбей. Спорят дамы! Не видишь, что ли?! И счёт! Живо!
— Пошли, — обратилась Лена к Людмиле, — Игорёк подъехал.
— И где намечается пир?
— В выставочном зале «Куприна», а потом картина и хозяин отправятся домой. Сам Косталёв на тусовках долго не остаётся, но для гостей зал снят до утра.
     Люда сидела в шикарном авто рядом с ослепительно нарядной Еленой и думала, что одета, она, конечно, более чем скромно, но не в этом суть...
     Едва они вошли в зал, как хозяин сразу устремился им навстречу, — Леночка! Счастлив тебя видеть! А где Силантий Григорьевич?
— Позднее прибудет.
— Ты с подругой?
— Угадал. Моя школьная подруга Людмила Островая.
— Очень приятно, Сергей Косталёв.
     Елена кого-то заметила среди гостей, — вы тут пообщайтесь, я на минуточку.
— Минуточка у Елены не меньше часа, — усмехнулся Косталёв, — интересуетесь живописью? — спросил он Людмилу.
— Да, очень. Елена сказала, что вы приобрели подлинник Мазарини, вот я и не удержалась...
— Правильно сделали, Людочка. Вы знаете, чем особенно интересно это полотно?
— Хотелось бы услышать.
— О! Сейчас я вам расскажу. Пойдёмте, подойдём поближе, — он взял её под локоть и повёл к полотну.
     «Пиршество в лунную ночь» действительно завораживало. Людмила уже полчаса не могла оторваться от картины. Ей казалось, что это она там, на лесной поляне среди лунных бликов и отблесков факелов.
— Вы знаете, однажды моего деда попросили сделать копию с копии этой картины. Я была тогда совсем ребёнком...
— Ваш дед художник? Ну, да! — Косталёв хлопнул себя по лбу, — я ещё подумал — фамилия знакомая! Конечно, конечно, Михаил Островой! У меня есть несколько картин вашего деда.
— Польщена...
— Нет, серьёзно.
— А что вы думаете о силуэте в правом верхнем углу? — спросила Людмила.
— Мнения специалистов расходятся...
— Нет, я хочу знать, что думаете именно вы?!
— Я?.. — его губы дрогнули в улыбке, — а что думаете вы, Людмила?
— Я думаю, что великий мастер изобразил призрак своей внезапно исчезнувшей возлюбленной. Ведь её так и не нашли...
— Да, да, странная история. Дело двигалось к свадьбе, и вдруг она исчезает! Непостижимо! Должно быть, с ней случилось несчастье...
— Ну, почему именно несчастье? — спросила Людмила, — может быть, она просто расхотела выходить замуж...
— Сбежать из-под венца с великим мастером?! Уму непостижимо! Почему же она не сказала об этом прямо?
— Видимо, потому, что он был великим... Не хотела подрывать его авторитет...
— Интересная версия.
— Людочка! — внезапно сказал он, — а что, если нам сбежать с этого пиршества и наедине поговорить о живописи, рассмотреть различные версии?
— Я не против, — улыбнулась она, — а как же ваши гости?
— А! — махнул он рукой.
— А картина?
— Её прекрасно охраняют.
— Ну, я не знаю...
— В моей квартире есть не менее ценные шедевры! Вы не будете разочарованы! Уверяю вас!
— Ну, хорошо, вы меня уговорили.
— Уйдём по-английски.
     Они зашли за картину и оказались в мастерской. За столом сидели четверо мужчин.
— Подгони машину, мы уезжаем, — обратился Косталёв к одному из них.
     Дверь из мастерской сразу выходила на улицу.
     Вскоре все шестеро сидели в автомобиле.
     Через десять минут были на месте. В квартиру с Косталёвым и Людмилой поднялись трое. Остальные остались внизу.
     Сергей не обманул. Несколько комнат в его квартире, действительно, были похожи на галерею.
     Люда переходила от одного полотна к другому и никак не могла насмотреться.
— Вы очень интересная девушка, — тихо сказал Сергей.
Пари

— Вы тоже... интересный...
— Спасибо. Может быть, лёгкий ужин?
— Не возражаю. Я люблю шампанское.
— О! Сколько угодно!
