В двадцать лет я была большой насмешницей. Взрослые никогда не вызывали у меня преклонения, и вот, вытолкнутая возрастом в их круг, развлекалась тем, что могу по крайней мере наконец смеяться над ними вслух.
В то время я работала техником-геологом в проектном институте. Плохих людей в нашей группе не было, но каждый отличался каким-нибудь забавным качеством. Самое же смешное было в следующем: хорошие специалисты и ответственные люди, они не видели того, что для меня в нашей профессии было на уровне дара богов. Ведь нам было дано стать Видящими — знать, что там, в глубине земли, и чего не видит ни один ходящий по ней, кроме нас. Это можно сравнить с грибной охотой. Момент затаивания, замирания накануне чуда здесь был.
Вот задвигался трос, вынимающий желонку из скважины, — что откроется сейчас, что выловила она на пяти- или пятнадцатиметровой глубине? Песок невиданного цвета — нежно-розовый, как полоса облаков на закате, — на поверхности сегодняшней земли такой не водится? Или обломочек доломита, который только зануда назовет серым — в нём и зелень мшистого валуна, и запах настоящей скалы. Мне очень хорошо на своей родине, только очень не хватает гор, и каждый обломок горной породы как привет от них. Я-то знаю, что и у нас были скалы, и сейчас есть, — только ушли туда, в глубину.
Итак, каждое бурение было для меня охотой на реальное чудо, а моих взрослых коллег интересовали только несущие способности грунтов. Но и им хотелось чего-то необычного, и меня забавляло, что отдушину они нашли в садоводческом товариществе. Они просто светились, обсуждая проблему прокладки мелиоративных канав, а эпопея со слоновьим навозом вызвала у меня и искренний смех, и душевный трепет. А дело было так.
Инженер Зоя узнала по каким-то своим каналам, что в зоопарке можно купить хороший навоз, и стала мечтать... о слоновьем. И в первый раз на моих глазах компания разновозрастных и разнохарактерных геологов стала командой единомышленников. День начинался со своеобразной планёрки: ответственный за самосвал рассказывал, что удалось сделать и какие бумаги ещё нужно оформить, но самым главным, конечно, был доклад гонца в слоновник — Зои. Вообще-то немного аутсайдер в группе — в основном из-за незнания языка, — она впервые оказалась лидером, и каким! Её слова сверкали подлинностью истинного чувства и поднимали людей. И не только слова. Вершиной была операция по вывозке слоновьего навоза. Какой это был стратегический манёвр! Нет, я серьёзно.
Уже когда самосвал въехал на территорию зоопарка и подрулил к слоновнику, там обнаружилась ещё одна машина. Конкуренты! Да, какая-то другая организация сумела улестить смотрителя, не знаю уж какими посулами, и собралась приступить к погрузке вожделенного. Но при Зое было всё — и хладнокровие, и документы. Титаническая борьба шла часа четыре — и телефонные сводки с поля боя поступали в отдел, и я ещё никогда не видела своих серьёзных коллег такими взволнованными и такими углублёнными в себя. Такими — да простится мне сравнение — двадцать лет спустя были люди на рижских баррикадах. И в эти часы напряжённого ожидания (победы или гибели мечты) они были равны, мечтавшие о свободе — и мечтавшие о слоновьем навозе. Потому что в их лицах была подлинная, внутренняя, загнанная в глубь детская сущность — потребность в чуде, «сбытие» мечты. И я, с неизбывным чувством юмора наблюдавшая за слоновье-геологической эпопеей, перестала смеяться. Мне не хотелось. Мне хорошо было с ними, подлинными. Но мечта сбылась — самосвал был нагружен и благополучно перегнан в Гарупе, на участки, и лица погасли и стали суетно-деловыми.
Но с тех пор я никогда не смеялась над землевладельцами, хотя идеалы садоводческих товариществ мне чужие. Почему чужие? Да потому, что для меня странно огородить кусок планеты проволочной сеткой и только его считать своим, и запереться внутри, как в вольере. Потому что дико в борьбе за солнечный свет на участке поливать кипятком корни берёзы, чтобы засохла и разрешили срубить. Потому что больно бить и бить железом тяпки по отчаянно рвущейся к жизни траве — чтобы примулы цвели пышнее. Из меня бы никогда не вышло цветовода, хотя в пять лет я мечтала стать именно им. Тогда садоводом быть тоже хотелось, но пугала чудовищность срока: надо ждать пять лет, пока на посаженном деревце появятся яблоки, — целую жизнь. И была цель жизни — вырастить голубую розу: тогда ещё не было их. Это лет семь назад я увидела на Центральном рынке Риги цветок оттенка черничного мороженого, вздрогнула, остановилась, вспомнила своё несбывшееся и, разглядывая феерического мутанта, порадовалась за вырастившего его.
Мне выпало другое — стать географом, планетологом, и нет для меня милее «неприрученных» растений. Куст белого шиповника мне ближе всех розариев мира, а рябина на дикой серой скале дороже самого изысканного парка. Но уже двадцать лет я помню историю о слоновьем навозе и понимаю, что каждому — своё. И нет ни высокого, ни низкого, ни грязного, ни белоснежного — просто люди разные, и пусть у них будут разные счастья. Наверное, действительно, угольщик, наваливающий корзину, думает, что она зацветёт, а замученный горожанин мечтает, что от слоновьего навоза его торфянистый клочок земли обернётся райским садом. Бог в помощь! Пусть человек увидит чудо в первом пупырчатом огурце и кусте колючего крыжовника у забора.
Сколько людей — столько представлений о радости, у каждого — праздник души свой. И давайте попробуем не втискивать других в чужие для них календари. Это трудно. Говорят, только домовые владеют магией простых вещей, колдовством на каждый день, дающим радость простых вроде бы поступков. Но мне кажется, именно для нашего замученного времени написано это:
И всё ближе подходит чудесное
К заколоченным грязным домам,
Никому, никому неизвестное,
Но от века желанное нам.
Попробуем стать немножко домовыми друг для друга.
Опубликовано на сайте Поле надежды (Afield.org.ua) 15 ноября 2006 г.
Nov 14 2006
Имя: Наталия Антонова
Город, страна: Самара, Россия
Отзыв: Как замечательно! Просто для души праздник!
Спасибо автору!
Все произведения Ренаты Ларичевой, опубликованные на этом сайте:
