Литература и психоанализ - afield.org.ua Вряд ли стоит с полной серьёзностью, подразумевающей стопроцентную достоверность, заниматься психоаналитическим разбором и толкованием художественных произведений. Как писал Юнг, художественное творение - вселенная, вышедшая единственно из мира его творца. Мира, нам неведомого и потому закрытого для прямого обозрения, что оставляет нам возможность лишь для догадок и предположений, которые всегда будут колебаться из-за неуверенности в истинности суждений и выводов, сделанных заочно, без какого-либо контакта с внутренним миром художника. Кроме как через письменные источники, им оставленные, и мнения, составленные о нем современниками и потомками. Поэтому мне не хотелось бы, чтобы в нижесказанном видели какую-то попытку толкования. Скорей это будет не более чем иллюстрация некоторых положений психоанализа, совпавших с действием художественного вымысла, что-то вроде картинок, демонстрируемых с помощью проектора во время очередной лекции. 


[Сила слабых] [ФеминоУкраина] [Модный нюанс] [Женская калокагатия] [Коммуникации] [Мир женщины] [Психология для жизни] [Душа Мира] [Библиотечка] [Мир у твоих ног] [...Поверила любви] [В круге света] [Уголок красоты] [Поле ссылок] [О проекте] [Об авторах] [Это Луганск...]
[Afield — на главную] [Архив] [Психология для жизни]


Александр Нефёдов

ЛИТЕРАТУРА И ПСИХОАНАЛИЗ

Литература и психоанализ      Вряд ли стоит с полной серьёзностью, подразумевающей стопроцентную достоверность, заниматься психоаналитическим разбором и толкованием художественных произведений. Как писал Юнг, художественное творение — вселенная, вышедшая единственно из мира его творца. Мира, нам неведомого и потому закрытого для прямого обозрения, что оставляет нам возможность лишь для догадок и предположений, которые всегда будут колебаться из-за неуверенности в истинности суждений и выводов, сделанных заочно, без какого-либо контакта с внутренним миром художника. Кроме как через письменные источники, им оставленные, и мнения, составленные о нем современниками и потомками. Поэтому мне не хотелось бы, чтобы в нижесказанном видели какую-то попытку толкования. Скорей это будет не более чем иллюстрация некоторых положений психоанализа, совпавших с действием художественного вымысла, что-то вроде картинок, демонстрируемых с помощью проектора во время очередной лекции.

     Пушкинскую эпоху трудно заподозрить в систематизированном знании глубинной психологии, как бы писатели, — в том числе и сам Пушкин, — ни старался придать своим героям «живые» черты и объяснить их поведение какими-либо психологическими замечаниями. Лермонтов отвёл, например, место в романе рассмотрению воспитания Печорина и того, как оно отразилось на взрослой жизни: замечания эти ясные и верные. Однако же, глупо утверждать, что люди того времени не знали человеческой души: жизненный опыт и художественная интуиция могли завести весьма далеко.

     Литература того периода была по-своему психологичной. Пожалуй, беллетристика и философия имели тогда характер своеобразных психологических исследований, иногда довольно точных. Имевший большое влияние романтизм интересовался внутренним миром человека, ставил на первое место личность, противостоящую банальному миру, находящуюся в поиске альтернатив существования. Пушкинский Евгений Онегин — персонаж, несомненно, байронический, со всеми отсюда вытекающими последствиями. Это молодой энергичный человек, светский щеголь, кутила и любитель женщин, ведший вполне стандартную жизнь молодого дворянина в столице. Вероятно, его жизненный напор не был подкреплён способностями и волей, что, однако, не лишало его небанального ума. Ум, окрашенный скепсисом, как суммой разочарований, вообще склонен считать себя самым «умным» умом, по выражению Ключевского, и оттого человек, им наделённый, заранее обречён на одиночество.

Литература и психоанализ      Конфликт Онегина с Ленским, история с Татьяной трагичны, но не потому, что это было стечением обстоятельств, — тут имела место целенаправленная программа поведения. Пожалуй, это и называют судьбой. Эти ситуации романа — только детали, ставшие, по сути, трагическим механизмом его жизни, чья обречённость в соприкосновении с чуждым ей намёком на счастье, превращает его в ничто. Это некая модель, которую Онегин так и не смог преодолеть: движение без цели, энергия без двигателя, лёгкие, лишённые воздуха, самоотравление и отравление всего вокруг себя. Беспокойная, полная сил душа не находит выхода, обращается к самоуничтожению. Говоря психоаналитическим языком, «либидо», не найдя объекта влечения, возвращается к субъекту, но не как живительная сила, а как нож, направленный против себя.