     Из столовой они переместились в спальню. Людмила усердно доливала шампанское в бокал не сводившему с неё глаз мужчине.
— А знаешь, гусары пили из туфелек дамы? — спросила она лукаво.
— Я тоже могу! Какой у тебя размер?
— 38.
— О! Наливай!
     Людмила сняла туфлю и наполнила шампанским, — выпьешь?
— Запросто!
     Он принял из её рук импровизированный бокал. Половина влаги расплескалась на ковёр.
— Поедем в Эмираты? — сказал он.
— Не могу...
— Почему?!
— Мне на работу.
— К чёрту работу! Я сделаю для тебя всё, что ты захочешь!
— Всё-всё?
— Всё!
— Тогда позволь мне после ночи любви взять отсюда самое дорогое с моей точки зрения.
— Кроме картин, — сказал он неожиданно трезвым голосом.
— Кроме картин, — согласилась она.
— Бери!
— Нет, Серёженька! Так дело не делается! Ты напиши бумагу, что ты разрешаешь. Поставь подпись.
— Ну, ты даёшь! — он взял бумагу, — что писать-то?
— Я, Сергей Аркадьевич Косталёв, удостоверяю этой бумагой, что Людмила Витальевна Островая может вынести из этой квартиры всё, что захочет, в единственном экземпляре, кроме картин.
— Пожалуйста!
— Подпиши!
— Слушаюсь.
— А теперь идём к твоим охранникам. Ты покажешь им эту бумагу и прикажешь помочь мне. И пусть не задают никаких вопросов.
— Ха! Ты что, рояль хочешь вынести?!
— Ты обещал.
— Да, за ради бога! Неси рояль!
     Они вышли в комнату, — парни, — окликнул Косталёв охрану, — дама, уходя отсюда, возьмёт с собой одну вещь. Вы ей поможете. И никаких вопросов! Чтоб выполнили точь-в-точь. Не дай бог вам ослушаться!
— Не волнуйтесь, Сергей Аркадьевич.
— Ну, вот, видишь?! Идём допивать шампанское.
     Он упал на постель, — наливай во вторую туфлю!
— А тебе не хватит? — ласково спросила Людмила.
— На донышко. Я обязательно должен выпить и из второй.
     Людмила нашла на полу вторую туфлю и налила вино...
     Не успел он допить его, как она жадно прильнула к его рту, навалившись всем телом.
— Ты придушишь меня, — прошептал он, освобождаясь, — дай я разденусь.
— Я сама раздену тебя. Ты только молчи! Пожалуйста, — её губы скользнули по его подбородку, — молчи, прелесть моя, мой сладкий мальчик, я буду ласкать тебя так, как тебе и не снилось.
— Ненасытная...
— Да, дорогой, да.
     Она действительно оказалась ненасытной. Ему и не снилось, что на свете бывает такая страсть.
— Ты любишь меня, чёрт возьми?! — спросил он, в очередной раз находясь на грани потери сознания.
     В ответ она воркующе рассмеялась, и её волосы, струясь, упали ему на лицо.
— Я сейчас умру! — выдохнул он.
— Не умрёшь, ты мне нужен живым...
— Верю!
— На, выпей, — она поднесла к его горячим губам прохладный бокал.
     Он жадно осушил его. И провалился в глубокий сон.
     Людмила с минуту задумчиво смотрела на него...
— Сладкий мальчик, — прошептали её губы.
     Она оделась и выпила кофе. Потом довольно долго и старательно одевала спящего Сергея.
— Конечно, не так элегантен, как вчера, но сойдёт, — вздохнула она и позвала, — охрана!
     Парни с топотом ворвались в спальню.
— Чего так шумите?
— Так кричали!
— Не кричала, а позвала. Значит, вечерний приказ хозяина помните?
— Помним.
— Берите и несите!
— Кого?! Куда?!
— Хозяина вниз в машину. Мы уезжаем.
     Парни растерянно переглянулись. Вытерли пот со лба. Такого они не ожидали, но ведь известно, что у богатых свои причуды.
     Мирно посапывающего Сергея Косталёва, банкира и мецената, вынесли на руках из квартиры и погрузили в автомобиль.
— Я за руль, — сказала Людмила.
— Нет, такого приказа не было, — заупрямилась охрана.
