Степь. Сумерки быстро сползают в низину, по которой проходит узкая тропа, ведущая к ближайшей кибитке из глины и камыша. Легким туманом кружится пыль. Обгоняя друг друга, то застывая, катятся два шара перекати-поля. Воздух доносит унылую мелодию, исполняемую старческим голосом. На тропе появилась высокая худая фигура незнакомца. Неспешным размеренным шагом, с посохом в руке, в странной одежде весь из заплаток, на боку высушенная тыква. Человек поравнялся с одним из перекати-поле. Остановился, как бы рассматривая степного скитальца, покачал головой, что-то про себя сказал и снова запел свою песню. Длинный шлейф развевался на плечах, высокая, остроконечная шапка, перетянутая белой широкой тесьмой, подчеркивала, что странник возвращается из паломничества. Усталый взгляд, запыленная одежда, ниспадающие на плечи давно немытые длинные, темные волосы навеяли бы тоску, если не его глаза, неожиданно сверкающие таинством. На ногах стоптанные чарыки, перетянутые грубой веревкой. Это странствующий дервиш – еремит.

Дервиш, в переводе с персидского языка, означает нищий.

У мусульман – это человек набожный, ищущий успокоения души в отшельнической жизни. Дервиши, последователи суфийских идей (слово «суфий» в переводе означает «вольнодумец»). Соблюдение правил и обычая тарикъат (духовного пути) входит как одна из частей в «адеб-ханака».

Целое суфизм – это адеб (правило, этикет, культура).

Суфизм первоначально принял форму оппозиционного мистицизма, направленного против роскоши и лицемерия знати. В суфийской проповеди отказ от всех земных радостей, богатства, роскоши, изнеженности нашел выражение растущий протест против несправедливого распределения благ. Первые суфии носили грубые простые одежды из овечьей шерсти «хирка», «суфи», откуда, как полагают, и произошло слово «суфий».

Рассказывают, что однажды святой Баязид Вистами, идя по дороге со своими учениками, увидел отрубленную голову, лежащую на обочине. На лбу ее было написано: «Он теряет и этот мир, и загробную жизнь» (из Корана). Баязид поднял эту голову и поцеловал ее. Когда путники спросили его, кто был этот человек, он ответил: «Это голова дервиша, который отказался от обоих миров ради Бога».

Под влиянием духовенства появляется новая форма суфизма. Некоторые суфии стали призывать народ только к благочестию, покорности властям, следованию шариата. Наибольшую роль в слиянии суфизма с ортодоксальным мусульманством, в создании особой, отвечающей интересам феодалов формы суфизма, сыграл крупный богослов и философ Мухаммад Гъазали (1058-1111 гг.)

Вначале секта суфиев определялась сухим формализмом ислама, это учение не признавало никакой обрядности, вместо нее суфии стремились к мистическому «слиянию с божеством». Создавались братства для совместной молитвы, объединяющие представительство дервишей-аскетов (подвижники), анахоретов (отшельники), еремитов (странствующие пустынники).

Первые религиозные братства приписывают пророкам Абу-Бакру и Али. Братства преобразовывались в ордена, таких орденов в XIX веке насчитывалось свыше 70, около половины в Оттоманской империи, остальные в Персии, Аравии, Центральной Азии, Северной Африке.

Древнейшим орденом считается «Эльване», основанный шейхом Эльване, который умер в Джиде 766 году, также древнейшими считаются ордена Эдгемит, Вестами, Сакъати. Европейцам знаком Д.Руфаи из Константинополя, который поражал зрителей глотанием шпаг, огня и т.п. Известны ордена Кадири, Нурбаши, Мевлеви, Бедеви (Бедуины), Бейрами, Накъшбанди, Сзади. Большим влиянием у янычар пользовались Бекташи, основатель которых благословил это войско при его формировании. Султан Мехмед-II, уничтожив в 1828 году янычар, старался всеми мерами полностью истребить секту Бекташей.

