Психопатии – это врожденные или приобретенные при повреждении мозга до третьего года жизни патологические характеры.

Психопат – нездоровый человек, хотя и не душевнобольной в узком смысле слова. Практическая разница заключается в том, что психопат способен, как правило, руководить своими поступками, и в случае преступления признается судебно-психиатрической экспертизой вменяемым. Психопата нельзя против его воли поместить в психиатрическую больницу. В то же время некоторые психопаты страдают душевно даже сильнее, чем душевнобольные, поскольку психоз обычно содержит в себе защитную неспособность полно, цельно оценивать и переживать свое состояние. Одни психопаты отличаются взрывами гнева, склонностью к болезненно-жестокому двуличию, интригам. Они затрудняют жизнь прежде всего людям, с которыми имеют дело, а затем уже страдают сами, например, вследствие служебного конфликта. Другие мучаются прежде всего сами из-за своей болезненной застенчивости, нерешительности.

Психопаты существуют с тех пор, как существует на земле человек. Современники известных психопатов с давних пор оставляют нам описания характеров, жизни этих людей. По-видимому, психопатами были Нерон, Пушкин, Дарвин, Сталин.

Хотя и следует относиться даже к безнравственному психопату терпеливо-доброжелательно с надеждой перевоспитать его, но там, где такой психопат рвется к власти, к преступлению, нужно быть с ним непримиримо-твердым, памятуя о горьких опытах жизни.

Существует целая система психопатических типов. Каждому психопатическому характеру соответствует нормальный с подобным душевным рисунком, но без болезненной выраженности. Не всякий застенчивый, как и не всякий раздражительный человек есть психопат.

Инфантильные (ювенильные) психопаты. Психическая незрелость проявляется свойствами, нормальными и естественными для здорового ребенка и юноши.

Это прежде всего некоторое легкомыслие и «легкочувствие». Детству и юности свойственны известная неглубокость интересов и, значит, неустойчивость их, легкая переключаемость.

Мозг ребенка и юноши просто не способен по своей возрастной нежности, незрелости переживать горе по-взрослому, не способен серьезно тревожиться о завтрашнем дне. Спрятав от родителей дневник с двойкой, соврав им, что дневники отдадут в понедельник, школьник легкомысленно думает: «Хоть в воскресенье повеселюсь, а в понедельник будь что будет!» И когда малыш, провожая отца или деда, говорит: «Прилетишь туда – позвони нам по телефону, а то еще вдруг авария с самолетом», – то это «отсутствие такта» есть лишь возрастное легкомыслие, неспособность по-взрослому тревожиться-переживать, почуять, осмыслить ужас возможной катастрофы, хотя бы и маловероятной, дабы не упоминать о ней вслух.

Другое яркое инфантильно-ювенильное свойство – красочность, образность мышления, склонность к ярким фантазиям с верой в истинность нафантазированного. В детстве почти все любят рисовать цветными карандашами и красками и удовольствие получают от яркости своих картинок. С годами, по мере созревания мозга мы все более «загружаемся» отвлеченным размышлением, блекнут краски наших рисунков, пропадает и желание рисовать. Тускнеет у многих людей и юношески-романтическая тяга к лирической поэзии, песням, походам, кострам и т. п. Лишь у здоровых людей ювенильно-художественного склада и ювенильных психопатов остается на всю жизнь чувственно-образная манера познания мира.

Еще одно инфантильно-ювенильное свойство – стремление находиться в центре внимания, стремление казаться значительным, дабы занимались тобой, восхищались или негодовали, но только не относились равнодушно.

Наконец, еще одна ювенильная черта – упрямое стремление поступать вопреки советам и просьбам старших, начальников и т. д. Если это свойство остается и в зрелом возрасте и имеет привкус болезненности, то это психопатически-ювенильное свойство.

Инфантильная (ювенильная) психопатия обусловлена мягкой задержкой мозгового развития. Чаще всего это задержанное развитие наследственного порядка. Родственники ювенильных психопатов часто также отличаются инфантилизмом (ювенилизмом). Но бывает, что эту мягкую, без выраженных эндокринных расстройств задержку развития вызывают нарушения питания, какая-либо продолжительная отравленность (например, алкоголем) в утробе матери или в раннем детстве.

Существует несколько разновидностей ювенильных психопатов. Две главные среди них – неустойчивые и истерические психопаты.

