В Индии есть такой обычай — ходить вокруг всего, что кажется хоть мало-мальски священным или имеет к духовности какое-нибудь отношение. Бесчисленные мандиры, храмы, алтари, дома-музеи святых, гробницы, места самадхи — везде вы встретите толпы индусов, с мантрами и молитвами наворачивающих круги. Однажды я видела индийцев, дружно вышагивающих вокруг памятника выдающимся политическим деятелям. Впрочем, чем они хуже святых?
Этот мандир не являлся исключением. Он стоял несколько на отшибе и не был столь популярен, как мандир, например, Ганеши или Гаятри, однако почти всегда рядом с ним можно было встретить парочку босоногих индусок в цветастых сари, распростёртых в пыли и шепчущих неведомые молитвы на смеси санскрита и местного диалекта.
«Чей это мандир?» — спросила я у своего друга. «Вроде как Сарасвати... — ответил он. — Или ещё какой-нибудь богини...» И так как около мандира я видела почему-то почти исключительно женщин, он мне показался каким-то очень женским, излучающим почти материнское тепло и заботу.
Наверное, это меня и привлекло, в общем, я решила последовать благому примеру преданных индусок. Первые несколько кругов я прошла довольно равнодушно, стараясь не озираться по сторонам и вспоминая все известные мне подобающие случаю мантры.
Но вдруг меня охватил какой-топрямо-таки религиозный экстаз. Со всем рвением и пылом своей души я простиралась перед «вроде как Сарасвати», моля её о дружной семье, здоровых детях, любящем муже, в общем, о простом и понятном женском счастье. И мне казалось, что мой пыльный заасфальтированный путь осыпан небесными розами, и сам воздух наполнен гармонией и красотой, а тёплые руки матери-богини нежно обнимают и поддерживают меня. Когда мой пыл несколько поутих, я отошла в сторону и села поодаль, с благоговением взирая на Богиню. «О, Великая Мать! — молила я. — Не оставь свою дочь...»
Подошёл мой друг. «Слушай, я узнал, кто это, — сказал он. — Это Муруган, сын Шивы. Ему молятся перед битвами и военными походами. В общем, когда нужно врагов победить».
«Хе-хе...» — только и сказала я и осторожно покосилась на Муругана. Он молчал и смотрел на меня, как мне показалось, тоже довольно косо.
Перед уходом я вновь подошла к мандиру.
«Я... хм... это... передай, пожалуйста, мою просьбу Сарасвати, — пробормотала я. — Ты же по-любому там ближе...»
На том и порешили.
Этот мандир не являлся исключением. Он стоял несколько на отшибе и не был столь популярен, как мандир, например, Ганеши или Гаятри, однако почти всегда рядом с ним можно было встретить парочку босоногих индусок в цветастых сари, распростёртых в пыли и шепчущих неведомые молитвы на смеси санскрита и местного диалекта.