Дервиши занимали в среде религиозных мусульманских учреждений то же положение, которое принадлежало в христианстве монахам. Как те так и другие составляли избранные дисциплинарные корпорации (общества, союз), достигшие среди дервишей «поразительного совершенства». «Он содержится в мире, и в него мир обратно стечет. Мир (материя) есть эманация Божества, и сам по себе имеет лишь призрачное существование, его видимое разнообразие в формах и красках – обман наших чувств. Он один, как единое Божество, Бог разлит во всем мире в виде Всемирной души, в человеке есть его часть и высшее счастье человека отрешиться от личного «Я», когда влюбленный становится искренним, он слышит зов Бога в каждом звуке. Каждой мелодией «Возлюбленный» (т.е. Бог) подает ему знак. Келья отшельника или собрание суфиев, одиночество или толпа – все это не имеет для него никакого значения. Иногда он плывет по волнам «сэма» опьяненный, но еще существующий, иногда он растворяется в море небытия, иногда, как глава круга познавших Али, он слышит, что колокола поют: «Боже пречистый. Бог – мой владыка, предвечный, нужды ни в чем не знающий», «... как Шибла (суфийский святой IX в.), он может услышать звук «ГУ», «ГУ» в ворковании горлицы, как Моггар-Раби (знаменитый суфий XIV в.), он может услышать «Аллаг, йа Аллаг» в обычном звуке поворачивающего мельничного колеса».

Подобно тому, как древние анахореты основывали в уединении христианские монастыри, куда стремились их ученики, мусульмане основывали текие, куда привлекались веровавшие в их духовное превосходство. Къайгусыз Абдал – суфийский ашыкъ XIV в., образовал братство Абдалов. Шейх Нажмет-дин Къубра, в Соктари, близ Бухары, основал орден Къубрия, среди его учеников был султан Велед-эд-Дин-Руми, отец великого Джалал-эд-Дина Руми. Шейх Абдурахман Джоми в Герате основал орден Накъшбанди. Поэт XV в. Пир Султан Абдал был членом ордена Къызыл-Баши. Общину Текке «Эмрелер ашикълар» возглавлял шейх Тантыкъ Эмре.

Среди перечисленных орденов только семь были признаны Султанской Турцией и семь великих шейхов считались среди мусульман святыми и почитались. Но независимо от этих признанных официально семи дервишеских святых, во всякое время бытовали массы мелких шейхов, репутация которых была так же эфемерна и кратковременна, как их проповедники. Эти мелкие шейхи начинали всегда с какого-нибудь нового принципа, который сразу привлекал известное число адептов (последователей) и обеспечивал им временную известность и влияние. Эти первые успехи давали шейхам возможность обратить их жилища в текие. Превращения совершались без затруднений, обычно начинали с воздвижения мавзолея в нижнем этаже, куда клали останки покойника, превратившегося в святого за какие-то мученические или праведные поступки. С наружной стороны жилища прорубали небольшую нишу, в которой ночью постоянно горела свеча, а внутри небольшой комнаты делали различные надписи, украшали декорациями, коврами, создавали интимное состояние. В соседней же комнате, более просторной, собирались адепты на свои проповеди, совещания. «После этого оставалось устроить вход приличным образом и расписать фасад зеленою краской, особенно любимою дервишем».

Адепты подразделялись на разряды, например: адепты первого разряда, назывались «Деде» – отцом, дедом. Деде образовывали совещательный и административный Совет ордена. Между Деде и шейхами хранились предания и тайны ордена, они-то тайно двигали его нитями и заставляли действовать его членов. Дервиши одного и того же ордена имели условные франмассонские знаки, которые употребляли в отношениях между собой (телодвижения, специальные фразы и др.), никто кроме них этими секретами не владел. Особые золотые, серебряные, медные, деревянные пластинки – пайцзы – с изображением или надписью, служили дервишам для выполнения секретных миссий и означали неприкосновенность этой личности.

Членов ордена дервишей можно было найти во всех слоях мусульманского общества от самых бедных и до высших. Самые высокопоставленные лица вписывали свои имена в число мюридов (послушник, последователь). Мюриды во главе с шейхами каждый день совершали пятивременный намаз, исполняли особые гимны (зикр) тексты которых имели догматический и нравственный характер. Семь зикр, составляет «тельки», который позволяет при обязательном порядке исполнения, подняться по двенадцати ступеням аскетического созерцания.

Аллаяр, автор аскетической книги «Сюбют-уль-Аджизин» комментирует смысл каждого из семи «зикр»: «Не давай птице размышления улететь (из гнезда души твоей), чтобы яйцо души твоей не сделалось болтуном».

Аскеты, основываясь на психологические познания человека, учат своих учеников приведения в порядок ум и сердце.

Автор статьи «Дервишеские общины» в 17 томе «Энциклопедии» поясняет о семи зикр: «Первым из семи изречений (зикр) исповедуется единство Божье; вторым прославляется Его могущество, третьим – Его вечность, следующие – другие свойства Бога. Далее размышления о них переходит к самым произвольным сближениям: «... число семь есть указание на семь твердей небесных (Аль-Коран, 2, 27, 23, 17)» на семь блесков божественных, из которых проистекает, по мнению мусульман, семь цветов радуги.

