Татьяна Зимбули. Как это делается - afield.org.ua Няня нужна с высшим образованием. Мне не нужна нянька, которая будет шепелявить, картавить, заикаться, которая двух слов связать не сможет, которая нормально книжку ребёнку не прочтёт...

— Объясни, зачем ты морочишь мне голову? — тембр голоса пошёл вниз.
— Морочу?! — взвизгнул ответный голос. — Морочишь-то ты! Я нормально изъясняюсь и никто, слышишь, никто ещё не жаловался, что я излагаю свои мысли непонятно! Повторяю тебе в миллиардный раз: няня нужна с высшим образованием. Мне не нужна нянька, которая будет шепелявить, картавить, заикаться, которая двух слов связать не сможет, которая нормально книжку ребёнку не прочтёт...
Как это делается

     — Значит, простая, добрая, чистоплотная и бескорыстная тебе не подходит?
     — Нет-с, не подходит. Тебе, видно, такую хочется? Размечтался! Образованную и простую, как ты хотел бы в идеале, не найти. Поэтому лучше выбрать первую. Про простоту, доброту и бескорыстие мы и сами ребёнку объясним.
     — А про чистоплотность?
     — Не ехидничай! Просто устаёшь с тобой дискутировать. Ты много бываешь дома? А я? То-то же. Но за те минуты, что мы бываем с ребёнком, мы можем объяснить ему, что надо мыть руки перед едой, что надо убирать за собой игрушки, что обувь снимают в прихожей, что природу надо беречь и в космос желательно не летать. Но за эти же самые минуты ты не сможешь сесть спокойно и почитать ему сказку, посмотреть с ним мультик, не научишь его делать какую-нибудь простецкую поделку своими руками, не пройдёшься с ним под цветущими липами или падающими кленовыми листьями... Ничего ты не сможешь, потому что твоё время дома расписано по миллисекундам, и на общение с ребёнком у тебя есть н и ч е г о. Пока ты моешься, одеваешься, ешь, просматриваешь почту, собираешься на работу, пока ты крутишься — вот только в эти мгновения ты и можешь общаться с дитём. Так и общайся! Дотронься до него лишний раз, подними на руки, поцелуй, взъерошь ему волосёнки или наоборот, причеши, говори в это время, как можно больше говори с ним, хоть хлабуду какую-то неси, но только обращаясь к нему... — Голос надрывался, убеждая в своей правоте. Голос возбуждался от правоты сказанного. Руки жестикулировали по всему помещению. Ноги пристукивали об пол. Грудь дышала полно и шумно.
     — Странно как-то ты выражаешься: няню хочешь умную взять, а мне предлагаешь хлабуду ребёнку нести. Парадокс, товарищ Макаренко!
     — Да не парадокс, чёрт тебя дери, а именно так! Ты, пока совершаешь деловые священнодействия, всё равно не в состоянии разговаривать с ребёнком «о серьёзном». Ты что, помнишь наизусть сказки или детские стихи, и можешь спеть ему весёлую песенку, или надеть на пальцы куклы и показать кукольный театр? Что ты можешь во время твоих сборов, телефонного тренденья, во время мытья-бритья, поедания котлет? А так, вот, смотри, как это делается. Значит, мы приходим домой, мама собирается уходить и говорит...

* * * *

     ... — Ой, дорогие мои, как хорошо, что вы вовремя! — бабушка крепко держала Ромку, а тот, как увидел маму с папой, так от радости чуть не вывалился из кольца бабушкиных рук. — Всё, я убегаю, мне ещё в собес надо успеть... Ромочка кушал хорошо, спал плохо, гулял хорошо, на горшочек не ходил, всё в штанишки. Ну, маленький мой, до завтра, бабуленька пошла тебе за конфетками...
     — Мама, нам через полчаса уходить уже, может, посидишь ещё? — безнадёжно плаксивым голосом попросила дочь.
     — Нет уж, нет уж, умерла, так умерла. Договаривались до пяти, дорогая моя. У меня тоже есть личная деловая жизнь. Всё, целую вас крепко. До связи.
     Бабушка, мама Роминого мамы, как в армии — со скоростью горящей спички — оделась и со скоростью как от мощного сквозняка улетучилась из квартиры.
     Роме — почти три года. Родителям — почти по тридцать три. Сына и внука любят безмерно. Да и может ли быть мера в любви к долго-долгожданному ребёночку?! Может, оказывается. «Во всём надо знать меру!» — любила повторять Ромина бабушка. И доповторялась: точно так же стала говорить и дочь. В результате декретный отпуск Роминой мамы составил год. На следующий день после того, как сыночку исполнился годик, мамка пошла на работу. Конечно, работа была интересной — мама Ромы училась на бухгалтера-экономиста и стала в конце концов финансовым директором большой такой компании — и приносила существенный доход в семью, но папа Ромы тоже работал, и не очень плохо зарабатывал, так что мама вполне могла бы и дальше сидеть дома с сыном. Но мера! Мера во всём, и в сидении дома тоже, знала, что делать: отправила мамку на работу.
     С Ромочкой сидели попеременно: чаще всех бабушка — мамина мама, реже — дедушка — папин папа, от случая к случаю — Стэлла, молодая девушка, соседка с верхнего этажа. Она училась в педагогическом вузе, и Ромка был для неё удачной «практикой» со всех сторон, и с моральной, и с материальной.

