Мы привыкли знать, что тесно связаны с Природой, вышли из Природы, не можем без нее жить, но сейчас попробуем почувствовать душой, что всё это значит. Это значит, что, прежде всего, молекулы, атомы, из которых мы построены, есть вокруг нас в Природе, живой и неживой. То есть у нас есть материально общее и с камнем, и с огнем. Общение, например, с мрамором или пламенем свечи нередко вызывает в душе особое торжественное чувство, потому что это общение с вечностью, которая есть в крупицах в нашем теле тоже. Но, кроме того, мы — настоящие родственники растениям и животным, потому что мы тоже живые. Сами мы не знаем и не узнаем до конца, как много общего, родственного в нашем с растениями и животными телесном устройстве. Посмотрите — и воробей дышит, и у него тоже глаза и рот. В нем тоже бьется сердце, он тоже что-то ест и чего-то испугался. У человека кожа, а у березы — кора. У березы осенью желтые «проседи» среди зеленых еще листьев, а у человека в годы человеческой осени тоже седые волосы среди еще не седых. У человеческой матери малыш — и под кленом крохотный клен, а у кошки котята. Французский философ Жюльен Офре де Ламетри в XVIII веке так же радостно открывал для себя это родство с Природой: «Разве сердце бьется не у всех животных? Разве оно не наполняет их жилы потоками крови, разносящими по всему механизму чувство и жизнь?» И еще: «Легкие — это наши листья, которые заменяют растениям эти внутренние органы, подобно тому как последние замещают собой отсутствующие у нас листья»; соки движутся в стволах деревьев, «подобно нам покрывающихся испариной».

Мы отличаемся от самых сложных, самых близких к нам животных тем, что способны осознать себя в мире среди людей и Природы, способны обрести, понять в жизни свой смысл, путь. Животное не может думать в человеческом смысле, не способно размышлять о том, почему поступает так, не иначе. Но в жизни чувств животное может быть необыкновенно тонким, и здесь у нас так много общего, родственного, а особенно — у животного и маленького ребенка, который тоже живет еще преимущественно чувством. Когда же взрослые люди общаются с животными и растениями, то они как бы заражаются от них этой глубинной эмоциональной, безмыслительной жизнью, свободной от тревог завтрашнего дня, в них просыпается ребенок, просыпается все царство живых существ, из которого мы вышли в процессе дарвиновской эволюции и которое в сгущенно-кратком виде пребывает и в строении нашего тела, мозга, и в нашей жизни. Потому взрослые душевно молодеют, например, с котенком, щенком, как и с детьми, внуками. И родство наше с животными, растениями сказывается так же в том, что ребенок вместе с собакой, кошкой взрослеет, а взрослый старится вместе с пожилым питомцем. Неосознанное или осознанное ощущение этого глубинного родства с Природой и объясняет великое действие Природы на человека при его душевном общении с ней. Притом это относится и к религиозным людям, не верящим в то, что человек произошел от животных и растений в процессе саморазвития Природы. Религиозный человек также видит общее, родственное у человека с животными и растениями, но объясняет это по-своему — как следствие работы единой руки Бога-Творца.

О душевном, в том числе целебном (в широком смысле) общении человека с Природой много интересного написано в мире. Например, замечательны, по-моему, такие описания-исследования в отношении пейзажей, сделанные географом В.П. Семеновым-Тян-Шанским, сыном знаменитого П.П. Семенова-Тян-Шанского («Район и страна». — М.-Л., 1928. — 312 с.). А статья сегодняшнего американского врача из Сакраменто Фейс Фицджеральд, напечатанная в «Западном медицинском журнале» (январь, 1986 г.), называется «Лечебная ценность домашних питомцев». Существует специальный раздел психотерапии — психотерапия общением с Природой.

Для того, чтобы общение с Природой как можно надежнее поднимало душу из печали, целительнее действовало на расстройства настроения, нужно постараться выполнить два связанных между собой условия. Во-первых, все-таки кое-что конкретное следует знать о Природе и, во-вторых, научиться воспринимать, переживать, обдумывать Природу, например, конкретные живые существа, не как принято, а по-своему, то есть в соответствии со своими душевными, характерологическими особенностями.