«....Хоть семь небес, хоть восемь над землей...» – вторит Омар Хайям, как бы в подтверждение того, что Бог, сотворив землю, разделил небо, состоящее из дыма на семь (восемь) небес, получивших разное назначение.

Каждый дервишеский орден, из семи официально признанных, в свою очеред разделялся на множество мелких общин, и в таком виде распространялся по «мухаммедаским странам». В каждом более или менее значительном местечке, городке непременно была дервишеская община какого-либо ордена, обыкновенно состоящая из 30-40 мужчин.

Женщины имели право быть членами дервишеской общины, присутствовать в текие на религиозных обрядах в специально отведенном месте: галерее или балконе.

Во главе каждого ордена дервишей стоял шейх (старец, руководитель исламской общины). Власть и священный характер которого были наследованы, т.е. переходили от отца к сыну. В случае прекращения рода первого шейха, орден избирал нового шейха и вследствие этого основывал новую династию. Шейхи были наделены большой властью, потому что их адепты обязаны были слепо повиноваться. Эту власть шейхи получили благодаря своему социальному влиянию, «... о котором не могло мечтать православное духовенство».

В XI веке суфизм получает широкое распространение.

Шейх Абу Сайд (умер в 1049 г.) строит в Нишапуре дервишескую обитель и ведет там проповеди и диспуты с богословами. Шейх Абуль-Къасим Кушейри (умер в 1073 г.) создает теоретический труд по суфизму.

Один из первых суфиев шейх Абдаллах Ансари, да будет им доволен Господь, завещал своим сподвижникам: «запомните хоть по одному изречению каждого старца, а если не способны на это, то не забывайте хотя бы имена – и это вам полезно». Говорят, что на следующий день того, как покойники восстанут из могил, спросит всевышний у одного из рабов своих, униженного нищетой: «Знавал, ли ты такого-то мудреца, жившего в такой-то местности? И ответит бедняк:

«Да, знавал». И тогда последует повеление: «Милую тебя во имя Его».

Крупные теоретики суфизма, философ Насир, сын Хусрава Ансари – выдающийся поэт и философ. Был крупным деятелем исмаилитов, организатором и духовным главой исмаилитского движения в Средней Азии и на территориях современного Восточного Ирана и Северо-Западного Афганистана, верховным эмиссаром у правителей Египта из династии Фятимидов (909-1171), Использовавших исмаилизм в качестве орудия своей политической экспансии и борьбы за главенство в странах, где основной религией был ислам.

Философ Мухаммад Гъазали и его брат Ахмад Гъазали, обосновавшие особую суфийскую теорию мистической любви, а также выдающиеся поэты суфийского направления, Кемаль-ад-Дин Маъсуд Худжанди, четыре года провел в плену на Волге в Золотой Орде. Захир-ад-Дин Тахир Фаръяби (1156-1201 гг.) блестящий мастер панегирических къасидов.

Значительную часть жизни провел в странствиях, разъезжал от одного двора султана к другому двору. В конце жизни отказался от придворной жизни и стал отшельником. Зун-н-Нун Мисри (ум. 859 г.) был одним из ранних авторитетов суфийской теории познания.

Принято считать, что Гъазали в своих трудах с помощью суфийских идей разрушил рационалистическую философию в странах распространения ислама, хитроумно соединил суфийские мистические и богословные начала религии ислама и надолго охранил тем самым мусульманское богословие от философского тупика и дискредитации. Благодаря его одаренности и глубоким познаниям философии, его труды сыграли и другую роль. В книге « Макъа-сид-аль-Фаласафа» (Цели философии) он изложил, например, ради опровержения основные учения перипатетиков настолько точно и четко, что это изложение долгое время использовалось как лучшее пособие по их учениям, независимо от поставленных автором задач и объективно способствовало распространению рационализма.

В творчестве Насира Ансари применена форма рассуждения, перемежающегося с народными занимательными притчами, сыгравшую впоследствии роль в развитии композиции дидактической поэмы (творчество Аттари, Низами, Джоми) интересны и его рубаи, иногда близкие к народным.

Абуль-Мазж-Санаи, оставаясь поэтом-мистиком, поднимался выше своих обычных мотивов и религиозной ограниченности, и тогда в его противоречивой поэзии в своеобразной форме отражались настроения народа.

Ранняя поэма Фарид-ад-Дина Аттари «Хусра-и-Гуль» – романтическая любовная история, вероятно восходящая к греческому роману. В ней заметен лишь налет мистицизма. Аттари принадлежит написанная великолепной прозой тазкира – биография видных суфиев.

