Все. Надоело все. Надоела вся эта мышиная возня и грызня. Надоели эти тараканьи бега, называемые жизнь. Я больше не хочу во всем этом участвовать. Конец всему.
Мужчина поднялся с дивана и, несмотря на ночь, стал собираться. Он надел свой самый лучший костюм, светло-серую «тройку», новую рубашку и новые ботинки. Вышел из дома, тщательно заперев квартиру. Сел в свой «Мерседес» и поехал. Он ехал, на первый взгляд, куда глаза глядят. Но у Славы была своя, заранее определенная цель. Доехав до моста, остановился. Вышел, запер машину, дошел до середины моста. Подошел к краю моста и сел на парапет, лицом к реке, свесив ноги. Решение было принято, но ему требовалось еще немного мужества, чтобы его осуществить. Наконец он, едва заметно вздохнув, встал на низенькое заграждение. Еще мгновение, и он сделал бы шаг в пустоту, но вдруг... почувствовал, что он на мосту не один. Замерев, он стал прислушиваться. Шорох. Еще шорох. В темноте точно кто-то был. Какого черта? Кого еще сюда принесло? Спокойно умереть и то не дают. Станислава буквально душил гнев. Засучивая рукава, он пошел по мосту, ясно намереваясь показать этому «кому-то» кузькину мать. И метров через пятьдесят застыл на месте. Вместо мужчины, которому он намеревался намылить шею, Слава увидел перед собой маленькую женщину, пришедшую на этот мост, очевидно, с тем же намерением, что и он сам. Женщина повернула к нему свое заплаканное лицо.
В нашем герое вновь закипел гнев, до этого момента немного поутихший, и он тихим, зловещим голосом произнес:
— А ну-ка давай, катись отсюда...
От маленькой, тщедушной женщины такой реакции он явно не ожидал. Она всем телом медленно повернулась в его сторону, встала и резко бросилась к нему. Женщина стучала кулаками по широкой груди Станислава и визжала:
— Ты, ты! Вот такие, как ты, отнимают у простого народа все, даже жизнь...
Тут он почувствовал себя виноватым за все грехи «новых русских», к которым принадлежал и он сам еще несколько дней назад. Смутившись, он начал шарить по карманам и нашел купюру в 100 долларов.
— Возьми, это все, что я могу дать сейчас. — Слава протянул женщине купюру.
Женщина не ожидала такой щедрости и не знала, что делать. С одной стороны, в ней говорили гордость и классовая ненависть к «буржуям», а с другой — эти 100 долларов и этот человек были для нее подарком Судьбы. Да и жить на свете, где еще есть добрые люди, как-то сразу захотелось. Она быстро взяла купюру.
— Послушай, если ты можешь раздавать людям такие деньжищи, то что ты тут делаешь?
— Деньжищи? — Слава грустно усмехнулся. Чувствуя, что их разговор затягивается, он сел на парапет.
— Разве это деньжищи? Еще позавчера я эту «сотку» даже за деньжонки не считал, а теперь...
— Что случилось? — участливо спросила женщина. Ей очень хотелось знать, что может привести «нового русского» на парапет моста.
— Что случилось? — повторил наш герой, собираясь с мыслями. — Да ничего, кроме того, что я по собственной неосторожности и глупости потерял все.
...Пятнадцать лет назад, во время перестройки, я, собрав деньги у всей родни, открыл маленькое кооперативное — это слово было тогда очень модным — кафе. Вся семья, включая детей, работала там, не покладая рук, и через восемь лет из маленького кафе со сказочным названием «Жар-птица» получился шикарный ресторан с тем же названием. Но от этого ничего не изменилось. Мои домашние по-прежнему проводили там день и ночь, дети, правда, с перерывом на школу. Наш бизнес рос, развивался. Из одного ресторана возникла целая сеть ресторанов, кафе и закусочных, находящихся в разных городах. Эта сеть, несмотря ни на какие кризисы, росла и развивалась. А вчера... ну вот, понесло же меня вчера на эту встречу, — Станислав уже хотел было чертыхнуться, но вовремя сдержался. — Я не знаю, что со мной там сделали, но я себя не контролировал...
— Может, что-то подсыпали в вино?
— Нет, едва ли. Все напитки разливали при мне, и я ничего не заметил, хотя внимательно следил за процессом. Ладно. Выпил я это вино и «отрубился». Я что-то делал, но вот что — не помню. А сегодня утром вдруг является ко мне мой самый «любимый» конкурент и сует под нос бумагу, согласно которой я передал все свое имущество ему в дар. Представляешь? А под всей этой ахинеей красуется моя подпись. Причем подлинная! — Он даже начал задыхаться от гнева и безысходности.
— А что, сделать ничего нельзя? Например, доказать, что ты был невменяем, когда подписывал?
— Нет. Мой адвокат, который весь день сегодня занимался этим делом, гарантировал мне на 99,9%, что с доказательством ничего не получится. Да, только мужик мог бы так вляпаться, как я. Женщина бы в подобную ситуацию никогда не попала.
— Женщинам и своих безвыходных ситуаций и неразрешимых проблем хватает. Причем таких, о которых большинство мужчин не имеет ни малейшего представления. Вот так-то. — Женщина тяжело вздохнула.
— Мы, мужчины, не такие уж и дураки, как вы, женщины, зачастую думаете, и способны понять гораздо больше, чем вы себе представляете. Например, я могу не только понять, но и, думаю, предугадать, что привело тебя сюда. Это денежные проблемы.
