Майя в переводе с санскрита — иллюзия.
Она и была иллюзией. Она прожила очень недолго — чуть больше 30 лет.
Маленькая, с длинными, цвета платины, волосами. Её звонкий смех был так заразителен и открыт, что хотелось смеяться вместе с ней. Всем было понятно, что
смех-то добрый,
какой-то душистый, ну просто — хороший смех, вот все и смеялись с ней вместе.
Майка ничего не понимала в деревенской жизни, да, собственно, кто из нас, городских девчонок, особенно понимал?! Ну, так вот. Мы отправились гулять. Мы — это моя закадычная подружка — Ленка, Майя, я, и взяли мою Оленку, ей тогда было 3,5 года. Мы оправились на
Тинь-Зинь, место такое, за мостом на Волге.
Как положено, мы посидели у воды, съели все печенья, выпили всю воду, и Майку потянуло на приключения. Она решила пойти в деревню, а потом в лес — искать озёра. На мои возражения, что Оля устанет, она ответила, что мы её понесём. Нести моего упитанного ребёнка в основном пришлось Ленке, в силу нашей с Майей немощности, а Ленкиного цветущего здоровья и богатырского телосложения. Она просто посадила Оленку на плечи, и мы отправились на поиски «новых» земель, где «не ступала нога человека». Майя весело шлёпала впереди нас, рассказывая Оленке придуманную ею сказку, чтобы ребёнку интересно и не скучно было. И ребёнку стало интересно. «Ну, что, Олек, пойдём к волшебному озеру?» — «Пойдём», — сказал мой наивный, заинтригованный рассказом красивой тёти, ребёнок. Мы с Леной, кряхтя и недовольно ворча, поплелись за нашим «сусаниным». Вскоре, изнемогающие от жары и жажды, мы были доведены до состояния злости и остервенения Майиным безрассудством, огрызались на неё по каждому пустяку. Майка великодушно нам улыбалась и делала загадочное лицо: «Вот подождите, сейчас доберёмся, вы ещё мне благодарны будете!»
Наконец, мы дошли до деревни. Ни одной живой души. Хоть у
кого-нибудь спросить, в каком направлении двигаться дальше, с какой стороны остановка автобуса в город, а уж про дорогу к загадочному Майиному озеру вообще забыть. Надо сказать, что дело было в июльский полдень в средней полосе России в одном из волжских городов. Для тех, кто не знает: жара и зной в это время стоят страшные, и, понятное дело, всё, что шевелится — от старой кошки до старой бабушки, забилось под крыши и тенты — никто носа из дома не кажет, даже кур на улице нет. Вымерла деревня. Одни мы — три совершенно спёкшиеся от безжалостного солнца городские барышни с сонным ребёнком на плечах. (Вот увидел бы мой свёкор, царство ему небесное, как я его обожаемую внучку по
каким-то деревням таскаю, вот уж влетело бы мне...)
И тут Майя остановилась, она прямо замерла в позе стойки гончей, почуявшей зайца.
— Девчонки, — её шёпот заставил нас остановиться, — мы спасены, — она шла в метрах двадцати впереди нас, и на цыпочках стала красться к забору.
Мы тоже остановились, заинтригованные. Лена поставила Оленку на землю. Мы переглянулись — я осталась на дороге с ребёнком, а Лена так же осторожно пошла быстрее вслед за Майей. Майя уже скрылась за поворотом деревенского забора, когда до меня донеслось:
— Иди сюда, девочка, иди сюда, моя хорошая, дай нам молочка, спаси нас от жажды.
Я со страхом себе представила, что Майя пристаёт к мирно стоящей корове. Моё городское воспитание не давало мне возможности даже подойти к этому, в сущности, добрейшему животному. «С любыми животным должен быть контакт, навык обращения, а у Майи, откуда у неё навык?», — подумала я, — «уж не доить ли она её вздумала», — пронеслось у меня в голове. Взяв Олю за ручку, со словами: «Пойдём, тётя Майя, наверно, коровку решила подоить, сейчас посмотрим», — не без злорадства заметила я.
И тут, услышав Ленкин гомерический хохот, я поспешила. Заворачиваю на деревенскую лужайку. Согнувшись от хохота и разве что не падая в дорожную пыль, Лена сквозь смех, кричит:
— Майя, отойди от козла, прошу тебя, отойди от козла, немедленно!!!
— Какого козла, дурочка, ты ничего не понимаешь, это же
ко-о-озочка, нежно растягивая слова, проговорила наша доверчивая подружка. — Оленка, иди сюда, не бойся, посмотри, какие у козочки рожки, а какое у неё
вы-ы-ы-мя! Там
молочко-о-о, — вещала наша подружка.
— Майя, это не вымя! — орали мы уже обе, обессиленные от смеха, мы просто попадали на землю.
На наши крики из окон и дверей показались аборигены.
— Девчонки, оставьте козла! Чё, козла, что ль, никогда не видели?! — проговорила показавшаяся из калитки женщина средних лет. И добавила уже на исконно русском наречии, что она думает по поводу праздно шляющихся городских, хватающих козлов за... И добавила «Лучше бы мужей своих так охаживали».
— Не сердитесь, тётенька, лучше подскажите, пожалуйста, как к автобусу выйти.
Похоже на «тётеньку», женщина обиделась ещё больше, и, махнув рукой в неопределённом направлении, захлопнула калитку.
Мы, ободрённые нашим приключением, пошли дальше, нашли колодец, напились вкусной деревенской водицы, через некоторое время вышли к остановке.
Майя умерла через несколько лет, оставив двух крошек малышей. Она угасла за неделю от гепатита. Её муж, безумно любивший её, готов был продать душу дьяволу, продать всё, что у них было, лишь бы спасти её, но в начале
90-ых нельзя было купить вакцину даже за большие деньги. Вакцину всё же достали, везли,
по-моему, из Германии самолётом, но было уже поздно. Нашу Майку уже нельзя было вернуть.
Озёра на
Тинь-Зинь всё же есть, просто они пересохли тем засушливым летом.
Этот снимок я сделала ранней весной и вспомнила Майю.
Перепечатка этого произведения в любых бумажных и электронных изданиях запрещена.
Наталия Петрова. Когда наступает ночь...
Оранжевая планета (фантастический рассказ)
Опубликовано на сайте Поле надежды (Afield.org.ua) 24 января 2008 г.
