Давно это было, стёрлись года, Суровое время было тогда. Жестокость и слёзы царили вокруг, Казалось, что это был замкнутый круг. Но это не так. В этот круг просочилась И ярким свеченьем любовь заискрилась. Пусть искрой была, но оставила след. Узнайте о ней через множество лет. В утренней дымке солнце искрится, Суровая дева в одежды рядится. Девичью грудь под кольчугою скрыла, Поясом талию вмиг охватила. Шапку из меха быстро достала, Не девою юной, а воином стала. Меч закалённый в ножны ввела, Покинув шатёр, она к людям пошла. Теперь не девица, а ханский сынок. Никто из народа подумать не мог, Что смелый Нарый был не хан, а ханум, Что грозный правитель народ обманул. Обман этот длился множество лет, Власами седыми покрылся хан Бек. Когда-то в мученьях супруга рожала, Девчонку родив, на глазах умирала. Не может ханум у власти стоять. Династию должен сын продолжать. Задумался хан: как же всё это скрыть? Бабку, что знала, пришлось зарубить. Народу сказал, что сыночек родился, Продлить ханский род Нарый появился. Народ весь ликует, отца поздравляет, Хан Бек величаво им отвечает. С самого детства хануму скрывали, Военному делу её обучали. Дочка росла весьма смелой, бедовой, Характер имела очень суровый. Горда, неприступна, мечами владела, На иноходце лихо сидела. Копья метала — воин отличный, Из лука стреляла довольно прилично. В кровавом бою никогда не робела. На белом коне словно птица летела. Со всеми резка, беспощадна, сурова, Скора на расправу без лишнего слова. Ханом Нарыем все восхищались, Брали в пример и немного боялись. Семейную тайну мать Бека лишь знала. Она, как и хан, эту тайну скрывала. Воины Бека набеги вершили, Встречных мужчин беспощадно рубили. Мужское отличье мечом отрезали, Высушив, гордо на пояс цепляли. Люди боялись воинов Бека. Каждая встреча — конец человека! Грабили, били, красавиц в плен брали, Проси не проси, пощады не знали. Средь воинов Бека Зураб выделялся, Ростом высок, красотой отличался. Глаза-черносливы жгучими были, Многие девы Зураба любили. Но он был не падок на нежные взгляды, На томные вздохи, на чудо-наряды. Он был одинок, его мать умерла, Ханской кормилицей в прошлом была. Ханум и Зураба грудью кормила, Жизнью за это она заплатила. Тайну Нарыя строго хранили, Поэтому с нею так поступили. Впоследствии хан Зураба привлёк, Приставил к Нарыю, чтобы берёг. Зурабу по нраву был ханский сынок, Притягивал чем-то... Ему невдомёк, Что целыми днями он с девою был, Верой и правдой он деве служил. Много набегов хан Бек совершал, Нарыю несменно Зураб помогал. Однажды в бою вдруг стрела пролетела, Чуть выше груди у Нарыя засела. Вынуть её из груди невозможно, Кровицу унять на ходу очень сложно. Нарый приотстал, побледнел, задрожал, С коня боевого едва не упал. Рядом с Нарыем Зураб появился, От вражеских копий ловко отбился. Ханского сына собой прикрывал, В чащу лесную его увлекал. Вскоре шатёр впереди показался, К нему поскорее Зураб направлялся. Ханский сынок без сознанья свисал, Был без движенья, еле дышал. Спешился воин, в шатёр побежал, Травкой зелёной ложе застлал. Нарыя занёс, на постель положил, Грудь со стрелой тот же час оголил. И замер Зураб, не веря глазам. Не мог он поверить таким чудесам. Не ханский сынок, а девица лежала, От боли едучей тихо стонала. Жизнь этой девы еле теплилась, Стрела мёртвой хваткой в тело вцепилась. Её осторожно извлёк из груди, Глубокая рана была впереди. Жир из флакона бобровый достал, Кровь, что сочилась из раны, унял. Место больное смазал скорей, Нарыю хотел он помочь побыстрей. Вдруг веки у девы слегка задрожали, Губы суровою ниткою стали. Зураб от волненья застыл, онемел, Лишнего слова молвить не смел. Он в тайну проник и теперь понимал: Суровый конец его