     У Онегина был выход жениться, но он позволил себе им не воспользоваться: он видел в том не спасение, а только лишь совместное путешествие на дно, бессмысленность. Тут он остался верен своему скептицизму, который позволял ему глядеть на романтического и неопытного Ленского со снисхождением человека бывалого и более умного (и они действительно равны между собой, как паровой котёл и горшок для каши). Но почему, отвергнув деревенскую девушку, Онегин был очарован той же Татьяной — светской красавицей и замужней женщиной?

     Интересно, что один из типов мужчин, описанный в статье Фрейда «Об особенностях выбора объекта у мужчин», как нельзя лучше подходит к ситуации, сложившейся в романе. Люди, относящиеся к этой категории, как правило, испытывают наибольшее влечение к женщине при наличии соперника — мужа или любовника. Такое поведение у них настолько типичное, что данный треугольник становится обязательным условием их любовной жизни. Корни такого поведения кроются в эдиповом комплексе, как правило, неизжитом и становящимся неизбежным сценарием, повторяющимся, как мелодия шарманки. Если допустить, что Онегин — реальное лицо с действительной эдиповой программой, то вряд ли это был бы человек, способный вырваться из тех замкнутых кругов, попадать в которые его подталкивает судьба. Похоже, что «Евгений Онегин» — такая же трагедия рока, как и «Царь Эдип», только менее кровавая, и с менее яркой личностью в качестве персонажа. Здесь довольно верно выглядят строки англичанина У.Х. Одена, написанные на смерть Фрейда:

     «Он совсем не был умён; он просто сказал
     Несчастному Настоящему повторять Прошлое,
     Как стихотворение, пока раньше
     Или позже оно не запнётся на строчке, где
     Когда-то давно начались обвинения...»

     Вообще, вышеуказанный тип поведения не был секретом никогда, и описания его встречаются в римских литературных источниках:

     «Если жену сторожить ты, дурень, считаешь излишним,
     хоть для меня сторожи, чтобы я жарче пылал!
     Вкуса в дозволенном нет, запрет возбуждает острее;
     Может лишь грубый любить то,
     Что дозволяет другой».
     (Овидий «Любовные элегии» кн.2 19 эл.)

     Нечто подобное высказывает и Монтень в своих «Опытах» в главе «О стихах Вергилия». Ревности вообще свойственно усиливать и подпитывать любовные чувства, чем женщины иногда и пользуются. Впрочем, на этой войне, как кто-то сказал, дозволены все приёмы.

Литература и психоанализ      Мать, несомненно, становится для мужчины первым учителем, дающим уроки любви, значение которых для последующей жизни нельзя недооценивать. Фрейд вовсе не «открыл» Эдипов комплекс, он показал его значимость, иногда переоценивая его важность при образовании невроза. Ещё народная психология наблюдательно отмечала и отмечает тот факт, что мужчины часто предпочитают женщин, напоминающих им их матерей. Мать, первоначальный и идеальный либидозный объект, становится центром комплексов, связанных с чувствами защищённости и нежности, вынесенными мужчинами из того времени, в котором, как говорил Фрейд, мы не нуждались в остроумии, чтобы чувствовать себя счастливыми, то есть из детства. Потому мать всегда более ответственна за формирование личности будущего мужчины и более значима, чем отец, так как от неё во многом зависит и процесс идентификации с отцом, с мужской ролью. Она, как правило, выступает как «чистый», неэротизированный идеал женщины, чьи сексуальные функции сглажены или подавлены, оставляя место лишь материнству. Женщина, избираемая мужчиной впоследствии, является объектом и чувственности, и нежности (Фрейд писал о чувственном и нежном либидозном течениях): она одновременно и мать, и любовница. Как высказывался Шопенгауэр в «Метафизике половой любви», чувственность, половое влечение пошлы, но любовь избирательна. Во многом отсюда берут начало представления о любви возвышенной и земной, что часто становилось основой для литературных сюжетов.