Неустойчивые психопаты. Такой человек, подобно мягкой глине, не имея твердой конструкции собственных принципов, чрезвычайно податлив чужим влияниям, плохим и хорошим. Воспитание в духе безнадзорности, несомненно, способствует здесь утяжелению картины: без заботливого и строгого глаза, без «ежовой рукавицы» такой человек быстро и легко спивается, ввязывается в воровскую компанию, запутывается в сексуальном разнообразии и т. п.

При всем этом он симпатичен, мягок, нежен, лиричен, нередко наделен есенинской любовью к животным.

Такой человек способен сам себе внушить, что просто необходимо ему сделать в данный момент именно то, что ему хочется. Он врет – и в этот момент искренне верует, что не врет, а говорит сущую правду.

Многие из них отличаются довольно яркими художественными способностями на уровне подражания истинным мастерам. Изредка встречаются среди неустойчивых психопатов и настоящие самобытные таланты пронзительно-лирической силы и чувственно-мудрой простоты. Большинство же неустойчивых психопатов романтически «шатается» по жизни без стойких интересов и глубоких привязанностей, часто меняя места работы, попадая в скверные компании, спиваясь, наркотизируясь и т. п.

Следует относиться с осторожностью к искренним обещаниям, деловым предложениям, информативным сообщениям таких людей. На них чаще всего при всей их детски-нежной симпатичности положиться нельзя, но не по причине их безнравственности, коварства, цинизма, а вследствие их бесконечной мягкости и податливости, искренней беспринципности. Они шумно убеждены то в одном, то в противоположном.

Родственникам неустойчивого психопата хорошо бы позаботиться, чтобы он наблюдался и лечился амбулаторно у психотерапевта. Случается, что психотерапевт находит «ключ» к такому психопату, помогает перестроить жизнь, чтобы найти выход его художественным способностям, делается его любимым и строгим проводником по жизни.

Истерические психопаты. У них на первый план выступает не душевная неустойчивость, соединенная с мягкостью, а болезненно-яркое стремление находиться в центре внимания, жадно впитывать в себя зрителей, эгоцентризм («Я в центре»).

Эгоцентризм сочетается с душевной холодностью ко всему, что не заинтересовано психопатом, с потребностью лицемерить, плести интригу, дабы заставить события, благородные либо жестокие, вращаться вокруг себя. Нельзя сказать, что истерический психопат делает все это сознательно-продуманно – многого в своем поведении он инфантильно не осознает, вытесняет из сознания.

Нередко интеллигентный истерический психопат, понимая, что в обществе принято осуждать хвастовство, самовыпячивание, стремится порой полубессознательно рядиться в одежды застенчивости, скромности, болезненного самоанализа с самообвинением. Так, он мучается-сомневается вслух в разговоре с приятелем, не тягостно ли с ним девушке, с которой подружился, поскольку намного ее старше и женат, но тут же выдает себя фразой: «А вдруг она в меня влюбится, ведь я же интереснейший человек!» Он рисуется самоанализом, жалуется на острое чувство неполноценности, но в то же время засиживается в гостях, не замечая, что все уже хотят спать и ищут деликатного повода его выпроводить.

В отличие от психопата неустойчивого в психопате истерическом нет внутренней мягкости, сердечности, но есть нередко деловитость, аккуратность в делах, четкость. Интеллигентный истерический психопат может быть даже немногословным и создавать внешнее впечатление твердых принципов. Однако в глубине души он также по-ювенильному «всеяден» во всех отношениях, как и неустойчивый психопат.

Понятно, что истерические психопаты, сообразно своему душевному складу, тянутся на посты начальников, и истинная помеха делу, когда истерик становится начальником и заботится тогда об аплодисментах ему со стороны подчиненных, отдает показушно-необычные приказы, исподтишка пытается «натравливать» друг на друга тех, кого не любит, плетет интригу и меньше всего заботится о порученном ему деле.

Истерический психопат, как и неустойчивый, нередко находит себя в каком-либо художественном деле – поэтическом, живописном, актерском, прикладном искусстве, и тогда может быть на своем месте и даже талантливо служить обществу своим ярко-чувственным творчеством.

В заключение подчеркну, что ювенильные психопаты, а также их близкие должны знать, что психопат в любой обстановке практически способен сдерживать свои, хотя и болезненные, стремления, а значит, отвечать за них полной мерой наказания. Психопату, лечащемуся у психотерапевта, сдерживать свои болезненные стремления и истерические реакции, несомненно, легче.