     Людмила сунула им под нос бумагу, — читайте.
     Охрана топталась на месте и пыхтела. Потом долго шепталась меж собой. Наконец, парни капитулировали, спросив на прощанье, — а Сергей Аркадьевич нам позвонит?
— А как же! — весело откликнулась Людмила.
     Сентябрьская ночь была довольно тёплой. Ветер нежно дул на первые жёлтые листочки и, сорвав их с ветки, разносил по городу, как стайку бабочек.
     За городом пахло совсем иначе... Зелёная мокрая трава и лес, вплотную подошедший к шоссе, дышали свежестью.
     Автомобиль послушно летел, едва касаясь колёсами дороги...
     Подъехав к даче, Людмила с опозданием пожалела, что не прихватила охрану.
— Как же я его, сокола, из машины выгружать буду? — думала она.
     Остановившись у калитки, она вспомнила о двух братьях Анисимовых, заядлых дачниках, рыбаках и охотниках.
     Залаяла собака.
— Тихо, Черныш, тихо. Это я, Люда.
     Собака тихо заскулила. Людмила открыла калитку и постучала в окно террасы.
— Кто там? Кого леший принёс? — раздались два сонных голоса.
— Мужики! Помощь нужна.
— Людмилка никак, — сказал один брат другому.
— Навроде того, — отозвался другой.
— Ты чего не спишь? — из окна высунулись две сонных головы.
— Тут такое дело, — вздохнула Людмила, — я любовника на дачу привезла и никак его не выгружу.
— Ну, ты даёшь!
— Поможете?
— Знамо, поможем. Дело соседское. Мужик-то хоть стоящий?
— Да вроде ничего.
     Братья, как были, в семейных трусах и белых майках, вылезли один за другим из окна и пошли за Людмилой.
     Выгрузив мецената и банкира из автомобиля, они аккуратно уложили его на постель.
— Раздеть или сама справишься? — спросили они с любопытством.
— Сама. Спасибо, мужики! Чего бы я без вас делала.
— Дело соседское, — сказал один брат.
— Зови, если что, — добавил, зевая, другой.
— Пошли мы досыпать.
— Ага.
Пари

— Фух! — Людмила сдула со лба прядь волос, — сейчас мы тебя, голубчика, разденем.
     Спустя полчаса она рухнула рядом с ним и с удовольствием заснула.
     Где-то тихо прокуковала кукушка...
     Было слышно, как в саду падают яблоки и груши. Пахло мёдом и ещё чем-то непонятным и соблазнительным.
     Сергей проснулся рано утром и впал в ступор.
     Он ничего не понимал! Точно помнил, что засыпал в своей постели в объятиях женщины...
     Женщина была на месте. А квартира?
— Где я?! — закричал он, — где я?!
— Доброе утро, дорогой, — тихо сказала Людмила, — чего ты так кричишь?
— Где моя квартира?
— На месте. Где и была.
— А я?
— А ты у меня на даче.
— Но...
— Ты же сам сказал, что я могу взять самое ценное с моей точки зрения.
— И ты взяла меня?
— Как видишь.
— Ты меня похитила? — спросил он успокоившись.
— Нет, дорогой, просто взяла, — она потрясла перед его носом подписанной им бумагой.
— Выходит, я твой пленник?
— Нет, ты моя частная собственность.
— А что должна делать собственность?
— Умыться.
     Умывались они из огромной замшелой бочки. Вода была тёплая, несмотря на сентябрьское утро.
     Потом они завтракали чёрствым хлебом и свежими яблоками.
— Как вкусно, — вырвалось у Сергея.
     Людмила молча улыбнулась.
     Потом они пошли к роднику за водой. Взяли четыре ведра и весело ими гремели. Идти было довольно далеко. На одной из полян была такая сочная густая трава и море цветов, что им захотелось присесть. Жужжали пчёлы и шмели, порхали бабочки.
     Они долго целовались, шептали друг другу никому не понятные, кроме влюблённых, слова.
— Знаешь, мы, кажется, шли за водой, — выдохнул он.
— Я припоминаю...
— Всё-таки надо идти, иначе придётся здесь ночевать...
