ПИСЬМО С КАМЧАТКИ

Остров Чёртов палец

Здравствуй!

Тебе ни за что не догадаться, чем я занимаюсь сейчас. Героически борюсь с простудой — сижу на берегу Кипящего ручья, опустив ноги в воду, и жду, когда кончится эта нелепая ангина. Здесь сливаются два течения: глубокий ледяной поток, несущийся с гор, и маленькая речушка, наполненная кипятком. Невозможно выдержать и минуту, так печёт пальцы. Сюда, в устье Кипящего ручья, заходят мальки форели и резвятся в абсолютно прозрачной воде. Я сижу у подножия такой удивительно рыжей скалы, как будто её обожгли, и пишу тебе письмо. Сегодня у нас день приятного безделия. Но за временем следим, тем более, что здесь это крайне просто: ровно в 8.00 и 18.00 начинает бить «Большой гейзер». Грандиозный столб пара с диким шипением вырывается из трубы и 5 минут бурлит и клокочет. В самый зенит взлетают заброшенные в скважину носки и сапоги (нужно же нам чем-то развлекаться). Зрелище впечатляющее! Перед заходом солнца в Долине двенадцати дымов несколько жутко — глухо и печально гудит ветер в высокой траве, окрестности напоминают нечто потустороннее: блюдца-болотца, поросшие ядовито-зелёной осокой, промытые горячими ручьями, белые клубы пара, струящиеся из трещин в щебнистом грунте, и багровый туман над вершиной Чёртова пальца.

Но зато утром как хорошо! Тишина, полная тишина в долине. От палаток узенькая тропка ведёт вверх, по ручью. Трава доходит мне до плеч, и роса с листьев стекает на землю и, заодно, за шиворот. Потом нужно спуститься по крутому склону, тормозясь за стебли гигантского борщевика, и с громадного валуна, покрытого мхом, увидишь вверху водопад. В нем нет злобы Саянских перекатов, это именно тот маленький водопад, который так приятно встретить ранним утром на весёлой горной реке.

Как угораздило меня подхватить простуду за тысячи километров от своей районной поликлиники? Это все из-за любви к компоту. Фрукты в горах Камчатки не произрастают, из ягод — только шикша и кислая голубика, а макароны с тушёнкой приедаются быстро. Поэтому, когда с базы минералогического отряда нам сообщили, что вертолёт подбросил нам пару ящиков с яблочным компотом, мы решили наведаться в гости. Это не слишком далеко — 35 километров через два перевала. Да и дорога сказочно хороша — склоны гор кажутся пушистыми от зарослей кедрача, чёрные осины на вершинах похожи на заколдованных зверей, небо над головой синее, а ты идёшь по колено в цветах. Тигровые лилии и крупные синие фиалки, стелющиеся кустики алого рододендрона и сиреневые, в жёлтую полоску, ирисы — вся эта ботаническая роскошь растёт здесь сама по себе и цветёт, смешав все времена года, в сентябре. Именно на этой дороге мне впервые удалось увидеть медвежий след. На сырой глине — чёткий отпечаток круглой ладошки и тоненьких коготков. Зная любовь наших ребят к розыгрышам, поначалу я была совершенно уверена, что медвежонок тут ни при чём, след — явно антропогенного происхождения. Но километра через два пришлось усомниться — на тропе появился след размером в хорошее блюдо.

Шеломайник, или Лабазник камчатский

А сколько было восторга, когда в зарослях шеломайника — высоченных зарослей широколиственной травы — мелькнула бурая шкура! Но приедается всё, и медведям дано примелькаться. Один лакомка постоянно шастает вокруг лагеря, в ожидании, когда угостят (или можно будет стянуть) банкой сгущёнки, другой каждое утро приходит ловить рыбу в соседнем ручье — сейчас горбуша поднимается по рекам на нерест. Здесь, в заповеднике, медведи людей не слишком остерегаются. Мы их тоже почти не боимся. Говорят, камчатские медведи — самые миролюбивые в мире (вот только не известно, знают ли они, что про них говорят). Так что теперь на медвежьи следы на тропинках мы перестали реагировать, но всё равно чуть ёкает сердце, когда печатаешь след своего ботинка рядом с такой лапкой.

Экспедиция за компотом проходила благополучно до тех пор, пока, спустившись с первого перевальчика, мы не обнаружили, что после дождей река разлилась, решив, что след вездехода — прекрасное новое русло. Карабкаться над водой по кедровому стланнику — занятие нудное и утомительное, и, одолев за час километра полтора, мы начали беспокоиться, доживёт ли компот до нашего прихода. Пришлось расстаться с надеждой остаться сухими и идти вброд прямо в кедах (мы ведь в гости собирались, а кто же ходит в гости в болотных сапогах?) Вода в местных реках ледяная — все они берут начало в снежниках, которые и летом не сходят. Поэтому даже сорока минут странствия против течения, когда кеды скользят, вода захлёстывает выше колена, а ноги всё пытаются оторваться от грунта и поплыть вниз по течению, вполне достаточно для получения хорошей, доброкачественной ангины. Но зато компот был великолепен!

Потом мы долго сидели у костра. Каменная берёза разгорается плохо. Была лунная ночь. Чёрные тени огромных деревьев пересекали светлые лунные лужайки. Володя и Виктор, проводники отряда, рассказывали о лесе. Как браконьеры охотятся на медведя с петлёй из стального троса. Как местная женщина-корячка ходит на медведя только с охотничьим ножом. Какие случаи бывают на охоте (как выразился двадцатилетний Володя: «Когда я в первый раз пошёл на медведя...») Говорили об орлах, лисах-рыболовах, подлых рысях и даже «камчатском соловье» — вороне.

«Здесь, за перевалом, — рассказывал Виктор, — я часто встречаю росомаху. Она идёт за мной по пятам, если я без ружья. И как только понимает? Зверь мерзкий. Хуже гиены. Несколько раз пытался пристрелить, да уж больно осторожна. Вот подстережёт однажды на узкой тропинке...»

Интересно, а в самом деле, нападают росомахи на человека или нет? Зверь противный, величиной с собаку, голова маленькая, глазки прищуренные и физиономия крайне подлая. И методы охоты подлые — берёт измором, выберет себе жертву и идёт следом километр за километром. Дикого северного оленя, косулю, лося насмерть загоняет. Быстрые ноги тут не спасают, нужна выносливость. Действительно должно быть жутко, когда по твоему следу час за часом упорно тащится этот уродливый, злобный, но далеко не глупый зверь. Как грозная беда за спиной.

Скоро мне возвращаться домой. Как же я буду жить теперь в своём прекрасном и безопасном городе, зная, что здесь, за перевалом, этого парня всегда будет подстерегать росомаха? Всегда, пока он её не застрелит. Сила на силу. Хитрость на хитрость. Только бы ружьё было с ним!

Костёр медленно гас. Мы шли к палаткам, и каждый пень казался вставшим на дыбы медведем.