Эпилептоидные психопаты (эпилептоиды) названы так потому, что характером несколько напоминают эпилептиков. Мышление эпилептоида обычно отличается большей или меньшей прямолинейностью. Прямолинейность эта противоположна раздумью, сомнениям.

Мышление эпилептоида вязковато, обстоятельно, трудно переключается с одного предмета на другой, не склонно к разумным компромиссам. Эпилептоид нередко не чует двусмысленности и не понимает тонких шуток. Все это вместе с вязковатой эмоцией, духовной и нравственной ограниченностью порождает порой держимордовское и унтерпришибеевское поведение. Так, например, эпилептоидный милиционер не подпускает к человеку, сбитому машиной, истекающему кровью, врача скорой помощи, поскольку «положено сперва произвести измерения». Или эпилептоидный сторож без распоряжения своего начальства не решается пропустить пожарников на территорию больницы, хотя больница уже горит.

Будучи эмоционально-вязким, инертным, эпилептоид не способен быстро, бурно отреагировать на какие-то неприятности, обиды и тем очиститься от душевного напряжения, посвежеть, подобно сангвиническим натурам. Эпилептоид накапливает в себе обиды, усиливается его напряженность до злой душевной духоты, и достаточно одной пустячной капли, чтоб наступил взрыв гнева. Порой могучими волевыми усилиями эпилептоид сдерживает этот взрыв на службе в кабинете начальника, но разряжается с подчиненными или спешит домой, и, если вдруг дом пуст, то достанется хотя бы кошке.

Он способен удержаться от этого, но не заставляет себя, а спускает тормоза и дает волю агрессивному разряду, чтобы смягчить душевную напряженность. «Отходит» эпилептоид медленно, хмуро; взрыв не освежает его, как гроза лесную поляну.

Эпилептоидный психопат может и должен держать себя в рамках сносного поведения. Потому жалостливое отношение к эпилептоиду как к больному, не способному владеть собой, общественно вредно, точно так же, как и в случаях хронического алкоголизма.

Циклоидные психопаты (циклоиды). Циклоиды необычны в сравнении с другими психопатами своей уютной, солнечной или грустно-дождливой гармоничностью. Патология проявляется здесь возникающими без понятных причин циклами – спадами или подъемами чувства, которые могут быть и ежечасными, превращая сам характер в зыбкое настроение.

Опишу вначале душевный рисунок этих психопатов или соответствующих им здоровых людей, которых называют сангвиниками. Мышление их не отличается ни эмоциональной детскостью, ни тугоподвижностью. Оно естественно, живо, реалистично, легко переключается с одного на другое и практично, крепко держится за факты.

Сангвиники склонны к разумным компромиссам, им присущ юмор, который обычно не изменяет им даже в трагической обстановке, как в том старинном анекдоте, когда приговоренный к смертной казни в понедельник ворчит при наступлении этого дня: «Ничего себе неделька начинается!» Нередко они отличаются богатой памятью, острой сообразительностью. Естественность пронизывает всю их личность: что на душе, то и на лице. Приятно и легко общаться с такими людьми. Они заразительно, весело хохочут, когда им смешно, плачут в горе, бурной вспышкой отвечают обидчику. Все это их хорошенько очищает от душевного напряжения, дает «послегрозовую свежесть». Начальник такого склада за дело крепко выругает, но зла помнить не будет.

Как правило, сангвинические и циклоидные натуры отличаются неравнодушием или горячей любовью к природе, животным и вообще к «мясистым радостям» жизни (по выражению Кола Брюньона). Они нередко тонкие ценители вин, изобретатели изысканно-вкуснейших кушаний. Недаром собрания сочинений Дюма и Гашека заканчиваются томами созданных самими писателями кулинарных рецептов.

Сангвиник, циклоид – обычно тамада в застолье, пышет смешными историями и анекдотами, охотник организовывать различные увеселительные поездки на природу с винами и закусками.

Многие циклоиды и сангвиники способны получать художественное, вкусовое наслаждение и при тяжелых обстоятельствах жизни, даже на пороге неминуемой смерти. Видимо, на людей такого склада рассчитан был роскошный ужин, который в старину в некоторых странах приносили заключенному в камеру накануне смертной казни.