Ведущую роль в развитии гуманистических идей в рассматриваемом периоде сыграл писавший на фарси великий азербайджанский поэт Низами Гянджави (умер в 1209 г.), создатель прославленных «Хамса» (Пять поэм), на которые потом писали поэтические ответы – «Назира» – десятки поэтов, слагавших стихи на фарси, узбекском, турецком и др. языках.

«Да светится тайна его» – традиционная формула, употребляемая после имен умерших выдающихся деятелей суфизма.

Чтобы иметь более полное представление о дервишах Крыма, совершим небольшой экскурс в прошлое, давно минувшее.

Встреча двух великих людей, которые положили основу учения, идею личного общения человека с Богом, путем мистического экстаза (отмолчаливого созерцания и самоуглубления до общих молений вслух, сопровождаемых пением, музыкой, ритуальной пляской). Два человека, встретившиеся более семисот лет тому назад, не только открыли себя друг другу, они совершили еще одно открытие – ЧЕЛОВЕКА ДЛЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.

...Конье в древности именовавшаяся Икониум, была когда-то столицей могущественного государства тюрок-сельджуков. Сейчас это чистенький аккуратный провинциальный городок ремесленников, торговцев, служащих. По улицам разъезжают фаэтоны. Их в раза два больше, чем такси. От былого величия остались в Конье медресе с кружевными порталами, покрытыми сплошной вязью каменной резьбы, гробницы ученых богословов-улемов, мечети и караван-сараи, круторебрые арочные мосты удивительной каменной кладки. Все это великолепие, пережившее века, было создано в годы правления сельджукского султана Ал-лаедина (1218-1236). Эти годы, за которые в Конье было построено и возведено столько, сколько не строили за предыдущие двести и за двести последующие лет, были короткой передышкой между нашествием крестоносцев с запада и еще более страшное – монгольское нашествие с востока. Но главную славу Коньи составили не султаны и воины, не почтенные улемы и даже не замечательное искусство сельджукских мастеров, а СЛОВО. Слово одного из величайших поэтов земли, мыслителя и гуманиста Джалал-эд-Дина Руми, которого здесь звали «Мевляне» (Наш господин).

Джалал-эд-Дин Руми (1207-1272) происходил из древнейшего литературного центра – города Балха. Перед монгольским нашествием он в возрасте 14 лет вместе со своим отцом Велед-эд-Дином Руми покинул родину и, побывав в Нишапуре, Хиджазе, Сирии остановился в Конье (Малая Азия). Получил высшее, по тому времени, образование сначала под руководством своего отца в самой Конье, а затем в Алеппо и Дамаске, он стал заниматься преподаванием. В 1244 году под влиянием встречи с одним из дервишей, он передал своим ученикам преподавание и руководство созданным им суфийское братство, а сам избрал отшельнический образ жизни.

Писал ли он в эти годы стихи неизвестно. Известно лишь, что поэтом, которого знает весь мир, он стал 26 ноября 1244 года. В этот день произошла встреча с неистовым странствующим дервишем Шамс-эд-Дин Мохаммед Ассар Табризи (точные даты жизни неизвестны). Не будь этой встречи, по иному чувствовали и думали бы десятки миллионов людей от Средней Азии до Аравии, от Индонезии до Северной Африки. Для второй природы человека, именуемый «культурой», она имела такое же значение, как встреча Сократа и Платона, Шиллера и Гете.

Что же был за мир, куда позвал будущего поэта его таинственный друг? Каким знанием наградил он его? Каждое слово Шамс-эд-Дин, сказанное публично, записывалось учениками поэта. Эти записи и свидетельства самого поэта, запечатленные в его стихах, несмотря на туманность речей Шамса, позволяют сделать определенные выводы.

Шамс-эд-Дин с иронией отзывался о схоластической книжной науке: по его мнению, она полезна лишь для того, чтобы уяснить ее бессилие: «Ученые наших дней, – говорит вслед за своим другом Джалал-эд-Дин, – умеют на сорок частей расщепить каждый волос в своих науках, но самого главного, того, что для них важнее всего, – кто они сами – не ведают». С еще большей резкостью высказывался Шамс о богословах, сделавших веру своей профессией, о дервишеских шейхах: «... Шейхи и суфии – разбойники с большой дороги веры». «Они превратили веру, так же, как ученые науку, в цель. И вера, так же, как наука, в руках схоластов», «стала завесой, скрывающей истину», ибо ни вера, ни наука, а всего лишь средство».

«Что же цель? Все на свете – жертва человеку, – говорит Шамс, – и только человек – жертва самому себе». Джалал-эд-Дин вторит ему в стихах: «Ты стоишь обоих миров, небесного и земного. Но что поделать, коль ты сам не знаешь себе цены?»