ожидал. Конечно, Нарыя он мог бы убить, Но воин не стал эту подлость вершить. — Пусть будет, что будет, — подумал Зураб. — Нарыю решать, а Нарый сейчас слаб. На ханского сына воин взглянул, От строгого взгляда невольно вздрогнул. Девица глядела и всё понимала. С Зурабом что делать, дева решала. В тайну проник, ему будет беда, С жизнью расстаться он должен тогда. Но воин отважный совсем не глупец, Он знает, что будет, какой ждёт конец. Зураб мог убить, никому не сказать, Но он пощадил, теперь деве решать. Ханум шевельнулась, едва не вскричала, От боли сильнейшей она застонала. — Ты всё теперь знаешь, — сказала сквозь стон. — Этим нанёс себе страшный урон. Если об этом узнает отец, Тебе, несомненно, наступит конец. Зураб на колени пред девою стал И, глядя в глаза, тихо деве сказал: — Я не виновен, что тайной владею, Просить о пощаде тебя я не смею. Одно лишь скажу: к тебе я привязан, И крепкою дружбой с тобою был связан. Отвагой и мужеством я восхищался, Быть всегда рядом с тобою старался. Даже мечтал, чтоб ты девою был, Как же тогда я тебя бы любил! То, что увидел, меня поразило, К мечте моей давней дорогу открыло. Ханум, ты прекрасна, цены тебе нет. Я не боюсь твой услышать ответ. Скажешь отцу — головы не сносить. Как ты решишь, по-твоему быть. Дева, нахмурясь, долго молчала, Что делать, теперь совершенно не знала. Зураб был товарищ, соратник в бою, Всегда находился рядом в строю. Не раз из беды он её выручал, Было бы плохо, если б пропал. Но здесь посложнее: он тайну раскрыл! Расправиться с ним не хватает ей сил. А тут его взгляд восхищённый смущает, Биться сердечко быстрей заставляет. К мужчинам ханум равнодушной была, Сейчас же какая-то сила влекла. Она вдруг девицей себя ощутила, Под взглядом Зураба смущённо застыла. Но это был миг. В ней Нарый превозмог, И голосом твёрдым подводит итог: — Знаю, о смерти ты думал своей, Но торопись лучше к бабке моей. Тайно скажи, что от раны страдаю, Видеть её поскорее желаю. Гляди только в оба. Врагов здесь немало, С ней возвращайся, что бы ни стало. — Твоё приказанье выполнить рад, — Взволнованно молвил юный Зураб. Ласковым взглядом на деву взглянул И шагом упругим к порогу шагнул. Чрез время над внучкой старуха склонилась, Встревоженным взглядом в любимицу впилась. Вмиг оценила и рану, и тайну, Ту, что открылась Зурабу случайно. Удар был велик. Старуха присела, Выдать волненье она не хотела. — Выйди! — сурово Зурабу сказала И вместе со внучкою что-то решала. Вскоре Зураб был в шатёр приглашён, Твёрдый приказ был ему оглашён: Язык за зубами он должен держать, Ханскую тайну не выдавать. Если вдруг слово из уст просочится, Может плохое с Зурабом случиться. Выслушал воин, меч свой достал, Перед старухой на землю поклал. — Верой и правдой буду служить. Нет ко мне веры, можешь убить, — Молвил Зураб, на колени вставая, — Тайну раскрыть никому не желаю. Нарыю сказал и тебе говорю, Внучку твою я всем сердцем люблю. В бою иль сейчас от руки погибать, Вам предстоит это право решать. Старуха на воина строго взглянула И воину меч она протянула: — Живи и запомни: слово — закон! А так как во внучку ты сильно влюблён, Подумаю я, как хан Беку сказать. То, что я знаю, и он должен знать. Недолго старуха в шатре оставалась, Скоро с хан Беком она повстречалась. Большое влиянье на сына имела, В своём разговоре была очень смела. — Мой повелитель, мой царственный сын! В нашем роду ты один из мужчин. Мы правду рождения внучки скрываем, И этим династию мы прекращаем. Но мудрый Аллах не допустит такое, Тебе расскажу, что случилось со мною. И мать рассказала о том, что случилось, Как тайна семьи ненароком раскрылась. Новость услышав, хан начал кричать, Зураба готов на куски разорвать. Выхватив меч, он к двери побежал, На