Сегодня ей плохо. Мир зашатался и, казалось, вот-вот начнёт рушиться.
Неожиданный телефонный звонок разорвал мёртвую тишину.
— Здравствуй! — услышала в трубке до боли родной голос. — Ты не хочешь прогуляться в лесу?
— Хочу, — слова сами сорвались с губ, хотя она не любила леса, и поэтому не была там уже много-много лет.
Вот она и в лесу. Ей никто не мешает — захотела остаться одна с теми вековечными соснами, которые её окружили.
Хорошо, как никогда. Тихо. И только пение птиц и еле слышный спокойный шум где-товысоко-высоко заполняют всё пространство.
Медленно, чтобы не нарушить очарование, которое овладело ею, подошла к самой высокой и могучей сосне, погладила ладонью её шелковистую кору и прижалась к ней щекой.
Захотелось обнять не только это дерево, но и весь мир.
Широко открытыми глазами наблюдала за этой, неведомой ей жизнью, и чувствовала себя её частицей. Здесь она была своя.
— Спасибо, ты подарил мне меня, — только и смогла она сказать другу, благодаря за это чудо познания мира.
Будущее
Они ехали на новой шикарной машине. Сегодня дочь сидела на месте пассажира — совсем недавно сделала пластическую операцию и ещё самостоятельно не могла садиться за руль своего джипа.
Обе худенькие, черноволосые, скорее похожие на сестёр, чем на мать и дочь, эти женщины знали себе цену.
Мама спешит на конюшню — лошадей надо выгуливать и тренировать каждый день, а дочери придётся пока что наблюдать. Ничего, она скоро будет в форме и тоже продолжит занятия.
— Мамочка, знаешь, пока я была у вас, бабушка так и вертелась возле меня — ей так интересно узнать, какую это операцию мне делали. А я вроде ничего не понимаю, только наблюдаю за ней, — мать вполоборота с улыбкой посмотрела на дочь. — А потом я попросила водителя привезти из нашего ресторана пирожных. Сижу на кухне, ем их, а бабка всё ходит и смотрит на меня. Я вижу, как она хочет попробовать, слюнки так и текут, но она молчит, и я тоже молчу. Откушу небольшой кусочек, проглочу, и снова, не спеша, кусаю. Так всё и съела сама.
Мама не любила свою свекровь — для двоих сильных характеров всегда тесна одна кухня, какой бы большой она не была. Да и огромный, в три этажа, дом тоже был мал для этих двоих, и они иногда встречались.
Дочь это знала, и...
А ведь рядом был сынишка. Пусть маленький, несмышлёныш, но он сидел на руках своей няньки рядом с матерью и всё слушал.
Вера
Первая неделя Большого поста. Для истинно верующих это ещё одна возможность соединиться с Богом, проводя дни не только в строгом посту, но и в благодарственной молитве.
Она же не отличалась набожностью (никогда не соблюдала пост, в церковь ходила до неприличия редко), хотя по-своему в Бога верила. Верила в величайшего Творца, любящего Отца, неподкупного Судию.
Сегодня она шла в Киево-Печерскую Лавру — решила заказать молебен по давно умершим родителям и близким (в последнее время несколько раз снилась мама, словно напоминая о её дочернем долге).
Было холодно. Мокрый колючий снег слепил глаза, а резкие порывы ветра временами пытались смести всё на своём пути. Но хотелось именно в Лавру, где, казалось, и сам воздух пропитан святостью...
Цепляясь за поручни, наконец, спустилась к церкви.
Составлены списки, куплены и поставлены свечи. Несколько скупых фраз у икон — считала, что недостойна просить о многом — и возвращение в свой привычный мир.
Она медленно поднималась вверх, размышляя о суетной мирской жизни. Почему-то вспомнились давно услышанные слова экскурсовода: «Испокон веков в монастырь уходили глубоко верующие люди, великие учёные и те, кто хотел прожить жизнь спокойно, ни о чём не беспокоясь». Подумала о себе: сможет ли когда-нибудь принять Бога так, как того требует церковь: с постом, покаянием, молитвами.
Далеко за воротами, но всё же у стен монастыря, стоял очередной монах (высокий, упитанный, молодой), вымогающий у проходящих мимо пожертвования. Они поравнялись.
— Дайте на монастырь, — обращаясь к ней, произнёс инок.
Хотела промолчать, но монах настырно требовал подаяние, и женщина, не останавливаясь, произнесла:
— Я уже в монастыре оставила то, что хотела.
— А сюда кто будет давать, — взвизгнул просящий, — матерь Божья или ангелы?
Она отвернулась и зашагала быстрее.
О такой ли вере она мечтала?
На грани
Рак. Этот диагноз равносилен смертному приговору. Но, по-видимому, только в такой ситуации, между жизнью и смертью, человек становится самим собой.
Встреча с этой женщиной запомнилась мне навсегда ещё и потому, что умерла она очень скоро после нашего разговора.
Больничная койка в отдельной палате на лестнице — здесь лежат только смертники. Знала ли она об этом — не важно. Она знала другое — знала, что умирает. Медленно, но верно.
Мы были знакомы очень давно, но так вышло, что не общались много лет.
Я зашла к ней в палату. Сейчас это была тоненькая бабулька, которая уже прожила достаточно времени, чтобы чему-то научиться, но не так много, чтобы с лёгкостью, без слов и причитаний оставить этот мир.
В руках она держала какой-то модный женский роман в толстенном переплёте, и с обложки смотрела на нас молодая красавица.
Меня поразили глаза моей знакомой, этой умирающей женщины: они были так же молоды, чисты, прекрасны и полны жизни, как и у той, на обложке.
Мы долго говорили: обо всём и ни о чём, и я не услышала ни одного слова сожаления о том, что нужно оставить этот мир. Смерть для неё была так же естественна, как и жизнь.
Через две недели её хоронили. Я была очень занята, но утречком, до работы, всё же забежала проститься.
Сегодня ей плохо. Мир зашатался и, казалось, 
Они ехали на новой шикарной машине. Сегодня дочь сидела на месте пассажира — совсем недавно сделала пластическую операцию и ещё самостоятельно не могла садиться за руль своего джипа.
Сегодня она шла в 
Опубликовано на сайте