«Цель человека. Ты можешь забыть все, кроме одного: зачем ты явился на свет. Не продавай себя задешево, ибо цена тебе велика!»

«Цель – совершенный человек». А таковым для Шамса был лишь человек, познавший себя и забывший о себе.

«Совершенный человек» для него – венец творения. Отсюда он делает еще один шаг;

«...познавший себя и в самозабвении слившийся с миром человек равен Богу». Джалал-эд-Дин писал: «О, те, кто взыщет Бога! Нет нужды искать его. Он – это Вы!» Таково вкратце было то новое знание, которое он «открыл» Джалал-эд-Дину и которое тот сделал предметом великой поэзии.

Всемирно известная поэма Джалал-эд-Дина Руми «Месневи» (двустишье) насчитывает более тридцати одной тысячи стихотворных строк. Эта книга, подобно которой не знает мировая литература. О чем же эта книга? О единстве мира и единства человечества. Но и о бесконечном разнообразии мира и разъединенности людей. О величии совершенного человека. Но и о человеческих слабостях. О любви. В ней есть все. Она сама – как мир, единство которого проявляется через бесконечность многообразия. В «Месневи» вошли сказки, притчи, легенды, пословицы многих народов. Но она все-таки сложена одним человеком.

Вскоре после создания «Месневи» ее стали заучивать наизусть. Создавались специальные школы «Дар-уль-Месневи», где изучали и толковали поэму. Из нее были составлены десятки сборников, написаны сотни томов комментарий и толкователей к ней на арабском, персидском и тюркском языках. Лишь религиозностью христианнейшей Европы и невежеством ее можно объяснить, что вплоть до XIX века в Европе почти ничего не знали об этой книге.

Ныне стихи Джалал-эд-Дина Руми переведены на большинство языков мира. Трудно найти какого-либо выдающегося мыслителя в мусульманских странах, который не испытал бы его влияние, не читал бы его стихов. В XIX веке, идя на казнь, читал вождь народного восстания в Иране Сулейман-хан. Великий индийский поэт XX века Икъбал называл «своим учителем и наставником».

В эпoху крестовых походов и фанатизма Джалал-эд-Дин Руми проповедовал равенство людей независимо от религии, цвета кожи и языка, воспел величие человеческого рода. После смерти Джалал-эд-Дина сочинители «Житий» стали изображать его «Святым чудотворцем», его привычки и обыкновения, манера одеваться, его пляски и сами его стихи были канонизированы, превращены в часть религиозного обряда.

После смерти Джалал-эд-Дина его сын основал орден «Мевлеви», освятил его именем поэта. Есть два способа расправы с неугодными мыслями, утверждает восточная мудрость, первый – уничтожение мыслителей и их книг, второй, наиболее верный – возведение их в ранг святых.

«Пусть не камень, а небо будет куполом надо мной»,– завещал Мевляне. И все же купол – правда, великолепный воздвигли над его могилой. Мечеть окружена стеной, вдоль которой лепятся кельи дервишей, – здесь была обитель ордена Мевлеви. Во дворе покой, журчит в источнике вода. Не спеша, движется вереница посетителей, останавливается у святой воды испить и омыться.

Орден Мевлеви была самая богатая и влиятельная секта дервишей. Они были богато одарены сельджукскими султанами, а затем и султанами Оттоманской Порти. Глава их ордена шейх Шегиб-ад-Дин опоясывал нового султана мечом Османа – ритуал, который соответствовал в православном мире коронации нового государя, как правило, выполняющийся главою духовенства.

При вступлении в орден претендент проходит испытания, чем святее считается орден, тем строже испытания. Послушник живет в уединении, доносит шейху обо всех своих чувствах, переживаниях, мыслях, снах и т.п. Испытания длятся 2-3 года или 1001 день, за это время послушник знакомится с обрядами, уставом, учится восклицаниям, произносимые много раз в день, учится делать какие-либо поделки, амулеты.

Религиозные упражнения (зикр) состоят в молитвах, плясках и др. церемониях. Для последователей суфизма пляска была не искусством, а средством освобождения духа, слияния с мировой душой. Традиционные пляски «Сэм», «Сэмахан», «Сим» начинаются пением «Илляхе». Музыканты располагаются на галерее или в отдельном месте. Дервиши, поджав под себя ноги, с опущенными головами сидят в кругу в конусообразных тюрбанах вишневого цвета, в белых юбках. джалунах, в черных накидках со шлейфом , на ногах сыромятные чарыки перетянутые грубой самодельной веревкой и посохом в руке. Одежда ведущего шейха отличается от остальных. Во всем зеленом сидит посреди зала на овечьей шкуре. После окончания илляхе одновременно удар лбом об пол, встают вслед за шейхом. Танцующие, поворачиваясь друг к другу, отвешивают поклоны, почтительно приложив руки к груди, кланяются шейху. Затем сбрасывают накидки, под звуки мелодии начинают кружиться, изображая круговорот жизни и духа, отображая движение планет и небесных светил.