     Когда они вернулись домой с водой, то обнаружили свежий хлеб, баночку мёда, запеченную картошку и рыбу.
— У тебя есть добрый домовой? — спросил удивлённый Сергей.
— Даже два, — улыбнулась Людмила.
— Ну-ну, — Сергей жадно набросился на еду, — вкуснятина! Язык проглотишь!
— Ты с языком поосторожней, — сказала она лукаво, — он мне самой нравится...
— Хулиганка! — Сергей брызнул в неё родниковой водой и тотчас был атакован.
— Сдаюсь! — закричал он, — позволь поесть.
— Ладно уж, ешь.
Пари

     Весь день они провалялись на сеновале, а вечером купались в озере и слушали, как поют на той стороне у костра дачники.
— Хорошо здесь, — сказал Сергей, — живут же люди!
     Людмила услышала в его голосе нотки искренней зависти...
     Незаметно прошла неделя. Сергею не пришло в голову поинтересоваться — почему же молчит его сотовый.
     А молчал он по одной-единственной причине — был отключён.
     Вечером в субботу Людмила оторвалась от Сергея и тихо сказала, — мне нужно тебе кое-что сказать.
— Ты хочешь выйти за меня замуж?
— Нет.
— Не хочешь?!
— За частную собственность замуж не выходят, ей просто пользуются, — попыталась она отшутиться.
— Нет, серьёзно, ты выйдешь за меня?
— Сергей! Ты помнишь Елену?
— У меня ничего с ней не было, — насупился он.
— При чём здесь это, — отмахнулась она.
— Я тебя не понимаю.
— Лена моя подруга. Мы долго не виделись. Встретились. Разговорились. Ну и она сказала, что...
— Что же она сказала?
— Что тебя невозможно соблазнить...
— Что?!
— Короче, мы поспорили.
— И что?!
— Я выиграла! Ты на моей даче! В моей постели!
— Понятно... — протянул он, — и много выиграла?
— Загородный дом.
— Поздравляю. Где мой телефон?
— На столе.
     Сергей нашёл сотовый, разблокировал, набрал номер, — Станислав?
     Трубка радостно взвизгнула и защебетала.
— Я на даче. Всё нормально. Сегодня приеду.
     Он молча оделся, присел на старый дедовский стул, — ты ничего не хочешь мне сказать?
— Я всё сказала.
— Значит, я не был самой ценной вещью...
     Она не ответила.
— Ладно, я пошёл.
     Она слышала, как хлопнула калитка, как тихо завелась машина и уехала прочь.
     Людмила подумала, что всё к лучшему. Завтра сухогруз «Гаранин и компания» уходил в рейс.
     Прибрав в доме, Людмила заглянула к братьям, велела распорядиться урожаем по собственному усмотрению и просила присматривать по мере возможности за дачкой.
— О чём речь, — сказал один из братьев.
— Не в первый раз, — добавил другой.
— А за мужиком-то кто присмотрит? — сказал старший.
— Найдутся, кому присмотреть, — усмехнулась Людмила.
— А ты бы не бросала добро без присмотра, — вздохнул младший.
— Мне завтра в рейс.
— Возьми с собой.
— Смеётесь?!
— Нет, а что?
— Ничего. Спасибо вам за всё.
— Мы — что!
— Всегда рады по-соседски помочь.
     Сергей метался по квартире, как лев, насильно выпущенный на свободу...
     Он схватил трубку после первого же звонка.
Пари

— Алло!
— Здравствуй!
— Здравствуй.
— Я хотела извиниться, Серёжа. Я не хотела делать тебе больно.
— Ты где?!
— В порту.
— В порту?!
— Да, прощай.
— Люда!
     В трубке звучали короткие гудки.
— Люда! Люда! Я тебя простил! Ты где?!
— Надо звонить Ленке, — сказал он сам себе, — нет, лучше ехать. Свиристелка чёртова! И как на ней Кобзев женился?! Совсем мужик без глаз и без головы! — злился Сергей.
     Елена, на его счастье, была дома.
— Адрес давай! — заорал на неё с порога Косталёв.
— Какой адрес? Чего ты орёшь?
— Людмилин.
— Ха! А она тебе не оставила?
— Нет. Я торопился, уехал, не взял.
— Не взял он. Сейчас запишу.
