Маргариту направили в 9-Б в самый разгар последней четверти: её коллега Светлана Кирилловна попала на операционный стол из-за запущенной болезни поджелудочной железы — и вряд ли выйдет на работу до конца года.

Кто же обрадуется дополнительной нагрузке, когда ароматы и краски весны будоражили души, звали за город или хотя бы на улицу!.. Ритин муж активно готовился к отдыху в Карпатах, и ему нужна была если не физическая, то хотя бы моральная поддержка жены. Ведь они даже не определились, куда направиться — в поисках места силы — в первую очередь: то ли к Михайловскому пещерному монастырю XI века — в Каменец-Подольский район, то ли к скале Писаный камень — в самых настоящих Карпатах, которыми бредила Маргарита. Павел тяготел к пещерному монастырю, ведь на берегу водохранилища можно поставить палатку, ловить рыбу и любоваться закатами. К тому же возле пещер бьёт источник с целебной водой. Рите к тому же хотелось узнать, кто такие карпатские мольфары, — а тут на голову сваливается 9-Б!

В их элитном лицее даже опытные учителя старались уклониться от преподавания в этом снобистском «оазисе».

И хотя Риту и дети, и педагоги считали профессионалом высокого класса, ей пришлось дополнительно готовиться по уже не раз обкатанной программе (она работала после окончания магистратуры шесть лет).

9-Б сформировали из будущих биологов и математиков. Подростки были начитаны, знали — правда, только по верхам — и эзотерику, но не отличались ни дружелюбием, ни добротой. Поэтому Маргарита решила провести урок внеклассного чтения по «Единственной» Ричарда Баха. Может быть, необычная любовная история тронет сердца вундеркиндов?..

Были споры, проводились параллели с книгами других фантастов. Но когда Маргарита прочитала вслух отрывок о гибели Лесли и горе Ричарда, а затем их воссоединении... Ну хотя бы грусть в глазах, не говоря уже о слезинке. Железное поколение, застёгнутое на все молнии...

— Ерунда какая, — снисходительно проговорил Макс Горяинов, неформальный лидер класса. — Всё давно уже известно, а они тут такую слезливую мелодраму разыгрывают.

— Что давно уже известно? — всё-таки Маргарита не смогла сдержать раздражение. «Интеллектуал» Максим всегда тянул на себя одеяло, да оно и ладно, но за ним, таким небрежно-высокомерным, тянулась мальчишеская часть класса.

— Да все эти прыжки в другие миры. Сколько уже написано о подобном! Можно запросто подключаться к информационному полю Земли и брать оттуда информацию, — только это не для дураков. Компьютеру задай программу — он что хочешь тебе сочинит. И не надо никуда прыгать, искать непонятно что. «И пусть вас ведёт любовь», — передразнил он Баха. — Ну это же мыло сплошное и розовая водичка! Знаете, у французов есть такое понятие «трамбле» — когда что-то обычное маскируется под старинное, изысканное, уникальное.

Маргарита ощутила в области сердца и солнечного сплетения тупую боль. Тут же представила перед собой зеркало: его зеркальная часть была направлена в сторону Максима, чтобы отразить идущий от него поток негатива. Спокойно взяла в руки книгу, начала читать — сначала тихо, потом всё увереннее: «Не бойтесь и не поддавайтесь смятению, увидев призраков тьмы, личину зла... поскольку вы сами выбрали их, чтобы испытать себя. Всё это — камни, на которых оттачивается остриё вашего духа. Знайте, что вас повсюду окружает реальность мира любви, и в каждый момент у вас есть сила, чтобы преобразить свой мир в соответствие с тем, чему вы научились».

— А теперь поднимите руки те, кто хочет жить в мире, где нет любви, одни компьютеры.

Класс замер, девятиклашки искоса поглядывали друг на друга. Руку не поднял ни один человек.

Маргарита устало улыбнулась:

— Вот вам и трамбле...

Тогда-то, впервые, к ней подсела Юля Звягина — девушка с загадочными глазами степной мавки. Так Рита про себя называла её — ведь у лесной мавки, по представлению магистра филологии, зелёные глаза и каштановые волосы. А Юля — тоненькая и стройная — голубоглазая, и волосы цвета спелой пшеницы легки, словно пронизаны ветром и солнцем степи.

