По утрам её громкий, певучий голос будил весь этот маленький городок. Летом ровно в шесть утра во все открытые окна проникал красивый знакомый голос, который выводил ежедневно только одно слово: «Myyy — coop!»
Она шла впереди трактора с лафетом, заходила в каждый подъезд двухэтажного или четырехэтажного дома и, нараспев, тянула первый слог «Мууу», — а потом словно обрывала в бездну вьющихся лестниц второй слог — «coop!», «Муусоор!» И это слово, не означающее, в общем-то, ничего хорошего, ласкало слух, будило ещё дремлющих горожан.
Люди, знающие толк в пении, говорили:
— Певица! Настоящая певица, по ней Большой театр плачет. Талант пропадает.
Ей было сорок лет, она родилась и выросла в этом городке, маленьком, уютном, где люди хорошо знают не только своих знакомых, а едва ли не каждого второго. Была она среднего роста, темноволосая, кареглазая, белолица и с лёгким румянцем на добром здоровом лице. Торопливой походкой она спешила из подъезда в подъезд и старательно выводила свою утреннюю песню для города. Народ с мусорными вёдрами торопился к трактору, а она шла дальше.
Год назад луганский завод, на котором она работала ранее, обанкротился и её, вместе с сотней других рабочих, сократили, рабочий автобус на Луганск перестал ходить, возить больше было некого и незачем. Она осталась без работы. Целых два месяца она искала в Луганске другую работу, зная, что в родном городе предприятий, кроме шахты, нет, и каждый раз возвращалась уставшая, с истоптанными ногами и издёрганными нервами.
Наконец, потеряв всякую надежду, зашла к подруге и расплакалась. Везде нужны были или специалисты высокой квалификации, или молодые, длинноногие девицы до тридцати лет: хоть в секретари, хоть в супермаркеты — консультантами, но только не такие, как она.
И вот в свои сорок цветущих лет она должна была стать мусорщиком — рабочей на погрузке мусора в ЖЭКе. А ведь мечтала в юности, как и многие её ровесницы, стать учительницей младших классов, чтобы встать у школьной доски и заветным белым мелком вывести на доске первые слова: «Ма-ма,шко-ла», чтобы дети завороженно смотрели на неё, а она говорила и говорила им то, чего они ещё не знают, чтобы они любили её, чтобы запомнили её...
В тот день она пришла с работы, быстро сняла серые хлопчатобумажные брюки и голубую тенниску, налила полную ванну горячей воды, долго мылилась, потом полежала, закрыв глаза. Обмоталась большой белой простынею, вышла в коридор и упала.
Сестра позвонила дважды в дверь, но ей никто не открыл. Она порылась в сумочке, нашла ключ и вошла. В коридоре на полу лежала Людмила во влажной простыни.
— Люда? Что с тобой? Устала? — спросила она. Людмила не ответила.
— О, боже! — Она наклонилась и поняла, что та не дышит.
Врачи сказали, что это сердечная недостаточность. Недостаточность у совершенно здоровой женщины, никогда не жаловавшейся не только на сердце, а вообще ни на что другое. Был человек — и его не стало.
И когда траурная процессия пошла по городу, все удивлялись:
— Люду понесли? Да что вы? Не может быть! Она же такая молодая! Да мы её позавчера видели, мы слышали её замечательный голос! Не может быть...
Может. Это была она. Портрет, который несли впереди крышки гроба, — был её.
Умирать она не собиралась, через месяц она должна была ехать на море. Там её должен был дожидаться Виталий. Они познакомились прошлым летом в Сочи, куда она ездила уже много раз. Пока работала на заводе, у неё была хорошая зарплата, и она, живя одна и не имея больших расходов, могла себе позволить раз в год приличный отдых, и тратила деньги с удовольствием.
В двадцать лет она полюбила своего соседа, который жил в другом подъезде. Они встречались, гуляли ночами, ходили в кино. Но он, студент института, уехал на практику, встретил другую и женился.
Для неё это был страшный удар, настолько сильное потрясение, что она слегла на три дня, а потом у неё был выкидыш — организм отверг не только прошлое, но и плод прошлой любви.
Больше она о замужестве не мечтала и не стремилась, сказала себе, что никогда не выйдет замуж, никогда!
И не вышла. Ездила в отпуск, заводила романы, потом всё бросала и уезжала домой. Жила для себя, как говорили.
Претендентов на её руку хватало, и она вполне могла выйти замуж, родить детей, но она давно не испытывала ни к кому любви. Ну не было любви! Что поделаешь? Разве можно осудить женщину за то, что она никого не полюбила, не вышла замуж лишь потому, что все выходят, любя или не любя?