Какими бы оптимистичными ни были сангвиник, циклоид, по временам они хоть немного грустят или тревожатся. Сангвинический (циклоидный) оптимизм светится мягкой грустью, а в сангвинической (циклоидной) трагической печали живет уютная улыбка от способности естественно примириться с любым поворотом судьбы. Такая улыбка чувствуется, например, в записке жене из больницы: «Рак есть, принеси крабы». Записку эту приписывают покойному грустно-сангвиническому, романтическому поэту Михаилу Светлову.

Беспричинные спады настроения, продолжающиеся и по несколько часов, дней, чередуются с подъемами.

Циклоид на спаде обычно не накладывает на себя руки, как случается это с душевнобольным в депрессивном состоянии, когда смерть представляется единственно действующим лекарством. Но и здесь часто не верится, что эта душевная пасмурная погода когда-нибудь кончится, и подкрадываются даже мысли о том, что если б попал сейчас, например, в автомобильную катастрофу, это не было бы так уж плохо.

На подъеме циклоид нередко совершает опрометчивые поступки: сразу нескольким девушкам предлагает пойти за него замуж, ввязывается в какое-нибудь аферистическое предприятие и т. д., не чувствуя себя нездоровым и к врачу, конечно, не обращаясь. Но нередко способен он в это время, как и на спаде, ярко выразить свои переживания (пасмурные или солнечные) в художественном творчестве.

Шизоидные психопаты (шизоиды). Шизоидный – значит подобный шизофреническому, но, подчеркиваю, лишь подобный. Сейчас уже совершенно ясно, что истинный шизоидный психопат не являет собой какую-то предрасположенность к шизофрении или медленный переход к шизофрении. Шизоид так же мало предрасположен к шизофрении, как и другой психопат или здоровый человек.

Шизоидный душевный склад в противоположность циклоиду пронизан некоторой «выкрутасной» неестественностью, чудаковатостью, «неслаженностью». Трудно бывает предугадать поступки шизоидов, реакцию их на те или иные события.

Переживая какую-то неприятность или радость, шизоид не «растворяет» ее в выразительных движениях (радостных или печальных). Он как бы прячет мучительное переживание в глубину души и страдает от внутренних конфликтов, без живой склонности выговориться, выплакаться. Сангвиническая женщина, бывает, долгое время не может понять своего шизоидного мужа, когда из-за каких-то неприятностей он закрывается в своей комнате без потребности исповедоваться ей.

Шизоид малообщителен, не любит открывать людям душу, хотя внешне бывает весьма разговорчив, остроумен и любезен. Он весьма раним, раны от неприятностей и обид медленно затягиваются в нем, порождают все новые внутренние душевные конфликты, которые не выплеснуть ни агрессивно-эпилептоидным взрывом, ни освежающим циклоидным разрядом выразительных слов и движений. Психологическая защита шизоида состоит в том, что он, дабы не раниться лишний раз, сторонится истинного общения, иногда умело прикрываясь внешней легкой общительностью.

Мышление шизоида не отличается практичностью, как мышление циклоида, оно абстрактно-отрешенное и некрепко держится за факты жизни. Наряду с яркими творческими способностями к математике и физике шизоид часто удивляет несведущих людей склонностью к мистике, религиозности.

Казалось бы, два противоположных, взаимно исключающих момента уживаются в духовной жизни шизоида – склонность к логике и вера, поэтическое, нелогическое принятие какой-либо схемы, не выдерживающей проверки практикой, фактами. Герман Гессе в романе «Игра в бисер» точно определяет духовную склонность таких людей: математика и музыка. Математика – это склонность к абстрактно-логическим построениям в широком смысле. Музыка – казалось бы, противоположность математике, алогическое искусство. Математической своей направленностью шизоид строит абстрактно-логические схемы, отрешенные от предметов действительности, но внутренне гармонически-законченные, а музыкальной – верует в эти схемы.

Творчество такого рода совершало крупные теоретические открытия в физико-математических науках; но в биологии, в медицине, в материалистической философии, где истина крепко держится за факты, будучи проверяема ими, шизоидам редко удавалось сделать большое.

Примеры шизотимической эстетической поэзии – вещи Андерсена, Рильке, Гамсуна, Пастернака. Даже в самых мудрых и жизненно простых сказках Андерсена звучит музыкально-хрустальная отрешенность, отсутствует сочная предметность и естественная теплота сангвинических и психастенических авторов. Проблема отчужденности, отстраненности от мира и себя самого, так остро стоящая сейчас на Западе, во многом связана именно с шизотимической душевной структурой.