помощь Аллаха себе призывал. — Одумайся, сын, — мать к нему поспешила. — В гневе твоём неразумная сила. Зураба убьёшь, ну а выгода где? Так не поможешь семейной беде. Послушай-ка, сын, свою старую мать: Не гневом, а хитростью нужно здесь брать. Но Бек не хотел ни о чём говорить. Он рвался к Зурабу, чтобы убить. Тогда мать схватила отточенный меч И крикнула хану: «Ты должен отсечь Сперва голову мне, неразумный мой сын. С великою глупостью нынче един. Неужто не понял, что выход здесь есть? Род мы продлим, и будет нам честь». Хан поостыл и присел на диван. — Чтоб тайну спасти, мы пойдём на обман, — Сказала старуха, в себя приходя, — Поверь, повелитель, злишься ты зря. Знаешь, что выход всегда я найду, Несчастье от рода я отведу. План свой имею, сейчас расскажу, Задумкой этой тебя ублажу. Мать на ковер рядом с сыном присела, Ему рассказала то, что хотела. Немного подумав, хан согласился, На встречу с Зурабом тотчас удалился. В шатре в это время дева лежала, За воином юным она наблюдала. В ней двойственность зрела и била ключом: Телом — девица, душою был он. Мысли терзали, друг друга теснили, Нежными, злыми — всякими были. Зураб сидел рядом, волнение скрыв, С Нарыем приветлив, в меру учтив. Взгляд иногда по лицу пробегал, Страстным желаньем себя выдавал. Царило молчанье. Вдруг топот копыт Средь тишины этой явно возник. Меч обнажив, воин стал у двери. Неужто враги и здесь их нашли?! Глянув наружу, он вдруг побледнел, Волнение скрыть Зураб не сумел. Рядом с шатром хан Бек появился, С глубоким почтеньем Зураб поклонился. Но хан не заметил. В шатёр побежал, Кинулся к дочери, нежно обнял. На рану взглянул — кровь уже не сочилась, Прелестная девичья грудь обнажилась. Нахмурился хан, гневом вновь закипел, Но выпустить гнев хан Бек не успел. В шатёр быстрым шагом бабка вошла, Внучку любимую вновь обняла. Взглянув на Зураба, твёрдо сказала: — Я сделала всё, что тебе обещала. Мой сын пред тобою, он слушать готов, Хан Бек справедлив, хотя и суров. Зураб, повтори, что ты мне говорил. Ты много увидел, когда здесь побыл. Воин взволнованно хану сказал: — Видит Аллах, я совсем не желал В тайну проникнуть, чтоб вас очернить, Но подлым и злым не желаю я быть. Клянусь, повелитель, свидетель Аллах, Мне проще не знать о ваших делах. Чем менее знаешь, спокойнее жить, Дорогами жизни легче ходить. Зураб от волненья немного осип. — Я, повелитель, к вранью не привык, — Воин продолжил, твердея лицом, — Ты был для меня всемогущим отцом. Тебе всегда предан я всею душой, Великий Нарый был с детства со мной. Я им восхищался, в пример брал всегда. О, мой повелитель! Не думал тогда, Что смелый боец, кого защищал, В этом шатре вдруг девицею стал. Красавицей юной, таких не сыскать. Видит Аллах, не посмею солгать. В ханскую дочь я влюбился, хан Бек, Теперь твоё право уменьшить мой век. Зураб замолчал. Тишина наступила. Девица за всеми молча следила. Было непросто Нарыю лежать, Боль не давала с ложа вставать. К роли девичьей он не привык, Этот вопрос, который возник, Был не по нраву, но что-то мешало, Резко вмешаться ему не давало. Любовные взгляды Нарыя томили, Юную деву в нём пробудили. Ей вдруг захотелось к Зурабу прижаться, Неге любовной со страстью отдаться. Она разглядела глаза-черносливы, Пылкие речи стали ей милы. Но хана Зураб совсем не пленил. Хан бы на месте его зарубил, Если б не мать, её хитрый подход. Она как обычно, выход найдёт. — Награды, Зураб, ты, конечно, достоин. Ты смелый, отважный, преданный воин, — Вымолвил хан, и затем продолжал. — То, что ты тайну нашу узнал, Мне неприятно, я не скрываю. Но жизнь сохранить я тебе обещаю. Сейчас ты признался, что сильно влюблён, Страстной любовью ты к дочке влеком. Поэтому будет указ мой такой: Дочь тебе