— И телефон рабочий. Домашний.
— Телефонов не знаю.
— А где она работает?
— На сухогрузе «Гаранин и компания». Официанткой.
— Кем?!!!
— Официанткой. Чего орёшь? С цепи сорвался?!
— И ты в мой дом притащила официантку?!
— Официантка не человек, что ли? — усмехнулась довольная Елена, — и к тому же я притащила её к тебе не в дом. И в твою постель я её не укладывала, — добавила она ядовито.
— Это верно ты заметила, — хмуро обронил Сергей, — ну как, расплатилась?
— Ты о чём?! — Елена вызывающе вскинула бровь.
— Дом-то загородный ты проспорила! — зло выдохнул он.
— А, ты про это... Не взяла Людка дом. Отказалась. Ну, я навяливать не стала.
— Ещё бы! Станешь ты! И как таких, как ты, земля носит?!
— Ой! Держите меня! Святой нашёлся. Чья бы корова мычала.
— Замолчи! — рыкнул Косталёв и ушёл, изо всей силы шарахнув дверью.
— Чего он приходил-то? — спросил появившийся на пороге Кобзев.
— Любовницу ищет.
— Да? Она потерялась?
     Елена усмехнулась и закурила.
— Вот уж не думал, что от таких, как Косталёв, любовницы сбегают, — пробормотал озадаченный супруг.
     Людмила жила в старой девятиэтажке. В уютном дворе играли дети и носились собаки. Но сам дом имел печальный, обшарпанный вид и был похож на потерянного в этом мире, никому не нужного старика.
     Людмила жила на 8 этаже. Лифт не работал.
     Сергей махнул рукой и стал подниматься по лестнице.
     На его решительный звонок дверь не открывалась. Он звонил и звонил, уже не отрывая палец от кнопки звонка.
     Открылась дверь напротив. Оттуда высунулась ярко накрашенная старушка лет восьмидесяти.
— Вы чего хулиганите, молодой человек? — спросила она строгим хорошо поставленным голосом.
— Мне нужна Людмила Островая.
— Так её нет. И будет она не скоро.
— Она уехала на дачу?
— Нет, молодой человек, Людочка ушла в рейс. А Мотю мне оставила.
Пари

— У Люды есть ребёнок? — тихо спросил Сергей.
— Какой ребёнок?! — возмутилась старушка, — здоровы ли вы, молодой человек?! Мотя — это кот.
— Матюша! — позвала она, — покажись!
     Здоровый пушистый кот тигрового окраса появился из-за двери.
— Мяу! — сказал он густым басом, повернулся, с достоинством пошевелил огромным хвостом и неспешно удалился.
— А когда она вернётся? — спросил обескураженный банкир и меценат.
— Через шесть месяцев, вестимо, — ответила старушка и закрыла дверь.
     Косталёв помчался в порт.
— Верните сухогруз «Гаранин и компания»! — требовал он у начальника порта, — я заплачу любые деньги!
— Это невозможно, — отвечал тот, — при всём моём уважении к вам.
     Косталёв сел на стул и заскрипел зубами.
— Анастасия Фёдоровна! Воды! — закричал начальник порта.
     Полная седовласая дама тотчас возникла в кабинете, — вы ему, Илларион Максимович, лучше бы из своей фляжки налили. Вода здесь не поможет.
— Анастасия Фёдоровна! Вы, как всегда, правы. Вот, выпейте! Наипервейшее успокоительное средство.
— Спасибо, — Косталёв сделал один глоток.
— Не могли бы вы сказать, что же произошло? — осторожно поинтересовался начальник порта.
Пари

— На сухогрузе «Гаранин и компания» есть официантка Людмила Островая. Она моя невеста.
— Людмила сама дала вам эту информацию?
— Ну, не совсем...
— На сухогрузе «Гаранин и компания» нет официантки Людмилы Островой.
— Значит, её там нет? — растерянно спросил Косталёв.
— Ну, почему же, она там. Только Людмила Островая не официантка, она штурман.
— Кто?
— Старпом.
— А... Дайте мне ещё выпить из вашей фляжки.
— Пожалуйста, пожалуйста.
— Да, не волнуйтесь вы так, — сказала Виктория Фёдоровна, — вернётся ваша невеста.