В терминологии суфизма «Сэм» – это слушание сердцем музыки, поэзии, мелодий напевов и ритмических гармоний, когда находятся в особом отрешенном состоянии настолько глубокой погруженности в Любовь (к Богу), что в сознании не остается и следа «Я». Молитва Богу, его реальность – пробужденность сердца, его направленность – к абсолюту. Суфий во время «сэма» не обращает внимания ни на этот мир, ни на следующий. Огонь Любви (к Богу) пылает в нем так сильно, что испепеляет все, кроме Бога. «Сэма» разжигает этот огонь и постепенно все более и более сближает говорящего и слушающего, пока они не сливаются полностью. Музыка замолкает. Изможденный движением дервиш мгновенно останавливается. Некоторое время стоит тишина. По знаку шейха пляска продолжается, но в другом варианте.

Вбегают два послушника, несут за собой длинные, словно цепи, четки с зернами величиной в грецкий орех. Каждый из дервишей берет по одному зерну в руки и тогда шейх затягивает суру из Корана: «Вы увидите Бога-Творца в последние судные дни лицом к лицу, так как видите теперь подобных вам. Все, кто поклонится идолам, вместо истинного Бога, будут сожжены на вечном огне». Возможно, употребляется и другие суры. Четки пошли по рукам дервишей: «Аллагь, йа Аллагъ!», «Гув Аллагъ!», повторяется много раз. А когда Бог был прославлен, одновременно удар ногами, как бы подскакивают и начинают кружиться под тоскливые звуки, исступленно выгукивая «Я-ГУ». Джалуны развиваются колоколами, взгляд застывший, на лицах выражение экстаза. Вдруг то один, то другой замирает. Остолбенев, как изваяние, ждет, пока остановятся все. В наступившей тишине слышно распевание суры из Корана.

Пляска окончилась. Скрестив на груди руки – выражение чрезвычайного почтения, плясавшие кланяются шейху, который должен олицетворять живой дух Мевляне. И вновь пение, прерываемое возгласами: «Селям алейкум!», «Алейкум селям!». Они звучат на разные тона, с разными интервалами, создавая необычную гармонию страсти и смирения, отчаянья и ликования.

Ангельский мир (малакут) – область истинной красоты, а везде, где красота, – гармония. Слушая мистическую поэзию и гармоничные мелодии, сердце суфия настраивается на эту сферу. Как сказал пророк: «Бог прекрасен и любит красоту».

В «Сэма» суфиев тот, кто продолжает осознавать себя и не занят полностью Богом, не достоин «сэма». Суфии не декламируют во время «сэма» Коран, а используют «зикр» и поэзию. Пение Корана с игрой на музыкальных инструментах – кощунство считают не суфии.

Особыми правилами «сэма» запрещено в случаях, когда сердце занято чем-либо другим, кроме Бога, во время, отведенное для молитвы, или когда сердце и ум рассеяны (если человек голоден или когда желудок полон). В местах, где окружение отвлекающе или неприятно, когда в собрании есть лицемер, который притворяется, что он танцует или двигается, как бы в забвении, или заставляет себя привести в состояние экстаза. «Сэм» подобно солнцу: одного оно ласкает и воспламеняет, другого плавит и сжигает, «Сэма» не подходит тем, кто живет лишь жизнью мирских желаний и чьи сердца мертвы. Таким людям оно может принести только вред.

У шейха Абу-Саида сына Абу-ль-Хайра спросили: «В чем суть суфийства?» тот ответил: «Откажись от того, что у тебя на уме, отдай то, что у тебя в руках, отважься на то, что тебе суждено». А еще Юсуф сын Аль-Хусейн-ар-Вазида, светится тайна его, – говаривал: «Все благое заперто в доме, ключ которого – скромность; а все дурное – в доме, ключ которого – тщеславие». А еще Руайм сказал, да светится тайна его: «Благороден тот, кто прощает братьям своим все их проступки и ведет себя так, что ему не приходится просить прощения самому». А Шибли сказал: «Внешне „сэма“ – смута, но внутренне оно – урок».

