|
Григорий Ненароков
НА РАБОТЕ
(характерологический очерк)
Не первый год занимаясь естественно-научной характерологией, в какой-то момент стал отмечать для себя, что характер как определённый, стойкий «букет» душевно-телесных особенностей, присущ не только отдельным людям, но даже их коллективам. Идёт ли речь о крупных социальных общностях (народы, нации), или о «малых» — например, коллективах трудовых, — всем им присущи те или иные психологические (характерологические) особенности. В этом небольшом очерке, первый вариант которого был написан ещё в 2007 г.1, попытаюсь проиллюстрировать свою мысль наблюдениями за своими коллегами по работе в небольшом научно-исследовательском институте.
В 2007 году, будучи ещё не сильно искушённым в тонкостях науки о характерах2, полагал, что «большинство моих коллег по работе — сангвиники», допуская, впрочем, что могу ошибаться, и на самом деле многие мои коллеги — не сангвиники (синтонные люди), а люди с иными характерами, но похожие на синтонных (синтоноподобные). Сегодня вижу и чувствую уже вполне отчётливо, что, действительно, речь должна идти о синтоноподобности как «наслоении» на аутистическом (замкнуто-углублённом) ядре характера. И в самом деле, именно эта особенность — синтоноподобная аутистичность3, как понимаю сегодня, обусловливает многие характерные черты в поведении и мышлении многих моих коллег, которые ещё очень приблизительно, без ясного понимания сути дела, описал тогда, в 2007 году, в своём очерке.
О чём же писалось в ту пору? Прежде всего, о том, что для коллег (я работал тогда уже старшим научным сотрудником, защитив только-только кандидатскую диссертацию), на общеинститутских собраниях, свойственно обсуждать прежде всего вопросы практического характера, связанные с жизнью университета (в структуру которого входит и наш маленький институт), строить разнообразные планы, формировать проекты, которые так или иначе направлены в жизненное, практическое русло. Казалось тогда, что вопросы глубокие, философские, малоинтересны коллегам, с ностальгией вспоминая при этом академический институт, в стенах которого много лет проучился и где защитил диссертацию. Чувствовал ещё собственный душевный «неуют» среди этих, нередко с шутками и юмором, обсуждений (выливавшихся позже в конкретные практические дела, организационные задания), от которых «хотелось уйти к своим книгам, фильмам, музыке» и т. п., то есть как-то душевно «спрятаться» от «будоражащей» меня практичности-сангвиничности. Думал тогда, что всё дело в моём аутистическом (замкнуто-углублённом) характере, из-за особенностей которого мне так неуютно среди коллег-«сангвиников». (Как, впрочем, и среди многих близких родственников, действительно людей с синтонным, естественно-жизнелюбивым характером).
Что же думаю об этом сейчас, по прошествии нескольких лет? Глубже погрузившись за эти годы в естественно-научную характерологию, изучив разнообразные характеры людей на множестве примеров, думаю, стал яснее и тоньше чувствовать характерологические особенности, как свои собственные, так и людей вокруг. Как уже отметил в начале, вижу теперь тех своих коллег, про которых думал раньше как о «сангвиниках», не синтонными людьми, но реалистоподобными (синтоноподобными) аутистами (замкнуто-углублёнными). Вижу, что, несмотря на их увлечённость практикой (что вообще свойственно синтоноподобным, прагматичным аутистам, которых много, например, в Соединённых Штатах Америки или Китае), глубокие мировоззренческие вопросы вовсе им не чужды, более того, чувствую очень внимательное отношение к философии, теории, разнообразным философским, психологическим, социальным концепциям.
Конечно, по складу характера (реалистоподобность) и интерес этот по большей части практического свойства, но, тем не менее, отчётливо «читается» в научной деятельности коллег душевная идеалистическая структура. Так, разрабатываемый ими научный подход, в котором главное место занимает не «символическая» абстрактная схема, как во многих нереалистоподобных аутистических системах, а конкретный человек, но с присущим ему особым способом ориентироваться в реальности4, представляется мне, близок тоже синтоноподобному транзактному анализу Эрика Бёрна, популярному среди американцев. Посему и характер практической деятельности, как понимаю сегодня, благодаря работам профессора М. Е. Бурно5, носит у этих людей, моих коллег, отчётливо прагматический, концептуальный характер. (Что сродни тоже аутистически-реалистоподобной (не естественно-реалистической) практичности многих американцев и представителей восточноазиатских народов (китайцев, японцев)). Что же касается своего «неуюта» посреди этой, порой бурной, аутистической практичности, то, думаю, дело не в моём замкнуто-углублённом характере как таковом, но в определённом его варианте, не вполне созвучном указанной синтоноподобности (аутистическая дефензивность).
