СКАЗКА ДВУХ ИМЁН

Правда это или вымысел — судить не мне, а тому, кто читает, кто читает, тот пусть и судит, а сказочная история пусть рассудит да высудит явный смысл и бессмыслицу, текст и подтекст и донесёт умозрительно до слуха и сердца то, что необходимо читателю.

Жили на земле имена, да и по сей день они живы-живёхоньки. Эти имена передавались из уст в уста, и сквозь века дошли и до нас. Родители их дарят своим дочерям, и те раскрывают их тайну в течение жизни. Итак...

Встретились имена Оля и Юля, были они столь созвучными и не скучными, что их ЛЯ-ЛЯ веселили практически все буквы всех имён, всех, кто отзывался на гармонию звуков, всех, в ком была жива тяга к радостным переживаниям.

Юля хорошо знала Олю, ведь их ЛЯ, были похожи, как две капельки воды, а сама буква «Ю» в себе хранила букву «О», она была в ней, но на расстоянии вытянутой руки эта «О» будто бы держала щит во весь рост, чтобы никто не мог её обидеть. Чтобы не мог подойти ближе, чем это позволяет защита, так, постоянно обороняясь, «О», стало «Ю». И днём и ночью этот щит оберегал Юлю, он помогал ей не переворачиваться и не заваливаться на бок.

Оля тоже хорошо знала Юлю, потому что ЛЯ у Юли звучали вместе с Олиными ЛЯ так весело, что «О» легко переворачивалось с ног на голову и превращалось в невесть что. «Л» было чайками и галочками, которые порхали, где им вздумается, «Я» походило на цирковой велосипед на одном колёсике, и он наматывал круги по арене, фокусничая и проказничая, весело и задорно.

Оле «Ю» казалось похожим на «О», не считая маленькой подставочки, смешно приставленной к «О» впереди. «О» не научилось обороняться, а осталось беззащитным, в смысле без щита. «О» защищалось, как колобок, укатыванием, только что это тоже защита, «О» не догадывалось. Может статься, что в былые времена «О» была «Ю», а перестав пользоваться щитом, превратилась в «О».

Но обо всём этом наши имена ещё не имели никакого понятия. То, что для одного щит,  — для другого видится подставочкой. Тот, кто имеет защиту-щит, не видит, что у другого её нет, он открыт, и не обороняется, а только уклоняется. Так, не познав природы своих имён до конца, ЛЯ-ЛЯ веселились без конца.

Но тропинка ведёт не всегда на полянки, усыпанные ягодами и солнечными зайчиками, случается этой тропке и близь болот пробегать, и в трущобы неведомые наших душ забредать.

Кувыркается «О» только тогда, когда ей весело, а «Ю» отпускает свои ЛЯ пошалить, только когда чувствует себя в безопасности. В человеческом настроении, как и в природе, бывают разные дни. Наступают и осенние дожди, и зимние холода. В такие периоды «Ю» особенно крепко держит щит, а «О» почти не превращается в маленького клоуна. И если задеть «Ю» в такое время года, можно больно удариться о железную броню и набить себе шишек и синяков. А сама «Ю» ещё долго будет сжимать кулачки, находясь в боевом напряжении. Если «О» толкнуть, когда ей не до кувырков, она заваливается на бок и превращается в овал, а весёлые ЛЯ впадают в спячку или капризничают. В глубине души бегут две печальные речки жалости к себе и обиды на неумение постоять за себя. Но по принципу неваляшки Оля возвращается в прежнее положение. Источники рек пересыхают от яркого солнца в душе, а любознательность прожектором направляет лучики в стороны, и освещается пространство, в котором она обитает. Слезинки, как волшебные призмы, открывают новые грани, становится видимым как поверхностный, так и глубинный смысл: «Это не изящная подставочка для красоты, а оружие защиты».

Всё не всегда такое, как кажется.

«Ю», завалившись на бок, получает зонтик от солнца, она не сгорит, но и на солнце смотрит меньше, ей оно не слепит глаз, но и слёзы не сушит. Если Юля станет с ног на голову, то и защиту она поставит против части себя, то есть против своих ЛЯ, выставит защиту всем этим галочкам и цирковым велосипедикам и набивает синяки и шишки собственному «Я» и «Ля». Ей труднее вернуться в прежнее состояние, но и вывести из равновесия её не просто.

Вот и получается, знаем мы друг друга по своим похожим сторонам, а о непохожих забываем, тянемся друг к другу похожестью, а непохожестями бьёмся и отталкиваемся, а оттолкнувшись, вглядываемся, и, если сумеем рассмотреть и принять эту разность, получим сумму.

Сумму любви и взаимопонимания, сумму радости и доверия, и, продолжая играть звуками, получается, что сумма — это сума, только нараспев.

Что вы сложите в свою суму как странники этой жизни?