станет тайной женой. Теперь вчетвером будем тайну хранить, А тот, кто предаст, будет сразу убит. Ты понял, Зураб, о ком говорю? Непослушание я не терплю! Зураб поклонился и твёрдо сказал: — Слова твои все я с почтеньем внимал. Видит Аллах, что я честен с тобой, Счастлив назвать твою дочку женой. Семейная тайна со мною умрёт, Я не вкушу запретный сей плод. Хан улыбнулся, кивнул подойти. — Пусть же сольются ваши пути, — Сказал, обращаясь к Зурабу и дочке. — Пусть с семенем будет первая ночка. Благословляю, живите, плодитесь, Но слух распускать о былом сторонитесь. Союз был скреплён. Молодые взглянули, В предчувствии ласки невольно вздрогнули. Вскорости хан объявил среди всех, Что сын его хочет семейных утех. Для этого дела невольниц собрали, Самых красивых из них отобрали. В наряды богатые их нарядили, Затем на смотрины к Нарыю водили. Он привередливо дев выбирал, Кто не по нраву, вмиг прогонял. Вскоре он выбрал девицу Марьяну, Краше других и совсем без изъяна. Стройна, кареглаза, очень красива, Глядит свысока, весьма горделива. Алые губки, брови дугой, В такую девицу влюбился б любой. Марьяна была из знатного рода, В ней буйно играла княжья порода. Нарый был любезен с невестой своей, На свадьбу явилось немало гостей. Средь них был родитель невесты Марьяны, Княжеский род для хана желанный. Все пили, смеялись, счастья желали, Затем молодых в шатёр провожали. Зураб от Нарыя не отставал, Приказы охотно он выполнял. Шатёр новобрачных двухъярусным был. Внизу под шатром Зураб яму прорыл, Сделал пригодной её для жилья, В это жилище спешила семья. Шатёр новобрачных стоял в отдаленьи, Подальше от взглядов всего населенья. Марьяна прелестна была и нежна, Законной супругой считалась она. От важности сана как мак расцвела, Гордо шагая, в шатёр она шла. С отцом попрощалась, кивнув головой, Теперь для неё был важнее другой. Нарый, улыбаясь, на деву взглянул И тайно Зурабу рукою махнул. План в силу вошёл, и назад хода нет, Строго хранился семейный секрет. Младая супруга в подполе сидит, Старуха немая за девой глядит. Зураб же с Нарыем вверху возлежали, Страстно друг друга они миловали. Утром шатёр перед всеми раскрылся, В проходе довольный Нарый появился. Над головою он простынь поднял, Кровавые пятна гостям показал. Матерь хан Бека к нему подошла, Флаг бело-алый с поклоном взяла. Древний обычай она соблюдала, Народу поближе его показала. Довольны остались и гости, и хан. Он улыбнулся: сработал их план. Лишь только Марьяна не видела сцены, Она растерялась от сей перемены. Была взаперти со старухой немой, Супруг не явился на встречу с женой. Чтобы унять любопытство людей, Нарый объявил, что желает своей Жене молодой в безопасности быть, Вдали от народа должна она жить. Желанье Нарыя исполнили враз, Живет вдалеке Марьяна сейчас. Супруг иногда её посещает, Но встреча супругов совсем не сближает. Старуху немую Нарый отсылал, Делая вид, что с Марьяной бывал. Супруга не может понять этих встреч, Бездушие мужа ей не пресечь. Под взглядом холодным она замирает, О чём говорить, Марьяна не знает. Свободы лишилась, с людьми не встречалась, С немою старухой всегда оставалась. Марьяна в раздумье: что делать, как жить? Сколько ей пленницей нужно здесь быть? Месяц прошёл, за ним и другой, Зураб наслаждается с тайной женой. Любовное семя дало первый всход — Нарый ощутил зародившийся плод. Процесс созреванья мешал воевать, Но воин не стал от других отставать. В боях энергичен, лёгок и смел, Всегда добивался того, что хотел. Беременность деву не изменила, Встречных врагов с наслажденьем рубила. Особую ненависть к девкам имела, Ни девок, ни женщин она не жалела. Зураб от Нарыя не отставал, Был рядом в бою, всегда выручал. Душою и телом он предан жене, Ролью супруга доволен вполне. Несчастной была одна лишь Марьяна, Её положение всё-таки странно. Однажды она у Нарыя спросила: — Чем же супругу не угодила? На что он ответил: «Мне звёзды сказали, Чтоб с близостью нашей мы подождали. Аллах всемогущ. Он всех бережёт, Знает за каждого, что его ждёт». Но деве такие слова не по сердцу, Хочет она, чтоб открылась ей дверца, Ведущая в мир, в котором жила, Но бабка немая её стерегла. Тяжёлые мысли деву заели, Оставить Марьяну они не хотели. Не в радость наряды, в которых была, Не в радость ковры, на которых спала. Задумала дева устроить побег, Решила, что он принесёт ей успех. Опиум в перстне на пальце носила, Подарок отца она очень любила. Теперь этот перстень должен помочь Вырвать из ямы пленницу-дочь. Немая старуха еду принесла, В высокий бокал вино налила. — В другой наливай, — Марьяна сказала. Сама незаметно в бокале смешала Опиум с красным, искристым вином, И этот бокал дала бабке потом. Выпив вино, старуха уснула. Лестницу дева к себе подтянула, Вверх поднялась, оглянулась кругом, Охрана стояла за дальним углом. Марьяна задумалась: «Как же уйти?» Препятствия ждали её на пути. Старухин халат на полу увидала. Дева поспешно к нему подбежала, В него облачилась, пошла из шатра, В руках небольшую корзину несла. Делала вид, что траву собирает, Сама ж побыстрей от шатра убегает. За кустик зашла, потом за другой, Лес перед девой поднялся стеной. Марьяна скорее в него углубилась, В чаще лесной в тот же миг растворилась. Ночь промелькнула, рассвет наступал, Сон от старухи немой убежал. Баба проснулась и в ужас пришла. «Марьяна сбежала!» — она поняла. Стражу подняв, все в лес побежали, Долго, упорно девицу искали. Марьяна недолго в пути находилась, Вскоре, устав, на траву опустилась. Ветер был свеж, птицы песнь свою пели, Спала девица как в колыбели. Стража, увидев Марьяну, вскричала, Немая старуха к ней подбежала. Толчком разбудила, с собой повела, Очень сердита на деву была. Узнав о побеге, Нарый разъярился, На лошади взмыленной вмиг появился. Ворвался в шатёр и меч обнажил, Немую старуху на месте убил. Супругу свою канчуком отхлестал, Испуганной деве грозно сказал: — Ещё раз проявишь волю свою, Тебя, как старуху, на месте убью. Покорной женою быть ты должна, А своевольная мне не нужна. Съёжилась дева под взглядом жестоким, Стало ей горько и так одиноко. Марьяна не знала, что ханский секрет Жизнь молодую сводит на нет. Время летит быстрокрылою птицей, Скоро дитя у Нарыя родится. Бабушка с внучки глаз не спускает, Участвовать в тяжких боях запрещает. Но дева упрямой была, непослушной, Сидеть со старухой было ей скучно. Как бы там ни было, плод подрастал, Широкий кушак живот прикрывал. Матерь хан Бека кругом рассказала О том, что Марьяна беременной стала. Всем интересно: кто же родится? Когда ж, наконец, это чудо свершится? Хан волновался, но чувства скрывал, Супругу любимую он вспоминал. Ждал он тогда, что сынишку родит, Теперь же с тревогой на дочку глядит. Неужто и дочь его подведёт, Не сына, а девку на свет приведёт? Ночами не спал, свои мысли таил, Последнее время так он и жил. Снова вернёмся к дочери хана. Её состояние было ей странно. Раньше жила она жизнью мужскою, Теперь же являлась любимой женою. Нарыя — так бабка её величала, Всё чаще за юным супругом скучала. Ей не хватало Зураба общений, Страстно желала прикосновений. Движение плода во чреве смущало, Любовью и лаской её наполняло. Нарый раздвоился: для всех был жесток, С Зурабом, супругом, — как нежный цветок. Как-то под утро дева проснулась, От боли едучей она содрогнулась. Время поспело Нарые рожать, Династию хана ей продолжать. Матерь хан Бека об этом узнала, Зураба в шатёр за Марьяной послала. Девица не ведала, что её ждёт, Счастье