А вот прошлым летом в Сочи, в очереди за мороженым, она встретила его. Он стоял впереди неё, и она любовалась его плотной спортивной фигурой, не видя ещё лица, потом она увидела его глаза: он взял мороженое, повернулся, и их глаза встретились! Он остановился.
Чудное мгновение: они увидели друг друга и понравились друг другу сразу!
Она заплатила за своё мороженое, села на лавочке, и он тотчас подошёл и заговорил.
Его слова были, как песнь любви. Она отвечала ему, пьянела, не соображая, о чём разговор, и почему у неё так сильно бьётся сердце, всё радужными бликами плывёт перед глазами, она зачарованно смотрела на его загорелые плечи, и только судорожная мысль не покидала её: через пять дней заканчивается отпуск, и она уедет.
Это были потрясающие пять дней и ночей. Пять дней, когда она спала по два-три часа в сутки. А в остальное время видела и слышала его. Наяву и во сне. Виталий был именно тот мужчина, которого она ждала всю жизнь, которого ей надо было встретить в двадцать лет.
— Вы такая интересная собеседница! Кем вы работаете? — спросил он.
— Учительницей младших классов, — соврала она, постеснявшись сказать, что она формовщица на заводе. Да и какая ему разница, ведь через пять дней она уедет, пусть он не разочаровывается, пусть только не бросает её. Она полюбила! Любить — это счастье, большое счастье. Взаимно или безответно — но это счастье, это благословенное время, сравнимое разве что с молнией, которая вмиг освещает огромное пространство, сжигает, испепеляет. В её груди была не любовь — молния, высветившая в ней самые глубокие уголки души, женского счастья, так никогда и не пролившегося ни на одну мужскую особь.
И вот вчера, когда она быстрым шагом переходила от подъезда к подъезду, певуче выводила знакомое всему городу — «Мууусоор!» — он стоял у гастронома. Далеко стоял, метров пятьдесят или более, но она не ошиблась! Да, это был он. Он — искал её. Он приехал. Зачем? Почему? Он приехал...
Испуганная и потрясённая, она надвинула косынку пониже на глаза, вошла в следующий подъезд и пропела: «Мусор!»
Рабочий день заканчивался, оставалось ещё полквартала, домов пять-шесть, — и она свободна. Ложь может быть раскрыта в любую минуту! Только бы он не узнал её!
Только бы понял, что жизнь сегодня, в начале нового тысячелетия, трудна, и на кусок хлеба приходится зарабатывать даже вот так, созывая людей к трактору с мусором... Разве могла она год назад, в Сочи, предположить, что за этот год у неё будет столько перемен, что она, как и тысячи других людей в Украине, будет искать работу, не находить, и бросаться, бросаться в отчаянии на всё что угодно, лишь бы работать, лишь бы заработать самую малость!
Он приехал. Без предупреждения, без какого-либо намёка на встречу! Они должны были встретиться там, на море. Через месяц.
Она лежала в горячей ванне, в который раз намыливала себя, и всё тёрла, тёрла так, словно боялась, что на ней всё ещё есть пыль и мусор, этот проклятый мусор! Вода была горячей, но и это её не расслабляло.
Он узнает, что она обыкновенная мусорщица, а не какая-то учительница младших классов! А вдруг он ходил в школу? — От этих мыслей у неё кружилась голова и становилось дурно.
Когда вода почти остыла, она вышла из ванны, твёрдо решив не встречаться с ним.
В дверь позвонили. Она вздрогнула, испуганно оглянулась на дверь, но не двинулась с места.
Звонок раздался вновь.
В голове застучали частые молоточки.
Он! Это он... Он уже у порога...
Она схватилась за сердце и упала.
Дверь открылась, вошла её родная сестра и увидела Людмилу на полу. Без дыхания, певуньи не стало.
Вот и всё.
— Певица! Настоящая певица, по ней Большой театр плачет. Талант пропадает.
И не вышла. Ездила в отпуск, заводила романы, потом всё бросала и уезжала домой. Жила для себя, как говорили.
Только бы понял, что жизнь сегодня, в начале нового тысячелетия, трудна, и на кусок хлеба приходится зарабатывать даже вот так, созывая людей к трактору с мусором... Разве могла она год назад, в Сочи, предположить, что за этот год у неё будет столько перемен, что она, как и тысячи других людей в Украине, будет искать работу, не находить, и бросаться, бросаться в отчаянии на всё что угодно, лишь бы работать, лишь бы заработать самую малость!
Опубликовано на сайте Поле надежды (Afield.org.ua) 23 января 2007 г.