Растения, насекомых, животных (например, породы собак) начинаешь по-настоящему заинтересованно замечать вокруг, когда знаешь, как они называются и хоть немного — о том, как живут, как взаимодействуют с миром вокруг. Особенно важно здесь знать тех, кого часто встречаем, например, по дороге на работу. Вот это Мятлик, а то Ежа, это Звездчатка, это Крапивница, это Мать-и-мачеха, а это сережка Осины. Вот Чистяк, вот Лисий хвост, вот Иволга, вот Чесночница, вот Доберман-пинчер, это Ястребинка, вон Калужница, а это Поползень, это Бражник, а это Прудовик. Это Колли, а это Лазоревка, это Пихта, а это Свиристель, это Иван-да-Марья, а это Адмирал. И так далее. Ботанический атлас, определители насекомых, животных — вот книги, в которые надо посматривать, дабы знать, что живет вокруг. Истинный врач всю жизнь, что называется, «читает по больным». То есть, попадается ему какой-нибудь непонятный больной — вот он и ищет дома в книгах — что же тут случилось, что за болезнь? Так же и человек, стремящийся глубже, подробнее знать живое, постоянно испытывать целебное действие Природы, всё смотрит-читает в книгах, как же называется это существо, чем живет. И тогда, например, растения не видятся ему уже, как прежде, просто зеленым ковром, просто травой, просто цветами или деревьями, а смотрят на него знакомыми лицами, как знакомые люди из толпы других, незнакомых. Теперь, читая художественные книги, например, Гоголя, уже представляешь себе ясно, как это в повести «Вий» «ритор Тиберий Горобец сбивал палкою головки с будяков, росших по краям дороги». Познакомившись с каким-то растением, насекомым, поневоле обращаем на него внимание. Вот зацвела лесная герань, а пижма зацветет позднее. Это сойка трещит в деревьях парка, а это где-то в кустах звонко свистит синица. И даже небогатая городская природа вокруг тебя становится понятнее, роднее, содержательно-прекраснее.

Одновременно следует сознательно усилить творческое отношение к тем растениям и животным, с которыми познакомился. Творческое отношение — это отношение свое, индивидуальное, то есть как бы «примеривание» каждого живого существа к своей индивидуальности, к особенностям своей души: например, насколько мне близок, созвучен этот цветок. Конечно, и бессознательно мы испытываем к конкретному цветку в траве какое-то свое отношение (нравится — не нравится). Но тут нужно именно спросить себя тихо-внутренне, хорошо мне душевно с этим цветком или мне он неприятен, или безразличен. Чувство душевного созвучия с кем-то, чем-то (будь то цветок, бабочка или рассказ писателя, музыкальное произведение, конкретный живой человек и т. д.) — и есть уже частица моего «Я», особенность моей души. В творческом общении с Природой человек в этом смысле обретает себя, то есть становится более и более самим собой. А когда человек из душевной серой туманности (плохое настроение — всегда туман, неопределенность, несобранность) возвращается к себе, к своей индивидуальной определенности (вот — я: вот это мне близко, а это чуждо), то душа поднимается, возникает творческое вдохновение как радость встречи с самим собой, благодаря другому человеку или растению, животному, а это и есть Любовь в широком смысле и, в частности, любовь к Природе. Любовью-вдохновением внутри себя творчество как созидание, нравственное выполнение какого-либо дела по-своему, в соответствии со своими особенностями, и отличается от разрушительного, безнравственного самовыражения.

Итак, люди, в соответствии со своими особенностями, характерами, по-разному воспринимают Природу, и разное в Природе им дорого. Чтобы возникло глубинное, стойкое, целебно-радостное переживание живой Природы, необходимо осознанно проникнуться именно этим своим отношением к живым существам. Психотерапевты изучают, как по-своему переживают Природу пациенты в зависимости от их особенностей, дабы помочь им лечиться творческим общением с Природой. Но и здоровый человек с какими-то душевными трудностями может серьезно помочь себе целебно-творческим общением с Природой, если осознает, прочувствует свои особенные отношения с ней. Например, для одного человека любимая живая Природа — это конкретные живые существа: например, Бегония в горшке, Шмель на клумбе, Щенок-дворняга. Все это близко душе потому, что напоминает каких-то близких людей, хочется тепло погладить всех этих «младших братьев», хочется как-то помогать им, как нуждающимся в помощи людям. А для другого человека, в соответствии с иным душевным складом, живая Природа — не столько конкретные живые существа, сколько затаившаяся в них Гармония, абстрактная великая Соразмерность-красота, которой он торжественно проникается и вдохновляется. И ему нередко близки растения, животные, в которых больше истинной Гармонии, математически-геометрической, иероглифически-символической прелести, нежели теплого жизненного, земного полнокровия, а именно — кактусы, декоративные рыбки, бабочки, змеи, пауки.

Помогает выяснить свое, индивидуальное отношение к живым существам их срисовывание, творческое фотографирование, списывание их в записной книжке, дневнике, поскольку все это побуждает хотя бы рассматривать живое. Например, рисуя скромный Вьюнок полевой, вдруг открываешь волшебную стройность каждого маленького цветка, если внимательно приглядеться. Описываешь Крапиву двудомную — и замечаешь загадочные дыры в ее листьях. И тогда еще легче «примериваться» душой к природному существу — мое это, близкое мне или я к нему все же равнодушен? Еще помогает — рассматривать в этом смысле картины художников: вижу Природу ближе к Саврасову, Левитану или ближе к Рериху, Сарьяну? Не свойственное нам видение Природы каким-то художником часто мягко подталкивает к своему собственному видению, более близкому к видению других художников.