Обычно в «сэма» используется свирель, най, хавал, сетар. В суфийской поэзии часто упоминается даф (барабан), чанг, барбат и тамбур, а у Джалал-ад-Дина Руми включен саз, рубаб.

Дервиши обладали большими средствами благодаря вкладам и приношениям набожных мусульман. Просить милостыню среди дервишей (за исключением Бекташей) считалось грехом и позором, поэтому они изучали ремесла, чтобы заработать себе на одежду. Но основным средством существования было врачевание, толкование снов, продажа амулетов, гадание, переписка книг.

Одни дервиши жили обыкновенно на одном месте в городах или селах, другие же вечно странствовали. Все же общим и главным центром для всех дервишей были «Такъыйя» – текие или «ханака», или «зябля».

Дервиши строго соблюдали Адеб, должны опрятно выглядеть и быть чистыми, входя в ханаку, надевают свою лучшую одежду. «Очисть себя и лишь затем входи в питейный дом, так, чтобы он не был осквернен тобой», – сказал Хафиз Шамс-эд-Дин Мухаммад. Каждый четверг дервиш должен находиться в ханака. Приходить туда на заходе солнца и совершать свои вечерние молитвы. Суфий не должен говорить, видеть или слышать, т.е. проявлять существования своего «Я».

Путешествующий дервиш мог находиться в ханака до трех дней в качестве гостя, а на более длительный срок с разрешения шейха.

Во время трапезы, прежде чем расстелить софра (скатерть), дервиш в услужение почтительно целует землю перед шейхом. Кладет соль, потом хлеб, затем остальное. В начале трапезы никто не приступает к еде, пока не начнет шейх. Перед началом трапезы каждый суфий съедает по крупице соли, говоря «Бисмиллях – э – Ррахмани – Рахим!», затем приступает к еде. После окончания трапезы опять съедает по крупице соли, убирая софра, целует землю.

Мусульманский закон не допускал безбрачия. Дервиши свободно женились, некоторые из них могли иметь несколько жен. Женитьба дервиша зависела от его доброй воли. Неженатые дервиши жили в текие, женатые обязательно вне текие, в частном доме того города, где они проживали. Но, несколько раз в неделю, особенно накануне торжественных обрядов, должны были ночевать в текие.

Послесловие

Евпаторийский «Текие» перестал существовать как дервишеская обитель после колонизации Крыма. Орден Мевлеви считался привилегированным среди мусульман и шейх ордена в какой-то степени был наделен политической властью, но после аннексии шейхи этого ордена потеряли свою власть, а «Текие» был упразднен. Функционировала мечеть и медресе, но с приходом к власти большевиков мечети были закрыты, а священнослужители, наиболее влиятельные среди крымских татар, были репрессированы, частью физически уничтожены. Мечети были превращены в складские помещения или в хоздвор. Большинство культовых сооружений были снесены, разграблены до последнего камня, переделаны в коммунальные квартиры.

Как мы отметили, Евпаторийский «Текие» был ансамбль, состоящий из мечети, медресе и текие. Изученные архивные материалы отмечают, что в начале XIX века в Крыму повсеместно начали возводиться мечети, как единый объем. Таким был текие в селе Шейх-Кой недалеко от Симферополя. От 1913 года обнаружен проект на строительство минарета в мечети, приблизительно установлена схема дервишеского ансамбля. Однако этот вопрос остается открытым и ждет своих исследователей.

Имея представление о дервишах, которые жили в те далекие времена у нас в Крыму, в нашем родном городе, рядом с нами, единственный шедевр, как ансамбль, состоящий из разновременных построек и сохранившийся здесь в Евпатории, на площади «Одун-Базар», гибнет у всех на глазах.

До недавнего времени комплекс «Текие» использовался как складские помещения. Его судьба, как и судьба крымских татар,– униженный и обиженный, болеет и страдает.

Время и безразличие вершат свое дело. Конусообразный минарет стоит без головного убора, без величественного Алана, сиротливо озирается по сторонам, ища помощи и поддержки. Минарет постепенно накреняется.

Необходимо всем миром спасать от гибели столь ценный архитектурный памятник средневековья.

«Не оскудеет рука дающего» – пророчат слова Священописания. Созданный благотворительный Фонд «текие-дервиш» очень надеется на помощь и поддержку мецената.

Возродить святые места, открыть гостеприимные двери всем, кто нуждается в утешении, благословении, тем, кто ищет успокоение души!