— Когда?
— Через шесть месяцев.
— Через шесть месяцев! Вдумайтесь в то, что вы говорите!
— Ничего, разлука укрепляет истинные чувства.
— Я этого не вынесу!
— Вынесете, голубчик, уверяю, всё вынесете. У нас все ходят на 4-6 месяцев. У всех жёны. И все выносят.
— Но я не жена! — закричал банкир и меценат.
— Ничего, дело поправимое.
— У-у!
— Простите, я хотел сказать, муж. В смысле, пока жених.
     Вернувшись, домой, Косталёв повесил на стену большой календарь. На нём он отмечал красным фломастером каждый прожитый день.
     По ночам он лежал в одиночестве в постели и представлял, как сухогруз идёт по морю, заходит в порты, и толпы аборигенов спешат навстречу Людмиле, а она сажает их в корзины и заносит в каюту.
— Один, два, три, четыре, — считал Косталёв, — тысяча... — он погружался в сон и во сне ненасытные губы Людмилы терзали его жаждущее её ласк тело.
— Так с частной собственностью не поступают, — бормотал он во сне, — частную собственность берегут и лелеют. Пылинки, между прочим, сдувают.
     И люди с портретов в его галерее, соглашаясь, кивали головами, — да, да, совершенно верно. Частная собственность дорогого стоит.
     И на пейзажах шумели согласно листья деревьев, — да, да, за частной собственностью глаз да глаз нужен.
     Грустили безмолвно натюрморты, истекая соками плодов и моргая крыльями бабочек.
Пари

     ...Наконец, настал день, когда сухогруз «Гаранин и компания» вернулся из долгого странствия.
     В воздухе пахло мимозами и растаявшим снегом.
     На берегу толпились женщины и дети.
     Косталёв стоял в толпе с букетом из белых и алых роз. Он чувствовал себя мальчишкой. Сердце его трепыхалось в груди, как птенец, пытающийся взлететь.
     Наконец, он увидел её. Она шла в форме. Неторопливо. Немного вразвалочку.
— Как же я сразу ничего не заметил в её походке, — подумал он запоздало.
— Люда, — окликнул он тихо.
     Она удивлённо обернулась, — Серёжа?
— Твой сладкий мальчик...
— Серёжа! — она обняла его крепко-крепко. — Вот уж не ждала.
— Поедем, — сказал он тихо.
— Куда?
— В ЗАГС.
— Куда?
— Ну, у нас же сегодня свадьба!
— Ты шутишь, Серёжа?! Этого не может быть!
— Может, ты забыла, кто я?! — спросил он серьёзно.
— Помню, — рассмеялась она, — частная собственность.
— Люда! Умоляю! Не позорь меня перед лицом всего города!
— В смысле?!
— Ну, я ресторан снял на два дня. Гости прибудут. Мэр, губернатор... И вообще вся элита!
— С ума сойти! — рассмеялась она. — А если я не соглашусь?
— Утоплюсь на твоих глазах!
— Спасу!
— Спаси! Ты ведь не погубишь репутацию делового человека?! — спросил он жалобно, как ребёнок.
— Не погублю. Ребята! — закричала она, — приглашаю всех на свадьбу!
— На чью? Когда? — загалдели вокруг.
— На мою. Гулять будем сегодня вечером, да, Серёж?
— Да. Всем прибыть в восемь вечера к ресторану «Магнолия». Не опаздывать, — строго проговорил банкир и меценат.
Пари

Уже в машине Людмила сказала, — только обязательно нужно съездить за моими соседями. Это два брата. Помнишь добрых домовых?
— Припоминаю. Не волнуйся. Доставим. Ты немного отдохнёшь, а потом на регистрацию.
Она улыбнулась.
— Люд!
— Чего?
— Я думал тогда, что сойду с ума! Всё во мне перемешалось — обида, любовь, чувство уязвлённого самолюбия. Перекипело. Всё стало паром, и только любовь осталась. Ты только больше не заключай на меня пари. Ладно? Старпом!
— Обещаю, — её губы нежно прильнули к его губам, — сладкий мой мальчик.

Опубликовано на сайте Поле надежды (Afield.org.ua) 16 января 2007 г.