Этот объект не пользуется особым вниманием туристов. Разноцветные комфортабельные автобусы стремительно проносятся внизу — скорей, скорей, к буклетным красотам Южного берега Крыма. А тут, на зелёном плато, пустынно, полынью пахнет. Окраина современного Симферополя, центр города куда более древнего — Неаполя Скифского.
Строчка из путеводителя вызывала недоумение:
«Здание с фресками. Сохранились росписи в технике сграффито». Росписи — в скифском доме? Но ведь домом скифа была кибитка. Этакое нелепое на первый взгляд сооружение, похожее на печь на колесах. Правда, Геродот описывал кибитку вполне уважительно: «Называются они (скифы) кочевниками потому, что у них нет домов, а живут они в кибитках. Они кругом закрыты войлоком и устроены подобно домам; они непроницаемы ни для воды, ни для снега, ни для ветров». Зачем же росписи кочевникам и воинам? Всю жизнь — в походе. Грубая одежда, колчан с трёхпёрыми отравленными стрелами на плече, а из предметов искусства — разве что золотой набор на уздечке в «зверином» стиле, да бронзовая чаша, где смешивали вино с собственной кровью, скрепляя дружеские союзы. Их домом, городом, миром была степь. Когда славный персидский царь Дарий пожелал покорить диких скифов, они даже не стали сражаться с ним, а ответили насмешливо и спокойно: «У нас нет городов, нет засаженных деревьями полей, нам нечего опасаться, что они будут покорены или опустошены, нечего поэтому и торопиться вступить с вами в бой». Армии персов, вымотанной бесполезными переходами по бескрайним степям, пришлось вернуться ни с чем, так и не встретив противника.
Но всё-таки они были, скифские города. Вот он, Неаполь, столица поздне-скифского государства, возникший в III веке до нашей эры, погибший в III веке нашей. Цепь зелёных холмов. Белая, вбитая в траву тропа ведёт с увала на увал. Яблоня рядом с оборонительным валом. Даже развалин не сохранилось — так, остатки фундаментов, белые камни в траве, ямы, забитые мусором. Осматривать вроде бы нечего, но давайте вместе с Сергеем Колтуховым, научным сотрудником Крымского областного краеведческого музея, пройдём по этой белой тропе через спящий город.
Плоский камень с дырой посередине — подпятник для ворот. Конечно, их охраняла стража, значит, вот этот маленький дом (фундамент из белых известняковых плит всего-то длиной в семь шагов) вполне мог быть караульным помещением. Невысокий крутой гребень — оборонительная стена, прежде весьма внушительная — высотой в десять, а толщиной в двенадцать метров. И тут же (не оступиться бы!) — тянется ряд зерновых ям — идеально правильной формы, стены тщательно обработаны. Ёмкость приличная — в каждую входило от двух до четырёх тонн. Здесь хранились государственные зерновые запасы — на случай осады, для торговли.
Обычный сарай из известняковых плит, амбарный замок на дверях. А внутри — мавзолей скифских царей. Археологическая экспедиция, проводившая здесь раскопки в 1946 году, обнаружила оружие и предметы скифского быта, более тысячи золотых украшений. Сейчас разработан специальный проект консервации мавзолея. Древняя, грубая кладка стен будет реконструирована и поднята до прежней высоты, и стеклянный купол перекроет раскоп. Рядом будет построено здание музея.
Но пойдём дальше. Груда камней у городской стены. Остатки постамента конной статуи скифского царя Скилура. Как определили это? «Началом раскопок Неаполя Скифского можно считать 1827 год», — горько шутят археологи. Дело в том, что именно в это время по царскому указу началось строительство Симферополя, и древний Неаполь было разрешено использовать как... городскую каменоломню. Случайно на возу у одного из крестьян заметили плиту с посвящением скифскому царю. Крестьянин указал место, где брал камень. Предполагают, что статуя была бронзовой. Что-то ещё увезли на возах? Знаменитому «дому с росписями» удивительно повезло: стены выломали, конечно (на строительный камень), но росписная штукатурка сохранилась — она обвалилась раньше, и до неё не добрались. Удалось собрать её и восстановить роспись. Множество сюжетов, выполненных в технике сграффито, геометрические узоры, типичные для скифского искусства, и — необычайно чёткое изображение стенобитного орудия.
Так зачем всё-таки суровым скифам понадобились эти росписи, скульптуры и зачем кочевому племени нужен был город, который приходилось укреплять и защищать?
Это был очень любопытный период истории — IV век до нашей эры. Скифы жили на огромной территории — от Днепра до Азовского моря, в Крыму, на землях к югу от Дуная. Резко изменилась их жизнь — прежде воином был каждый скиф, даже женщины владели луком профессионально. Теперь же появились специальные воинские отряды. Раньше скифы объединялись только во время походов, теперь был заключён постоянный союз племён, и во главе его встал Атей. Он был храбр — в девяносто лет во главе скифов сражался против опытнейших войск Филиппа Македонского. Он был мудр — и греческие города-колонии в Причерноморье превратились из непримиримых врагов в союзников. Конечно, вечного мира добиться не удалось, но развивалась торговля, расцветали ремёсла. Уже не на поле боя встретились два народа, очень непохожих: скифы и греки. Что они сумели дать друг другу? Принято считать, что в роли «дающих» выступали только греки...
Но скифы были на удивление талантливыми земледельцами — их поля давали урожай отборной пшеницы. Они были искусными ювелирами, золото любили искренне — не за то, что дорого, а за то, что красиво, и рисунки их украшений были по форме изысканны, по сюжету мудры. Своих коней они понимали так, будто сливались с ними в одно целое. Легенда о кентаврах — это о них, скифах. Они понимали природу и умели сливаться с ней.
Да, встретились два народа, очень разных, и появились скифские города с прекрасными статуями на площадях, искусными росписями. Это было не механическое заимствование, скорее — взаимопроникновение культур. И как символ этого — древний рисунок из Неаполиса: фигура скифа — в традиционной одежде, в традиционнейшей остроконечной шапке, но с лирой в руках. Могла бы возникнуть интереснейшая, совсем новая культура, соединившая в себе всё богатство и разнообразие культур-прародительниц.
Они не успели. Город погиб от набега готов. Дома были разрушены, защитники казнены. Осталось самое прочное — пепел и черепки. Черепки тонких милетских ваз, обломки чернолаковой посуды, краснофигурной керамики. Почвенный слой здесь тонок — сантиметров двадцать, глубже — скала. Они как будто сами вылезают из земли, осколки пифосов, белые ручки от амфор, на которых бесконечно давно, полторы с лишним тысячи лет назад, кто-то выдавил пальцем полоски бороздки. Наверное, чтобы тяжёлая амфора не выскользнула из рук...
И ещё пепел сохранился и зола. В городе был обычай — пепел из домашнего очага посвящался богине огня — Тобите, и ссыпать его следовало только в специально отведённых местах. Мудро и гигиенично (жители средневековых городов, такого обряда не знавшие, вываливали мусор на середину улицы). На священном месте постепенно вырастал огромный холм из пепла и золы. Сейчас мы стоим на одном из них. «Зольник № 2» — именуется он официально. Когда-то его считали курганом, раскапывали в поисках богатых захоронений. А находили один пепел.
Пепел давно остывшего домашнего очага. Интересно, ярко ли он горел? Кто сидел перед ним, думал о чём?
И не было ли среди них — одной, нелюбимой, которая так и не создала никогда своего семейного очага?..
Но ведь не только пепел остался. Осталась память.