Нередко шизоиды и шизотимические люди доживают до глубокой старости, сохраняя телесную юношескую стройность, душевную свежесть, даже красиво влюбляются в старости, подобно Матиасу Клаузену из пьесы Гауптмана «Перед заходом солнца».

Неврастенические психопаты. Вместе с астениками и психастениками он составляют группу астеников в широком смысле. («Астения»в переводе с греческого – слабость, «неврастения» – нервная слабость.)

Астеническое состояние – коротко говоря, раздражительная слабость, единство двух противоположностей: раздражительности и слабости.

Если в раздражительной слабости преобладает раздражительность, то она сказывается в несдержанности, слезах, капризной чувствительности к обычным звукам, свету. Иногда астеническая раздражительность усиливается до гнева с нервной дрожью, оскорблениями, но, быстро истощившись, такой человек горько жалеет о том, что произошло, впадает в самообвинение, рыдает и т. д. Тем не менее оскорбление может быть жестоким, подобно, например, тому, как неврастенический Иванов в одноименной драме Чехова кричит жене: «Так знай же, что ты... скоро умрешь... Мне доктор сказал, что ты скоро умрешь...» И тут же, хватая себя за голову: «Как я виноват! Боже, как я виноват! (Рыдает)».

Неврастенический психопат с преобладанием раздражительности обычно гораздо менее симпатичен людям, чем неврастенический психопат с преобладанием слабости (истощаемости). Последний вял, сонлив, испытывает постоянную усталость, кажется, с трудом волочит свое тело, говорит слабым голосом, часто замолкает, потому что устает говорить, не справляется от истощаемости с обычной работой.

В остальном личность таких больных не отличается болезненной сложностью: сквозь раздражительную слабость нередко явственно проглядывают общительность, доброта, практичность, естественность, принципиальность, трезвая романтичность без широких взглядов, психологической тонкости и нравственных исканий. Нередко они отличаются налетом инфантилизма, но редко застенчивостью и стеснительностью.

Неврастенический психопат особенно тяжел людям своей раздражительностью. Если среди малознакомых или среди людей, которым неврастенический психопат вынужден подчиняться, он еще сдерживается, то домашним (особенно в усталости после рабочего дня) достается обычно крепко. Астеническая (неврастеническая) раздражительность своим последующим раскаянием и самообвинением, понятно, гораздо симпатичнее раздражительности истерической или эпилептоидной, где обычно нет ни признания своей неправоты, ни искреннего самоосуждения. Потому и простить неврастеническому психопату его раздражительность проще, легче: надо только проникнуться убеждением, что сказанное этим человеком в раздражении не есть сказанное всерьез, как бы сильно это ни было сказано.

Неврастеническому психопату не стоит лечиться самостоятельно, особенно лекарственными препаратами. Если настои корня валерианы и травы пустырника еще сравнительно безопасны, то различные психотропные таблетки, принимаемые без назначения врача, не так уж редко делают неврастенического психопата еще и токсикоманом. Лечебная гимнастика, купания, всяческие закаливающие процедуры, как и сеансы гипноза, без сомнения приносят пользу. Но особенно важно помочь неврастеническому психопату так устроиться в жизни, чтобы дела его, служебные и домашние, были по возможности интересны ему, увлекали его.

Астенические психопаты (астеники). Здесь склонность к астеническому состоянию сочетается с постоянным болезненным астеническим характерологическим конфликтом – конфликтом между ранимым, чувствительным самолюбием и преувеличенным ощущением собственной малоценности, неполноценности. Это повышенное чувство своей недостаточности и ранимость существуют друг в друге как слабость и раздражительность и являются, по существу, психологически усложненными слабостью и раздражительностью.

Астеники гораздо больше страдают от этого характерологического душевного конфликта, нежели от раздражительной слабости с вегетативными расстройствами. Они душевно богаче, сложнее, тоньше неврастенических психопатов. Чувство недостаточности тянет их в спокойный угол жизни, но спрятанная в этом чувстве обидчивость, уязвленное самолюбие дают себя знать, и ощущение собственной несостоятельности еще острее.