Как это делается

     Бабушка закрыла за собой дверь, оставив суетящихся родителей и любимого внука.
     — Звони Стэлле, пусть минут через сорок приходит, — сказал чуть сердитый голос одного из родителей.
     — Не злись, сейчас позвоню. В конце концов, бабушка тоже человек, и у неё действительно могут быть свои дела. И потом, в её возрасте сидеть с малышом нелегко, да, Ромочка, нелегко с тобой сидеть?
     Малыш пошлёпал на голос, обращённый к нему. Радостная улыбка не сползала с его личика.
     — Иди, маленький мой, помоги мне трубочку держать, сейчас мы тёте Стэлле позвоним, чтобы она пришла и сказочку тебе почитала, да?
     — Вот молодец какой! Ай, какой помощничек у нас растёт! — гулькал второй родитель.
     — Дай-ка мне, сыночка, расчёску... во-о-т, молодчинка, причеши-ка меня, мой хороший, во-о-т, так, а я пока бумажки важные сложу в папку. Важные у меня бумажки? Да-а-а, очень важные у меня бумажки... Ай! Отдай скорей мне эту записочку... нет! Нет! Только не порви! Фу-у-у! Эта записочка страшно важная, вот, смотри, какая важная, — и родительские щёки надулись до невозможности, глаза вытаращились, а через секунду щёки, «проколотые» пальцами, пухнулись, глаза зажмурились и смех! Смех! Смех! Уж кто больше заливается — сынуля или папа с мамой — не понять.
     Мама снуёт из комнаты в ванную, из ванной в кухню, из кухни в прихожую, из прихожей в комнату и по новой.
     — Рома, — как ко взрослому обращается мама, — защёлкни, пожалуйста, мою сумочку, а то мне совсем некогда.
     Эх, женское коварство не знает предела даже в отношении возраста! Мама знает, как нравится мальчику щёлкать её замочком. Но мама также знает, что замочек на этой дорогой сумочке может сломаться, и поэтому она всегда держит наготове старенькую свою сумку, тоже с защёлкивающимся замком, но которую совсем не жалко будет, если что...
     Ромка с деловым видом, почти как у мамы, помогает ей. Женщины! Чтобы они делали без мужчин? Даже сумочку не застегнуть!
     Папа курсирует примерно тем же маршрутом, что и мама, правда, гораздо чаще посещая кухню. Видимо, бабушка что-то вкусненькое испекла или сготовила... Ох, уж эти папы! Не пропустят лакомый кусочек, будь он в кухне или в клубе!
     — Роман, — как ко взрослому обращается папа, — давай-ка мы с тобой кваску попьём, жарковато что-то, где наши с тобой большие кружки, друг ты мой?
     Ромка с деловым видом, точно как у папы, бежит к своему столику и берёт чашечку в цветочек, несёт её маме и говорит: «Касу ей папи», что означает «Квасу налей папе». Рома для своих лет говорит плохо. И хотя это мнение исключительно бабушкино, родители его (мнение) не оспаривают. Им некогда.
     Папа с удовольствием пьёт из сыновней кружки охлаждённый напиток, причмокивает, нахваливает его.
     — Спасибо, сынок, спас ты меня, я так пить хотел. А ты будешь пить?
     — Да! — весело выкрикивает Романчик и бежит с этой же чашечкой к маме.
     — Ромочка, — кричит из гостиной мама, — иди, я тебя переодену, ты же должен быть нарядным, к тебе в гости сейчас взрослая девочка придёт, ты с ней будешь играть, книжки читать, мультики смотреть, да?
     — Да, — отвечает смышлёный ребёнок. — Тифон, мама, тифон!
     — Слышу, сына, сейчас возьму.
     Мама снимает телефонную рубку, о чём-то с кем-то говорит, положив трубку, тут же куда-то перезванивает.
     Суета, беготня, телефонные звонки, складывание и перекладывание вещей, бумаг, чтение и отправка электронной почты... Обыкновенная повседневная жизнь городских деловых граждан.

     — Всё, Стэллочка, это мы сказали, об этом предупредили, про это напомнить не забыли! Уф! — Ромкины родители стояли в дверях и давали последние наказы.
     Сын держал девушку за руку, а второй ручкой сжимал принесённую Стэллой новую игрушку — пищащего крокодильчика.
     — Ромчик, иди, солнце наше незакатное, проводи мамочку и папочку на дальнейшие трудовые подвиги! Веди себя хорошо, голубчик ты мой маленький!
     Мальчишечка отдал Стэлле крокодилёнка и крепко-крепко обнял присевших на корточки родителей за шеи. Они ушли «по делам», как всегда, а у Ромки одна щёчка осталась чистой, только чуть-чуть почувствовавшей вечернюю колючесть, а другую соседка аккуратно оттирала от губной помады.

