Иуда из Ветхого Завета взял силой свою невестку Фамарь — приняв за блудницу. А узнав, кто она, — воспылал любовью из-за комплекса вины...
Футы-нуты
Сатрапов остановил машину, вышел — закурил. Дыма в салоне не терпел. Но январская пороша колола щёки, и пришлось вернуться.
— Гармония, — думал он, давя на газ, — союз мужчины, женщины и Святого духа. Химия, на которой замешивается любовь... Нет химии — и сердца не породнятся.
Состава химии он не знал — и жена Соня звала фантазии бредом. А он не верил в её чувства, ища свой секрет! «Ауди» меж тем побежала резво. И Сатрапов не заметил — как под колёса метнулась фигура. Затормозил, резким толчком вдавив себя в руль... Наезд! На обочине действительно
кто-то лежал. Он заглушил мотор, выскочил и крикнул нетрезвому, как думал, подростку:
— Слышь, урод! Смотри на дорогу... От вас — наркоманов — беды не оберёшься!
Парень в джинсах и ушанке не пошевелился... Сатрапов изо всех сил пнул его носком ботинка:
— Эй, ты — живой? Ты — кто?
— Нута! — пискнуло бесчувственное тело.
— В смысле, орех? — удивился Сатрапов.
— Почему орех..., — обиделся наркоман.
— «Нут» —
по-английски орех, — объяснил водитель, как больному.
Крови не было, и виновный вздохнул облегчённо — хотя наркоман всё ещё не вставал. И то сказать — наехали неслабо! Он неуклюже поднял парня на руки, тот ойкнул... И лишь когда Сатрапов устроил его на заднее сиденье, пропищал:
— Я — не орех, а Нюта... Для простоты — Нута! Меня бросил муж, — и расплакался
по-девчачьи.
— Футы-нуты ножки гнуты? — ругнулся шофёр, выезжая на шоссе.
Но жертва отключилась, видимо, повреждения были серьёзны. И он помчался в травмпункт.
Секрет Сатрапова
Врачи покатили Нуту в операционную, заподозрив разрыв селезёнки. На левом боку у неё лиловел кровоподтёк. Но хирург — тоже парнишка («Везёт мне!» — думал Сатрапов) — поднял большой палец кверху, мол — не бойся. Раненой потребовалась кровь, а у Сатрапова совпала группа! И он лёг на кушетку, ожидая — когда введут иглу...
Словно всё происходило не с ним, а с
анти-Сатраповым — чужим и незнакомым. И именно тот, плохой, сбил девушку, пинал ногами — обозвав орехом. И ждал конца операции, которую Нута могла не пережить. А настоящий, сорокалетний Сатрапов, испарился... Оставив того — другого — на больничной койке! И этим другим теперь был он!
— Но если любовь — химия, то и гармония невозможна без неё, — думал донор. — И гениальная живопись — любовь, и — Моцарт! Любовь — гениальна... А гении — бессмертны!
В момент истины дверь операционной отворилась. И хирург сказал, сняв маску:
— Поставь в церкви свечу — жива твоя сестрёнка!
— В смысле? — не понял тот, как наркоман стал сестрой.
В реанимации возле капельницы виднелось Нутино личико — неотличимое на белом... От наркоза девушка очнулась, повернув к ним стриженый затылок. Виновник и сейчас мог ручаться: это — пацан!
— Ну что, досталось на орехи? — глупо спросил он.
— Меня зовут Анной! — расплакалась та. — Не смешно...
Сатрапова сдавило, как от боли. Будто его, а не её, пинали — вытащив
из-под колёс. И он ощутил химию — которой так изводил Соню. Они жили вместе, делили хлеб... А химии меж ними не произошло. Оттого и дети не рождались.
Анюта без парашюта
Он бросился утирать Нуте слёзы. Та дёрнулась — опрокинув штатив.
— Иди домой! — прогнал его хирург.
Сатрапов кивнул, но остался в коридоре. Прежний бы ушёл, но
анти-Сатрапов не мог — словно в него вселили чужака. И чужак запрещал удаляться от Нуты дальше пяти метров. Они — одной крови... Он растянулся на больничной скамье и уснул. Когда санитарка его растолкала — было утро.
— Разнеси, — вручила она градусники, — пока сестрёнку ждёшь!
— Какую? — удивился он.
И вспомнил... Забрал градусники, понёс по этажам. Но пациенты ещё не проснулись. Он сложил термометры на тумбочку и вернулся к Нуте. Та не спала...
— Опять вы? — отшатнулась, как от маньяка.
— Думаешь, выслеживаю... Ну разве ты — не орех? — постучал он себя по лбу.
И вздрогнул, увидав — как сморщилось её лицо. Говорят, слезами выходит наркоз — но по её щекам они вытекали вместе с жизнью. Сатрапов испугался, хотел повиниться — что семьи не создал, очаг не построил, дерева не посадил. Но словами дело не поправишь... И
анти-Сатрапов, ёрничая, произнес:
— Анюта без парашюта...
Нравилось ему доводить её — и всё тут! Только так он Нуту и воспринимал... С ней сделалась истерика! Медсестра бросилась за хирургом, тот снова вытолкал шутника.