Чувство несостоятельности, неполноценности выражается застенчивостью (стремлением как бы спрятаться за стену от трудностей жизни), нерешительностью, тревожной мнительностью, робостью, стеснительностью, трусоватостью, совестливостью.

В то же время астеники не отличаются склонностью к глубокому размышлению, анализу, подробным сомнениям. В них больше поэтической мечтательности (наивной или практичной), нежели рассудочности и духовности. В произведениях астенических писателей нередко звучит нежно-юношеская задушевность, романтически-инертная тяга к старине, к своему «гнезду», в котором вырос, тонкая душевная естественность, потребность выговориться без всяких недомолвок. Но, в отличие от есенинской натуры, все это проникнуто глубокой, стойкой застенчивостью и ранимостью.

Тонкая характерологическая астеничность не уживается ни с шизотимической отстраненностью от земного, ни с ювенильной неустойчивостью, ни с фальшью. Астеники, как и неврастеники, нередко в раздражительной суетливости, в острой чувствительности делают как-то все некстати, подобно чеховской Раневской, которая дает из жалости нищему золотой, когда слугам дома есть нечего.

Как и неврастеники, астеники отличаются нередко тонкими гастрономическими переживаниями и острой сексуальной чувственностью. Нередко они удовлетворяются небольшими радостями жизни, так, чтобы жить тихо, мирно, ласково, ничем не выделяться. Обычно очень любят животных.

Астеник нередко в случае неприятностей, даже мелких, приходит домой с душевной напряженностью, не может больше ни о чем думать, бесконечное число раз «проигрывает» в своем воображении случившийся конфликт. Ночью в бессоннице все это пронизано особой яркостью и остротой. Иногда астеник, попробовав выпить спиртного, отмечает, что ему сразу же делается легче на душе, и встает на опасный путь смягчения напряженности алкоголем.

Для астеника трудна вообще какая-либо перемена в его жизни, что-то новое. Ему трудновато знакомиться с людьми, ему неприятно, когда вдруг меняется план дня, который сложился уже в его голове, даже если распорядок жизни нарушается чем-то радостным.

Астеник, как и неврастеник, конечно, должен сдерживать свою болезненную раздражительность в домашней и служебной жизни. Немало разводов, семейных драм обусловлено тем, что человек не мог примириться с капризно-злой раздражительностью близкого ему астеника, хотя вся эта раздражительность через час выветривалась и оставались лишь астенически-характерологическая нежность и мягкость.

Надобно знать, что астеническому и неврастеническому человеку следует отдыхать гораздо больше, чем здоровым людям.

Астенические психопаты многим людям глубоко симпатичны своей обостренной нравственностью, тревогой за близких, мягкостью и добротой. Их собственные глубокие, болезненные переживания, думается, несравнимы с теми чаще несерьезными неприятностями, которые они приносят близким.

Психастенические психопаты (психастеники), как и неврастеники, астеники, склонны к астеническим состояниям.

Как и астеник, психастеник наполнен постоянным конфликтом ранимого самолюбия с чувством неполноценности. Вообще психастеник по своей добросовестности, мягкости, обостренной нравственности, застенчивости, вегетативной неустойчивости весьма напоминает астеника. Однако застенчивость, стеснительность, робость, нерешительность психастеника проникнуты болезненным размышлением, самоанализом.

Болезненное сомнение психастеника лишь внешне похоже на астеническую мнительность. Мнительность (от слова «мнить» – казаться) – есть склонность преувеличивать опасность. Ипохондрическая реакция, основанная на мнительности, – психологический момент преимущественно эмоционального характера, а потому не стойкий, и, как росток без корней, довольно легко изгоняется ободрением, внушением. Болезненное же сомнение – образование преимущественно мыслительное, то есть проникнутое вопросительным размышлением, имеющее логический корень, и, значит, исчезает оно также благодаря лишь логическому, информативному разъяснению, разубеждению в его необоснованности.

Лев Толстой с глубокими психологическими подробностями изображает тоскливое психастеническое переживание Пьера Безухова, сравнивая это переживание с винтом, который свернулся и вертится, ничего не захватывая:

«О чем бы он (Пьер. – М.Б.) ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, все на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.»

Однако не всякое сомнение умно, не всякое глубокомыслие творчески плодотворно. Как есть посредственные шизоиды, аутичность мышления которых сказывается в резонерстве, в пустом рассуждательстве, так есть и посредственные психастеники, которых банальные сомнения, не интересные другим людям, превращают в «зануд».