НАШИ РЕКВИЗИТЫ:
Благотворительный фонд «Текие-дервиш», Интернациональная, 132 , Евпатория, Крым. ОАО «Государственный Ощадный банк Украины». Евпаторийское отделение 4551 Ощадбанка. Р/с 260063012284 ОКПО(ИК) 26072586 МФО 384050

НАШ АДРЕС:
Историко-архитектурный ансамбль «Текие-дервиш», Караева, 18. Евпатория, Крым.

СЛОВАРИК ТЕРМИНОВ

Шейх (буквально старец) – почетное прозвание уважаемого мудрого наставника.
Суфизм – мистическое течение в странах Ближнего и Среднего Востока и Средней Азии, на рубеже VIII-IX веков, особенно широкое развитие получил с XIII века.
Мюрид – член суфийской конгрегации, своего рода послушник.
Дервиш (бедняк) – суфий, вольнодумец.
Хирка – рубище, носившееся суфиями.
Халиф – религиозный глава мусульман.
Минбар – кафедра, с которой произносятся проповеди.
Бедуин – кочевой араб.
Повелитель правоверных – почетный титул халифа.
Святой пророк – имеется в виду Мухаммад.
Къасида – большое стихотворение-монорим, преимущественно хвалебного характера.
Саз – струнный смычковый музыкальный инструмент.
Къыбла – направление в стороне города Мекки – предмета постоянного внимания человека, с которого он не сводит взгляда.
Фута – набедренный платок, используется как фартук, носят некоторые дервиши.
Кааба – храм в Мекке, главная мусульманская святыня.
Ханака – странноприимный дом для дервишей.
Факих – главный авторитет города в вопросах юриспруденции.
Шариат – мусульманское право.
Ваиз – мусульманский проповедник.
Имам – мусульманское духовное лицо.
Месневи – поэтическое произведение в форме двустишья.
Эдем – райский сад.
Сальсабиль – райский источник.
Суннит – приверженец ортодоксального ислама.
День суда – имеется в виду «День страшного суда».
Муэдзин – призывающий мусульман к намазу.
Хиджра – мусульманское летоисчисление.
Чанг – струнный музыкальный инструмент.
Муфтий – высшее духовное лицо у мусульман, толкующее вопросы права.
Намаз – ритуальная молитва.
Медресе – мусульманское учебное заведение, совмещающее среднюю и высшую школу.
Тарикат – у суфиев мистическое познание Бога, слияния с ним.

Источники

1. Ахмед Хулуси. «Аллах согласно пророку Мухаммеду». Изд. «Китсан», Стамбул.
2. Абдурахман Джоми. Изд. «Ирфон», Душанбе, 1964.
3. Безанд А., «Древняя мудрость» с анг. Чикаго, 1997.
4. Вяткин В.Л. «Шейхи Джуйбари». Сб. ст. Ташкент, 1927.
5. Гафуров Б. «Секты исмаилитов», канд. дис. М.,1941.
6. Драчук В.С. и др. «Керкинитида-Гезлев-Евпатория» арх. памятники Крыма, Симф. 1972.
7. Засыпкин Б.Н. «Памятники архитектуры крымских татар» «Крым» №2(4), 1927.
8. Иванычек Р., «Мальва» МСП, 1982.
9. Кандараки «Универсальное описание Крыма» ч. 1. Николаев, 1879.
10. Мирзоев А.М. «Сайдо Насифи», пер. с тадж. Сталинабад, 1954.
11. Мурат Аджи «Полынь половецкого поля», М.ТОО-Контекст, 1994.
12. Нурбахш Джават «Таверна среди руин», М.,НВР,1992.
13. Одилов Н. «Чахонбинии Чалолиддин Руми», Душанбе, 1964.
14. Саблуков Г. «Сличения мухамадданского учения». Казань, 1872.
15. Пьянков В.Г. «Вся Евпатория», адрес-календарь, 1913.
16. Пьянков В.Г. «Справочная книжка города в приложении плана Евпатории и его уездов». Евп.1889.
17. Саркизов – Саразини.« Крым» путеводитель. Симф.1925.
18. Якубинский И. План Евпатории и древние в ней сооружения. 1870.
19. Археологические памятники Крыма, (серия и.п.к.) изд. Таврия, 1971.
20. Большая советская энциклопедия. М.,1972.
21. Спутник по г. Евпатории, 1916.
22. Сборник стат. сведений по Таврической губернии. Т. 17 под ред. Вернера К.А. Сим.. 1889.
23. Энциклопедический словарь. Брокгауза Т.Х. и Ефрона Ф.А. С.-Петерб.1893.
24. ЦГААРКФ.49. оп. 13.
25. ТУАК, 1910.
26. «Среди коллекционеров», 1910 г.