На этот раз Сатрапов спрятался в больничной кочегарке. Истопники устроили застолье за целковый. Кинули фуфайку — спи! Сатрапов ни за что бы не остался, но
анти-Сатрапов знал: от Нуты уходить нельзя.
— А вдруг нам предназначен лишь один определённый человек? — думал он, лёжа на фуфайке. — Никакой другой, а только тот... И кроме него, ни с кем счастливым не будешь!
Чем угрожала разлука с Нутой, он не знал — а проверять не хотел. На мобильнике мигали неотвеченные звонки Сони... Но
анти-Сатрапову женой она не была. А Сатрапова химия растворила без остатка.
Ореховый супруг
На другой день — несмотря на кровопотерю — он съездил и уволился из проектного бюро, куда устроился по блату... Зашёл домой — благо Сони там не оказалось. Оставил записку: «Ухожу. Не ищи»! Он не изменял, но оставаться было тошно. Вернулся в больницу, припарковал «ауди», сел в коридоре... И
анти-Сатрапов вновь завладел им. Так прошла неделя, Нута начала вставать. Но самое страшное — явился её муж.
— Где вы раньше были, Орехи? — злился Сатрапов.
В Нутином шаркуне его раздражало всё. Он забыл, что до наезда сам был таким же. Зато вспомнил, как библейский Иуда взял силком свою невестку — приняв за блудницу. Ибо её лицо было закрыто покрывалом... А потом полюбил, не пережив комплекса вины.
Вина и анти-Сатрапову разъедала душу! Точно не Нуте — а ему порвали селезенку. И она кровоточила... Он поправлял ей постель, взбивал подушки... А муж пришёл, когда самое страшное позади. Говорили, живёт далеко. Но Сатрапов спорил:
— Женился — сиди в операционной!
Тот не сидел и кровь не сдавал — а Нута всё равно его любила. Когда Орехи выписались, Сатрапова — словно вставили в розетку. До сих пор его жизнь стояла на нуле. Он вспомнил кочегаров, увольнение, звонки Сони... Всё вернулось, но — было чужим, не его. И он не знал — как вписаться.
Падение
Спустился во двор, когда медсестра крикнула в окно:
— Нута знает обо всём... Не уходите!
И к его ногам упал мятый комок. Засунув бумажку в карман, он подошёл к «ауди». Протёр изнанкой куртки. Сел, опустив голову на руль... Мотор, к его удивлению, завёлся сразу.
— Добрый знак, — подумал он.
И круто вырулил с больничного пятачка, вписавшись в поток автострады. На ходу достал записку и прочёл:
— Прощайте! Только живите!
Вместо подписи стояло: «Орех». Сверху дописали: «Ваш», — но показалось смешным, и слово зачеркнули! А написать: «Ваша Нута», — она не могла. Прощайте — так прощайте!
Сатрапов нажал на педаль газа, въехав на виадук... Пошёл на обгон, увидел встречный самосвал — но поздно. Рефрижератор тоже обгонял, они сцепились бортами... И многотонный маховик потащил «ауди» вбок. Сатрапов выворачивал руль — но автомобиль шёл юзом. И пятился за рефрижератором вниз с моста... Перед падением Сатрапов открыл дверцу. Под мостом толпились машины, не замедлившие ход...
— Так никто и не полюбил! — вспыхнуло в его мозгу.
Дверца «ауди» отломалась, снося ограждения. И полетела вниз — опередив автомoбиль. Сатрапов прыгнул... Чудом уцепился за обломки балюстрады... Повис, раскинув руки — как на кресте... И будто в замедленной съёмке наблюдал — как падает его машина. А ещё десяток сталкиваются под мостом! Всё это — и распятая поза — были не случайны...
Любовь с сиреной
Поток машин меж тем образовал
кучу-малу. Откуда-то взялись спасатели и стали втаскивать Сатрапова на мост, но он не отпускал ограждения... Его схватили за капюшон, подтянув кверху. Материя затрещала, Сатрапов разжал пальцы — и его спасли.
— Кто тебя так любит? — спросил главный.
— Ни одна душа, — заверил Сатрапов.
— Врёшь! — заспорил тот. — У нас примета: пока ты хоть
кому-то нужен — не умрёшь! Пройдёшь огонь и воду, вынырнешь из бездны. Вот и ты спасся, вися на волоске...
Сатрапов возразил, но обнаружил в кулаке записку Нуты. И понял — почему хирург поднимал большой палец вверх... И почему Нута выжила с вырезанной селезёнкой. Секрет химии: ты — бессмертен, лишь пока любим... И химия спасла её — потом его! Логике секрет не поддавался, но он просто верил Нутиной любви. Иначе бы погиб в автокатастрофе.
Анти-Сатрапов стал Сатраповым и спросил:
— Не подвезёте, братцы?
— Куда? — спросили спасатели.
— В больницу, — махнул он.
— Понятно! — закивали те, оглядев его ободранные руки.
— Ничего вам не понятно, — обозлился он, — за Нутой еду, за своей любовью! Я жизнью ей обязан... А в больнице адрес есть...
Спасатели весело переглянулись. И понеслись к любви, включив сирену. Впервые после аварии Сатрапов рассмеялся от души!
Опубликовано на сайте Поле надежды (Afield.org.ua) 22 января 2009 г.