иль горе воин несёт? Но радость надежды в сердце проснулась, Марьяна вздохнула и улыбнулась. Приказу покорно она подчинилась И вскоре пред гордой старухой явилась. Но ханша не стала с ней говорить, А приказала в подполе побыть. Надолго иль нет, девица не знала, Сидела в подполе и ожидала. Надежда исчезла, сомнение гложет, Чёрная дума душу тревожит. Предчувствие горя нахлынуло вдруг. Выхода нет — это замкнутый круг. Не знала Марьяна, что в это же время Нарыя рожала созревшее семя. Губы кусала, от боли стонала, Боль родовая её истязала. За родами внучки мать хана следила, Отваром целебным Нарыю поила. Боли старалась её облегчить, Чтобы ребёнка скорее родить. Вдали от шатра народ собирался, Хан Бек в стороне от людей оставался. Правитель был мыслями с дочкой своей, Кроме неё не имел хан детей. Снова жену он свою вспоминал, Как дружно на конях с нею скакал. Она на кауром, он — вороном, Тишь, благодать стояла кругом. Они были счастливы ночи и дни, Смерть погасила пламя любви. Хан повернулся, на зятя взглянул Для всех незаметно, и тяжко вздохнул. Зять ведь не ведал, какой выбрал путь, Теперь он с него не сможет свернуть. Зураб, скрыв волненье, у входа стоял, Стонам супруги всем сердцем внимал. Он ждал той минуты, когда, наконец, Родится младенец, он будет отец. Вдруг стон прекратился, и тоненький крик В шатре, где Нарыя, внезапно возник. Он слабенький был, но Зураб услыхал, От бурного счастья едва не вскричал. Но он превозмог и остался спокоен, Быть ханской охраной воин достоин. Заглянем в шатёр. Там старуха стояла, В руках долгожданного внука держала. Нарыя чрез силу старалась присесть, Себя в должный вид спешила привесть. План не закончен. Старуха сурова И к завершению плана готова. Нарые сыночка она отдала, В руки иглу поскорее взяла. Игла не простая — отрава на ней, Орудие смерти она для людей. Спустилась в подпол. Марьяна сидела, На бабку вошедшую хмуро глядела. Какие-то стоны дева слыхала, Но чьи это были, она не узнала. Старуха Марьяне слегка улыбнулась, Игла что есть силы в деву воткнулась. Вскричала Марьяна, вся задрожала И бездыханной на землю упала. Закончилась жизнь девицы младой, Душа отлетела на вечный покой. Старуха Марьяну наверх отнесла, Принесенной кровью весь низ облила. Сделала вид, что супруга рожала И от родов тяжело умирала. Нарый хоть и слаб — настоящий мужчина, Выносит к народу рождённого сына. Потом малыша отцу отдаёт, Счастлив хан Бек — продлился их род. Матерь хан Бека к нему подошла, С глубоким почтеньем внука взяла. Теперь много лет его будет растить, Ханом великим должен он быть. Через минуту народ весь узнал: При родах супругу Нарый потерял. Супруг безутешен, в шатёр он вошёл, Много часов там в печали провёл. Хотел только видеть охранника рядом, С утра и до вечера был он с Зурабом. Заметив такое, нахмурился хан, В плане наметился явный изъян. Дочь не должна теперь с мужем бывать, Чрево своё ей нельзя заполнять. В глазах у народа Нарый ведь мужчина! Какая же может быть снова причина, Имея ребёнка, дальше играть? Она свои чувства должна пресекать! Он к матери мудрой решил обратиться, Этот вопрос должен быстро решиться. Матерь хан Бека встревожена тоже, Остаться с Зурабом внучке негоже. Ведь тайной семейной они рисковали, Обманом династию их сохраняли. Хоть капелька правды сейчас просочится, Хан Бек может власти тотчас же лишиться! Внучке немедленно нужно сказать: В любовные игры хватит играть. Решенье созрело, Нарыю позвали, Об опасеньях своих рассказали. Разгневалась дева, любовь в ней взыграла, Бабке и хану она отказала. Расстаться с Зурабом, прежнею стать, На ласки и взгляды не отвечать Нарыя не хочет. Он ею любим, Навеки он ею будет храним. Встревожилась бабка, хан Бек почернел, Слышать об