     — Всё, Стэллочка, спасибо тебе огромное, спокойной ночи, палочка ты наша выручалочка, — шептали усталые голоса, шуршали купюры — родители благодарили соседку.
     — Спасибо. Ромка у вас — прелесть, с ним сидеть — удовольствие, вас так любит. Я ему и сказку, и игры, и фокусы, и мультяшки, а он слушает-слушает, и вдруг говорит: «А я кас папи пил», или смотрит фокус и говорит: «Мами магал, мама имеет так», побежал в коридор, принёс вашу сумочку и показал, как он замок защёлкнул. Я поняла, что он квас с папой пил и маме помогал, потому что она не умеет так.
     — Да-а, вот и не знаешь, что лучше, то ли когда много времени проводишь с детьми и это, чаще всего, не ценится ими, не так уж они и скучают по маме и папе, если всё время вместе, то ли когда мало времени им уделяешь, зато они каждый родительский вздох и взгляд ловят. Не знаю, не знаю...
     — А что тут знать? Во всём надо знать только меру... — прошептал бабушкин отголосок.
     Стэлла ушла, родители тихонько вошли в детскую, подкрались к кроватке и умильно разглядывали своё чадушко. Родитель нагнулся и полез головой за кроваткину решётку.
     — Не целуй его! Ты что, не знаешь, нет большего греха на земле, чем разбудить спящего человека?! — зашипела на него родительница. — Не мной, кстати, сказано, а древними умными людьми.
     — Смех с тобой, да и только! Ты так говоришь, будто оправдываешься. Ты, конечно, не древний людь, точно, но вот насчёт ума... Спорный, весьма спорный вопрос.
     — Ехидничаешь опять? Ну, погоди!
     Они вышли, притворив дверь. Муж пошёл в комнату, жена, сделав вид, что идёт в ванную, развернулась и юркнула в приоткрытую дверь. Перегнувшись через бортик кроватки, она едва коснулась губами одной ручки сына, потом другой, едва уловимым касанием провела по его высунувшейся ножке, глубоко вдохнула ангельский аромат ребёнка и на цыпочках покинула райский уголок.
     Мама Ромы успела переодеться, поставить на зарядку мобильный телефон, завести будильник и заварить чай, пока папа Ромы принимал душ. Папа вышел, и в ванную пошла мама. Как только за ней закрылась дверь, благоухающий гелем для вечернего душа папа нырнул в Ромкину комнату. Перегнувшись через бортик кроватки, он вдруг вспомнил мудрые слова о страшном земном грехе, и, поджав губы, провёл большой отцовской рукой по всему контуру сыночкиного тельца, едва касаясь одеяла, глубоко вдохнул ангельский аромат ребёнка и на цыпочках...

* * * *

     — «...Всё, целую вас крепко. До связи». Как только эти слова прозвучали, мы с тобой должны быть начеку. Малыш не должен чувствовать, что он нам мешает, что он лишний, и нам некогда с ним возиться. Что бы ты ни делал, обращайся к нему, разговаривай с ним, проси его помочь тебе хоть по какой-нибудь ерунде. Попроси его взять телефон и вместе с ним позвони кому-то, позови его вместе попить, покушать, ну, не знаю, что там ещё, бумажки пусть тебе помогает складывать...
Как это делается

     — Так и ты проси! Пусть тебе сумочку застёгивает, пусть вместе с тобой посуду моет или, ну, что, я тоже не знаю, что...
     — Договорились, значит?
     — Договорились. А до чего мы договорились-то?
     — Ехидничаешь? Забыл? Няню берём о-бра-зо-ван-ную. Ю. И точка! Как ты не понимаешь, — высокий родительский голос задыхался от возмущения, — в те минуты, в которые мы скачем, как угорелые, собираясь, созваниваясь, высчитывая и просчитывая всё, что можно, мы в состоянии общаться с сыном только на простые, несложные, примитивные, какие ещё? — темы?
     — Понимаю, отчего же?! Дальше ты скажешь так: «А чем старше он становится, тем умнее надо будет с ним разговаривать, и на умные темы, об умных вещах и т. д.» Так?
     — Так! А что, не так?! Почему солнце светит? Почему дождь идёт? Почему человек не летает? Где кончается Земля?
     — Где, папа, ты нашёл маму? — тихо вставил свой вопрос в диалоговое окно второй голос.
     — Ехидничаешь?
     — Нет. Я согласен. Но только пусть будет ещё и добрая. Помнишь, у Евтушенко: «Доброта не такая уж малость. Если в женщине есть доброта, Значит, женщина состоялась»!
     — А если нянькой будет мужчина, тогда как у Риммы Казаковой: «И был величественно добр, И этой добротою светел»? Ладно, согласна. По рукам?
     — И ногам!
     «Связаны мы вместе!» — допели они дуэтом и вошли в подъезд.

     ... — Ой, дорогие мои, как хорошо, что вы вовремя! — бабушка крепко держала Ромку...

Опубликовано на сайте Поле надежды (Afield.org.ua) 1 февраля 2009 г.

КАК ЭТО ДЕЛАЕТСЯ