Если в детстве психастеник еще способен по возрастной инфантильности сказать себе, махнув рукой: «А, накатаюсь в воскресенье на лыжах, а уж в понедельник скажу родителям про двойку», то в юности и зрелости он превратит себе такое воскресенье в муку постоянным обдумыванием будущего «наказания».

Психастеники, у которых острее всего переживание неизбежной в будущем смерти, поиска смысла жизни, должны понять, вчитываясь в произведения великих психастеников, что единственное спасение от этого тревожно-мыслительного «винта» – устроить свою жизнь так, чтобы сделаться мастером своего полезного дела, чтобы сказать себе со всей искренностью: «Я делаю для людей все, что могу. Честно выполняю свой душевный долг. Совесть моя чиста. Остальное от меня не зависит. И, как говорили древние, зачем же бояться того, что от меня не зависит?»

В течение всей жизни для психастеника очень важны глубокое сочувствие и понимание со стороны близких, сослуживцев, без чего он нередко проводит в остром напряжении дни и ночи, не принося людям той подчас основательной общественной ценности, которую способен принести.

Ананкастические психопаты (ананкасты). Ананке – древнегреческая богиня, олицетворяющая неизбежность, необходимость.

Ананказмы – разновидность навязчивостей. Другое название этого рода навязчивостей – обсессии.

Вообще навязчивостью называется «неправильное», не отвечающее реальности душевное явление (страх, желание, стремление), неправильность, неадекватность которого страдающий навязчивостью отчетливо понимает.

Ананказмы не навязываются, подобно фобиям, какой-то определенной обстановкой, они как бы звучат изнутри личности, вырастая на особой личностной почве. Например, человек боится числа «13» или буквы «о» (замкнутый круг, конец жизни!) и старается всюду эту букву затушевывать, чтоб на душе стало легче. Или опасается обходить предметы с левой стороны, наступить на черту (а то вдруг плохое случится!).

Человек этот прекрасно понимает, что если плохое и случится, то не из-за этого, но не может себя побороть и, стараясь не обращать на себя внимание людей странными поступками, делает все в угоду навязчивости (в силу ананкастической необходимости), чтобы снять, смягчить свое душевное напряжение. С этой целью он даже выполняет сложные цепи навязчивых действий (ритуалы). Например, семь раз притронется одной своей ногою к другой, через каждые десять шагов делает шаг назад (чтоб ничего плохого не случилось) и т. д.

Личностный склад ананкаста при некоторой внешней похожести на психастенический глубоко от него отличается. Ананкаст тоже «тугодум», несколько вязок в своем мышлении, рассудочен, но в то же время отличается острой чувственностью, богатой «животной половиной». В отличие от психастеника ему не свойственно истинное болезненное чувство неполноценности: он не застенчив, не стеснителен, не робок в житейских делах, а решителен и даже порой бесцеремонен.

Ананкаст обычно добросовестен и отличается мягкостью, сильной привязанностью к своим близким. Близким же этого человека возможно научиться терпеливо и с шуткой переносить его причуды, ритуалы.

Шизотимный и ананкастический склад-рисунок личности в рамках здоровья особенно распространены в западных, северо-западных странах; психастенический склад чаще встречается в России.

Психопатии, обусловленные повреждением мозга. В данном случае в мозге имеется органический изъян, некоторое анатомическое огрубление наследственной природы или вызванное токсическим, инфекционным, механическим повреждением мозга в утробе матери либо в первые 2-3 года жизни.

Изъян, огрубление мозга дают себя знать в поведении органического психопата так называемой «органичностью»: известной грубоватостью, сказывающейся и в благодушно-грубоватой доброте, и в злом, грубом раздражении с обычно быстрой, во всяком случае внешне, отходчивостью.

Органические психопаты обнаруживают душевную вязкость, неуравновешенность. Они несут в себе целую мозаику характерологических свойств, похожих на истерические, неустойчивые, эпилептоидные, астенические и т. д. Какие-то из этих свойств могут преобладать над остальными, но вся личность органического психопата проникнута грубоватостью. Здесь может быть душевность, но нет изящной живости, умственной тонкости и глубины, подлинной духовности.

Органическим психопатам чрезвычайно вреден алкоголь: они обычно легко спиваются и в опьянении особенно агрессивны.