— Как ты догадался? — Женщина аж вздрогнула от неожиданности. То, что она тщательно скрывала даже от ближайших родственников, каким-то непостижимым образом стало известно этому совершенно чужому человеку.
— Так, значит, я прав. А догадался я очень просто. Во-первых, у человека, для которого 3000 рублей — «деньжищи», просто не может не быть проблем с деньгами. Во-вторых, ты с такой жадностью выхватила у меня эту купюру...
Женщина покраснела до корней волос.
— Может, ты расскажешь мне поподробнее, что же произошло?
Женщина смутилась окончательно. Ей хотелось выговориться и одновременно было и стыдно, и неловко.
— Решайся, ты ничего не теряешь, ты же все равно уже не принадлежишь этому миру...
— Я и на самом деле ничего не теряю. И этому миру я действительно больше не принадлежу.
...После известных событий в Таджикистане моя семья была вынуждена бросить все нажитое годами имущество и свой дом в одном из маленьких городов. Представляешь, что это такое — в 40 лет остаться без всего? Даже морально это не так-то просто... Мы поехали в Россию, так как все четверо — и муж, и я, и, естественно, двое наших детей, — русские. Мы надеялись, что историческая родина нам поможет. Больше рассчитывать было не на кого — мы оба детдомовские. У обоих у нас «деревенские» специальности, поэтому мы поехали в совхоз. Жили в полуразвалившемся домишке, но и этому были очень рады. Подлатали его, как смогли, тем более что у мужа золотые руки. Постепенно жизнь начала налаживаться. Казалось бы, живи да радуйся, но как раз в это время в совхозе перестали давать зарплату и мы вернулись к тому же, с чего начали. Единственное, теперь у нас был дом. Муж поехал в город искать работу. Обещал, что, как только устроится, сразу же заберет нас к себе. Двое детей и я остались в деревне. Брались за любую работу, какую могли найти в деревне: огород прополоть, воды натаскать, в доме прибрать, постирать — абсолютно за любую. Можно было, конечно, жить за счет собственного огорода и хозяйства, но у нас не было ни того, ни другого, к сожалению. Кроме того, я продавала свои изделия — варежки, носки, пуховые шали, которые сама вязала. Так прошло полгода. От мужа — ни слуху, ни духу. Как в воду канул. Четыре дня назад заболел младший сын, Сашка. Три дня мы как-то держались, а сегодня я поехала продавать свой товар. (Она показала на набитую разными вязаными вещами сумку, которая все это время стояла у нее за спиной.) И ничего не продала. Нет денег даже на обратную дорогу... — женщина, до этого всхлипывавшая, теперь заплакала.
— Ну послушай, а те 100$, что, уже не деньги?
Вспомнив про купюру, женщина повеселела. Внезапно она схватила свою сумку и протянула ее Славе. — Возьми. Мне неприятно брать милостыню. А так я хоть смогу думать, что я эти деньги получила не просто так...
Мужчина поставил сумку себе под ноги:
— Слушай, если мы хотим сделать то, зачем сюда пришли, то должны поторопиться. Уже светает...
Мужчина и женщина встали на парапет, держась за руки.
— На счет «три» — сказала женщина.
Раз! Два! Три! — И оба остались стоять на месте. Женщина смущенно посмотрела на мужчину:
— Знаешь, я, пожалуй, еще поживу. Сейчас у меня есть деньги. Да и детям, если не станет меня и муж не объявится, придется отправиться в детский дом, а там ой как несладко...
— Знаешь, я тоже, пожалуй, еще поживу. Далеко не все еще потеряно. У меня есть еще мой управленческий опыт, да и за свой бизнес я еще поборюсь.
— Ну что, тогда пошли отсюда, а то люди из машин смотрят на нас, как на сумасшедших...
— Ладно. Давай, я отвезу тебя на вокзал. Ты ведь сейчас поедешь домой.
И они, держась за руки, пошли к его машине.
А пестрая цветастая сумка с торчащими из нее варежками и носками так и осталась стоять у парапета.
Jan 14 2006 Имя: Ксюшка
Город, страна: Отзыв: Меня тронуло. Очень просто, как в жизни.
Было дело, моя сестра довела себя до реанимации димедролом. В тот момент когда врачи не могли сказать ничего о ее состоянии, я подошла к малышке (ей было 15 лет), и задала свего один вопрос ТЫ ДАЖЕ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ КАКОЕ СЧАСТЬЕ ДЕРЖАТЬ НА РУКАХ СВОЕГО РЕБЕНККА, ТЫ ХОТЕЛА БЫ ЭТО УЗНАТЬ? О на тогда меня услышала, и осталась жива. Все это я веду к тому что каждого из нас на этой земле что то держит. Расказ еще раз заставил меня об этом подумать. Спасибо.
Мужчина поднялся с дивана и, несмотря на ночь, стал собираться. Он надел свой самый лучший костюм, 
...Пятнадцать лет назад, во время перестройки, я, собрав деньги у всей родни, открыл маленькое кооперативное — это слово было тогда очень модным — кафе. Вся семья, включая детей, работала там, не покладая рук, и через восемь лет из маленького кафе со сказочным названием 
Вспомнив про купюру, женщина повеселела. Внезапно она схватила свою сумку и протянула ее Славе. — Возьми. Мне неприятно брать милостыню. А так я хоть смогу думать, что я эти деньги получила не просто так...