Считалось, что свои сверхъестественные свойства обычная женщина могла приобрести благодаря связям с нечистой силой. Характер такой связи мог быть разным: в женщину (по ее желанию или против ее воли) вселялся злой дух, черт, дух умершего человека; женщина вступала в любовную связь с бесом, летающим змеем; либо она заключала договор с нечистой силой ради приобретения неких сверхъестественных способностей и т. п. Такая двойственность понималась в народных верованиях как вид двоедушия, т. е. как наличие в реальной женщине двух душ - человеческой и демонической (именно вторая, «нечистая» душа покидает тело женщины-ведьмы во время ее сна и летает вредить людям.

Наиболее типичные характеристики ведьмы: высокая степень вредоносности по отношению к людям и к домашнему скоту, способность отбирать в свою пользу все виды хозяйственных благ (молочность коров, сало чужих свиней, яйца домашней птицы, мед с чужих пасек, урожай с полей и т.п.). Для всех ведьм характерна способность насылать порчу, стихийные бедствия, болезни. В качестве универсальных выступают такие свойства, как способность к оборотничеству, к полетам на шабаш, календарная приуроченность ее вредоносной активизации.

Согласно полесским свидетельствам, после дня Ивана Купалы ведьмы уже не могут вредить.

Внешним признаком, отличавшим ведьму от обычных людей, сибиряки считали перевернутое отражение человека или предмета в ее зрачках. Это постоянное внимание к особенностям глаз или взгляда ведьмы характерно для многих славянских традиций. Поляки считали, что «чаровницу» можно узнать по воспаленным покрасневшим глазам, по слезящимся или «бегающим» глазам, по дикому взгляду.

Русалка — один из наиболее противоречивых образов. Сведения о нем существенно различаются в комплексе поверий Русского Севера (а также Урала и Сибири) по сравнению с данными украинско-белорусской и южнорусской демонологических систем.

Для первого из этих комплексов характерны следующие особенности: во-первых, немногочисленность рассказов о женском персонаже, именуемом русалка; во-вторых, сближение этого образа с более популярными для северно-русской традиции персонажами, определяемыми терминами водяниха, шутовка, лешачиха, чертовка и т.п.; в-третьих, заметно акцентированная связь «русалки» с водной стихией.

В северно-русских материалах отмечается факт одиночного (а не группового) появления русалок; преимущественно страшный облик, вид голой бабы с отвисшей грудью или длинноволосой, косматой женщины (реже — женщины в белом). Здесь встречаются рассказы об их зимнем появлении в проруби или о том, что русалка в виде голой женщины гонится за санями мужика, ехавшего зимой через лес.

В этой традиции былички о сожительстве русалки с человеком представляют собой разработку сюжета о «мнимой жене»: женщина-оборотень навещает охотника в лесной избушке под видом его жены, рожает от него ребенка, а когда охотник распознает в оборотне нечистую силу, мифическая «жена» разрывает свое дитя надвое и бросает его в воду (этот же сюжет характерен для образов лешачихи, чертовки, лесной девки).

Иначе обстоит дело с «русалочьим» комплексом поверий, характерных для украинско-белорусской и южнорусской демонологии. Во многих местах противоречиво описывается внешний облик русалок то как юных красавиц, то как нейтральный женский образ, то как старых, страшного вида баб.

Русалками становились: умершие некрещеные дети; не дожившие до своей свадьбы девушки-невесты; дети и девушки, погибшие в результате насильственной смерти. На вопрос о внешнем виде русалок часто приходилось слышать, что они ходили по земле в том самом виде, в каком обычно хоронят незамужних девушек-покойниц: в свадебном наряде, с распущенными волосами и с венком на голове. Именно так, по народному обычаю, обряжали умерших девушек, как бы устраивая для них символическую свадьбу. Считалось, что души людей, умерших до брака, не могут перейти окончательно на «тот свет» и время от времени вторгаются в мир живых.

Второй важнейшей чертой «русалочьего» образа следует признать сезонность пребывания на земле. Широко распространены представления о том, что Русальная неделя — «праздник русалок»; именно тогда они якобы появлялись из загробного мира и всю неделю резвились в полях, лесах, в местах у воды (иногда проникали и в дома к своим родственникам). По окончании этого периода русалки возвращались «на свои места» (уходили в воду, в могилы, на «тот свет»).

По восточнославянским поверьям, русалки появляются в злаковом поле в период цветения ржи; у южных славян считалось, что русалии, русалийки пребывают в местах обильного цветения растения «росен». По-видимому, именно этот круг верований проясняет этимологию «цветочного» имени русалки (связанного с названием цветка «роза»), поскольку известно, что античный праздник rosalia, dies rosae был приурочен к периоду цветения роз и представлял собой поминальный обряд в честь безвременно скончавшихся молодых людей.

Следует обратить внимание на существенные отличия между фольклорной русалкой и одноименным литературным образом. Перечень всех «русалочьих» образов, созданных в художественной литературе, составил бы весьма длинный список. Все они изображаются как утопленницы и обитательницы вод, наделяются чертами коварных дев-красавиц, женщин с рыбьим хвостом, заманивающих свои жертвы в воду, ищущих любви земных юношей, мстящих неверным возлюбленным и т.п. Такой образ-стандарт прочно вошел не только в художественную литературу, но и в обыденное сознание, и во многие научные словари и энциклопедии. Его источником оказались не столько аутентичные данные народной демонологии, сколько ставшие популярными в книжной традиции сходные персонажи античной и европейской мифологии (нимфы, сирены, наяды, ундины, мелюзины и другие водяные и лесные мифические девы).