     Довольно примечательно в этом случае выглядит сюжет оперы Рихарда Вагнера «Тангейзер», где главный герой — поэт Тангейзер — провёл несколько лет в гроте богини Венеры, предаваясь урокам чувственности, но, мучимый укорами совести, он покидает этот мир непосредственного, несвязанного эротизма, чтобы присоединиться к паломникам, идущим в Рим на покаяние к папе Урбану V. По дороге туда он останавливается в Вартбурге, городе, где Тангейзер находит новую любовь в лице Елизаветы. Чувство это отличается от того, что он испытал в гроте Венеры: Елизавета для него — воплощение небесных, христианских идеалов, рядом с которыми чувственность выглядит как зло и порок. Прибыв в Рим, Тангейзер не может вымолить у папы прощения, который прибавляет, что скорее его жезл зацветёт, чем тот получит покаяние. Возвратившись в Вартбург, Тангейзер находит, что Елизавета умерла, не дождавшись его, и погибает сам. Как раз в этот момент великолепный хор паломников, идущих из Рима, поёт песнь о том, что произошло чудо: жезл папы Урбана покрылся цветами.

     Главной душевной проблемой Тангейзера стала невозможность соединения чувственного и нежного. Он не мог избавиться от чувства вины, связанного с проявлением сексуальных желаний, воспринимаемых им «как нечто греховное». В этом смысле, даже не получив прощение римского понтифика, который, как духовный отец и отцовская фигура во фрейдовском смысле, должен был не столько «смыть» вину кающегося, сколько снять печать греха с чувственности, высвободив её для соединения с материнской проекцией, воплощённой в фигуре Елизаветы, Тангейзер остаётся истинным христианином, католиком. Трудно себе представить античного человека — того же Овидия Назона — в качестве кающегося грешника, чей грех — эротические устремления. Античный человек, не ведавший о понятии нравственной греховности (имеется в виду не поступок, а именно «грех»), был буквально разделён христианством, подавившим его эротизм моральным законом. В этом смысле правильно звучат слова Христа: «Не мир я несу, но меч».

Литература и психоанализ      Нечто подобное вине Тангейзера чувствовал и Левин из «Анны Карениной» по отношению к Кити, да и сам Толстой, ведший до женитьбы в возрасте тридцати трёх лет насыщенную сексуальную жизнь. И Толстой, и Тангейзер — настоящие христиане, несмотря на то, что христианский тиранический моральный закон их осуждал как отступников. Вероятно, что именно католицизму обязана своим возникновением провансальская куртуазная поэзия, славившая отвлечённую, десексуализированную любовь, и ему же — любовная лирика Данте и Петрарки. Любовь небесная, нежная брала верх над чувственностью ценой душевных мук: костры сублимации пылали наряду с кострами инквизиции. И это проблема не только Средневековья или Возрождения, но, отчасти, и нашего времени. Федерико Феллини в своих фильмах, опираясь на личный опыт, показал роль католицизма в сексуальном воспитании мальчиков. В одном из своих интервью режиссёр подчеркнул большую роль религиозного воспитания в его жизни, да и в жизни всей Италии, говоря, что борьба с запретами церкви придаёт смысл существованию. Мать — церковь («невеста Христова») выступает в качестве общественного заместителя матери — инстанции заботящейся и в то же время налагающей запрет, отвечающей за развитие нравственных норм самооценки. Запрещая, церковь, «окультуривала» человека, но при этом делала его своим заложником, взращивала чувство вины, управляя которым, она управляла и человеком.

     Путь Тангейзера от чувственной вакханалии и ничем не ограниченных влечений до покаяния — это путь от бессознательности к свету сознания и культуры, и оттого это путь каждого. От стихийно-инстинктивного, тесно соприкасающегося с зависимостью от матери, через идентификацию с отцом путём «прощения» эдиповских позывов, ребёнок мужского пола приходит к строительству собственного самоосознания, самоидентификации, что залагает основы будущего взрослого Эго. Важность этого можно сравнить с выбором Христа, предназначившего Петру-камню лечь в основу его церкви.

Александр Нефёдов, член Восточноукраинской ассоциации психоанализа, журналист.
Контактный телефон: 8-063-241-48-92.

Александр Хайминов, член Восточноукраинской ассоциации психоанализа, психоаналитик с опытом работы по методу классического психоанализа З.Фрейд, индивидуальной психологии А.Адлера.
Контактный телефон: 8-(0642)-41-08-44; 8-097-207-30-79.


Другие статьи по теме: 
НАПИШИТЕ ОТЗЫВ:
Имя:* E-mail: URL: Город, страна:
Отзыв:*





[Afield — на главную] [Архив] [Психология для жизни]
[Сила слабых] [ФеминоУкраина] [Модный нюанс] [Женская калокагатия] [Коммуникации] [Мир женщины] [Публикации] [Душа Мира] [Библиотечка] [Мир у твоих ног] [В круге света] [Уголок красоты] [Поле ссылок] [О проекте] [Об авторах] [Это Луганск...]





Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru Луганский рейтинг WWWomen.ru WWWomen online!




Украинская баннерная сеть