этом он не хотел. Где-то в душе хан её понимал, Когда-то и сам за любовь воевал. Супругу свою с чужой свадьбы увел, О смерти не думал, когда за ней шёл. Если б догнали, не пощадили, Хан Бека на месте тотчас бы убили. Из-за любви прекратился бы род, Из-за любви появился и плод. Плод этот вырос, налился, созрел, Родителя слушать теперь не хотел. Угроза династии явно видна, Нарыя с Зурабом расстаться должна. Наследник родился, любовь прекратить! Для этого нужно Зураба убить. Сделать легко. Просто в первом бою Стать нужно хану в ближайшем краю. Вытянуть лук, со стрелой распрощаться, Потом вместе с дочкой горю предаться. План был одобрен матерью хана, Не было в нём никакого изъяна. Задумалась дева. Отца понимала, Но с мужем расстаться она не желала. Без нежных объятий ей жизнь не мила, В сердце Нарыи любовь расцвела. Глаза-черносливы пламенем жгли, Сладкие речи радость несли. Любовь их взаимна, корни пустила, В сыне любимом себя проявила. Крепким узлом меж собою связала, Нарыя женою и матерью стала. Нахмурилась дева. Династия, род С мужем любимым жить не даёт! Отца она знала, упорным бывал, То, что задумал, всегда выполнял. Но дочь хана Бека тоже не мёд, Что ей по нраву, себе заберёт. Зураба решила она охранять, Везде и повсюду вместе бывать. Нарыя с отцом постоянно ругалась, Оставить, как прежде, дева пыталась. Но хану важнее был род, чем любовь, Точку поставит пролитая кровь. Юный Зураб ничего не знавал, С любимой супруги пылинки сдувал. Глядел на неё и не видел изъяна, Красива была для него и желанна. В боях всегда рядом, собой прикрывал, Жизнью своею он рисковал. Семейная драма зашла далеко, Мирным путём разрешить нелегко. Последнею каплею встреча была... Однажды вглубь леса ханша пошла. Там увидала двух голубят, На травке валялся ханский наряд. Старуха от ужаса чуть не вскричала, К любимому сыну она побежала. — Пара любуется в чаще лесной, Я увидала, увидит любой! — Ханша вскричала. — В опасности род! А если об этом узнает народ?! Медлить нельзя, нужно план выполнять: Зураба с Нарыей навек разлучать. Утром был бой. Хан стал суров, Выполнить план сейчас он готов. Стрелу подготовил, в яд обмакнул, Затем тетиву посильней натянул И замер, ища подходящее время, Чтобы убрать вредоносное семя. Бой был в разгаре. Нарыя пригнулась, Со встречным врагом что есть силы столкнулась. Была беспощадна, летала как птица, С каждым готова тотчас же сразиться. Юный Зураб был подхвачен волною, Соколом быстрым летел за женою. С отвагою бился — любо глядеть, Воинам вражьим за ним не успеть. Хан колебался: воин отважный, Выбор стоял перед ним очень важный: Любовь иль династию должен сгубить? И выбор был сделан: Зураба убить! Хан за Зурабом тихо следил, Выбрал момент и стрелу отпустил. Она зазвенела, к Зурабу летит. На вестницу смерти Нарыя глядит. Она догадалась, откуда стрела, Перед Зурабом стеною легла. Вестница смерти пронзила двоих, Не стало Нарыи, и воин затих. Хан Бек задрожал и как смерть побледнел, Такого конца он совсем не хотел! Воины хана тела подобрали, На щит боевой с печалью поклали. Вынесли с поля, пред ханом склонились, Щит положили, тотчас удалились. Хан Бек на колени упал пред телами, Глухо стонал и залился слезами. Очень несчастным хан Бек сейчас был, Своими руками дочку убил! В могиле глубокой два тела лежат, Отважный Нарый и охранник Зураб. Семейная тайна навек сохранилась, Любовь двух сердец на свет проявилась. Давно это было, но память жила, Эту легенду для всех сберегла.

Опубликовано на сайте Поле надежды (Afield.org.ua) 14 февраля 2012 г.



---

Jun 10 2014
Имя: Ирина Юдина   Откуда: Пенза
Отзыв:
И это было в действительности. Очень замечательная вещь. На работе у меня кто читал. Плакали. Это как Ромео и Джульета у Шекспира.