Вижу, что общий тон моей тогдашней, написанной в 2007 году, работы, достаточно пессимистичен (от всех описанных в ней душевных трудностей и глубокого несозвучия). Но как бы оценил результаты своей работы в «институте сангвиников» (название прежнего очерка) сейчас, когда многое изменилось в моей жизни (работаю в Академии наук, сам много занимаюсь, в том числе, и практической работой, — в частности, руковожу сложным научно-информационным проектом)? Сегодня думаю, что маленький институт, в котором по сей день продолжаю трудиться (по совместительству), на самом деле немало дал мне, хотя бы с точки зрения навыков практической работы, владения технологиями и т. д. Если говорить о душевной жизни, то переход на другую работу (в академический институт) оказался в целом благоприятным. И сегодня, «избавившись» от необходимости постоянно пребывать в оптимистически-практической атмосфере, в общем тягостной для меня, чувствую себя значительно уверенней и свободней. Более того, ощущаю, что этот практический оптимизм, вместе с синтоноподобной мягкостью, дружелюбием (что, впрочем, не исключает жёсткого прагматизма), даже полезен иногда (но, подчёркиваю, лишь иногда, время от времени), так как внутри него можно психологически «переключиться», по-своему отдохнуть от требующей постоянной рефлексии атмосферы академического института (нынешней основной работы).
Да и «институт сангвиников» сильно изменился за это время. В нём, как вижу, уже далеко не только синтоноподобные аутисты, с их оптимистическим прагматизмом. Разные сегодня в институте люди. Это по-прежнему уверенные в себе аутистические прагматики; другие, не синтонные, аутисты (в том числе и дефензивные); реалистические синтонные люди (без «схемы-концепции», пусть реалистоподобной, в душе), и даже грубоватые. (Душевная грубоватость, как и синтонная, синтоноподобная практичность, вообще были присущи этому месту ещё с советских времён. Грубоватые нередко до сих пор встречаются среди сотрудников, и даже среди большого начальства.)
Таким образом, сегодня, благодаря естественно-научной характерологии, всё видится несколько иначе — яснее, глубже — чем виделось раньше, когда писал свой первый очерк. Вижу тонкости, оттенки душевной жизни, подмечаю, в том числе, тонкие «грани созвучия», которые ранее не замечал. И благодаря этому (как и постоянному движению к своему, более созвучному себе в жизни) учусь жить среди людей с разными характерами, видеть в них (даже несозвучных душевно) важные для жизни качества, благородные, нравственные свойства (нередкие, в том числе, и у грубоватых, даже органических, людей6). Поэтому нет в моём сегодняшнем повествовании того пессимизма, неприятного чувства какой-то душевной изоляции, «ухода в себя», которые «сквозят» в более раннем очерке 2007 года.
Март 2011.
Примечания:
1. См.: Институт сангвиников // Времена года (стихи, рассказы, очерки) / под ред. М. Е. Бурно, А. С. Соколова. М.: РОМЛ, 2007. (Опубликован под настоящей фамилией автора).
2. См.: Бурно М. Е. О характерах людей. 3-е изд., испр, и доп. М.: Академический Проект; Фонд «Мир», 2008.
3. Аутистичность, согласно М. Е. Бурно, характерологическая особенность, состоящая в способности чувствовать свой дух первичным по отношению к телесному, материальному (биологическому). В этом же — и существо описываемого Э. Кречмером, П. Б. Ганнушкиным, М. Е. Бурно аутистического (замкнуто-углублённого, шизоидного) характера.
4. Концепция «тезауруса», в котором, по-моему, тоже видится некая реалистоподобная, в основе своей идеалистическая, теория.
5. См.: Бурно М. Е. Профессионализм и клиническая психотерапия. URL: kirillgorelov.narod.ru/ProfIKlinichPcichotherapia.doc
6. См. URL: http://afield.org.ua/force/b1_7.html
Григорий Ненароков. ИНСТИТУТ САНГВИНИКОВ
Опубликовано на сайте Поле надежды (Afield.org.ua) 25 марта 2011 г.
|