— Маргарита Михайловна, помните, вы говорили, что умеете сны разгадывать... и ещё, чтобы мы не бросались на сонники, а изучали психологию.

Действительно, Маргарита, имевшая спаренную специальность филолога-психолога, особенно почитала Юнга и его ученицу Линду Шепперд, предложившую оригинальную и, главное, объективную интерпретацию сновидений.

— Что ж, я с удовольствием помогу тебе. Рассказывай.

Оказалось, Юля создала свой волшебный мир, в котором проживала большую часть сна. В нём девушка была принцессой; жил в том мире и любящий её принц. Правда, был он колдуном, но к Юле относился по-хорошему. Только вот в последнем сне повёл её колдовать на какое-то болото и насмехался над боязнью своей принцессы.

Маргарита подошла к доске, нарисовала схему личности по Юнгу и стала рассказывать Юле об анимусе^*, который может быть и зловредным.

— Он должен тебя защищать, это его функция. А в твоём анимусе, видно, есть и зло, даже по отношению к тебе. Ты ему прямо об этом и скажи. А если кто-то или что-то будет тебе угрожать, зови архангела Михаила на помощь.

— Я звала его — раньше. А Михаил меня обругал.

Рита в изумлении уставилась на русоволосую мавку:

— За что же?

— Когда наступает полная луна, я протягиваю к ней руки, и по её лучу ко мне кто-то приходит, какие-то существа. Они не делают мне плохого, только домовой их не любит и выгоняет. Но у него не всегда это получается.

Маргарита внимательно наблюдала за Юлей. Та впадала в какое-то сомнамбулическое состояние, глаза стали пустыми, безжизненными. Молодая женщина взяла её холодные руки в свои, тёплые, по-деревенски крупные.

— Юля, посмотри на меня. Ты сейчас здесь, со мной, в школе. Переведи внимание на ноги и представь под собой землю, траву...

Девушка взглянула на учительницу:

— Во мне какая-то дрожь по телу.

— А у меня мурашки от твоих рассказов. Юля, прекрати этим заниматься. Ты не знаешь, какие сущности приходят к тебе, с какой целью. Давай-ка я проверю твой кокон.

Ритин муж всерьёз занимался цигуном, у него даже был учитель в Крыму, и некоторым приёмам работы с энергиями он обучал и свою способную, но вечно занятую жену. Маргарита подняла руки над головой Юли, провела по боковым линиям. Странно, над макушкой вроде бы ничего нет, да и ниже колен пусто.

— Юля, у тебя здесь пробоина, разреши, я её закрою.

— Да...

Маргарита стала мысленно наполнять кокон Юли белым туманом, попросила её ангелов заштопать свищ, а девочке дала задание заземлиться:

— Представь, что ты в яйцеобразном коконе, причём более широкая часть — над головой, а более узкая входит в землю, видишь?

— Да...

Рита думала, что ученица, может быть, разыгрывает перед ней спектакль, привлекает внимание, но Юля неожиданно сказала:

— Чувствую на голове словно тяжесть.

— Это дыра заполнилась энергией. Посиди немного. Подыши глубоко и медленно.

Минут через пять Юля открыла глаза:

— Голова уже не кружится.

— На душе спокойно?

— Вроде бы.

— Записывай свои сны в тетрадь. А если приснится плохое, утром переделай на позитив — просто переиграй в своей фантазии.

...Когда вечером Рита поведала эту историю Павлу, тот обнял её и погладил по голове:

— Спасательница моя... Ты поосторожнее с Юлей, неизвестно, кто стоит за ней. Иди по касательной к этому... трамбле.

Тут Рита спохватилась, стала искать в интернете объяснение этого диковинного французского слова.

Иди по касательной! Легко сказать... Нередко подростков затягивала эзотерика не самого высокого пошиба — вот сколько фэнтези, ченнелингов, картинок в интернете, фильмов. И эти цыплята плюхались с головой в мутные воды заговоров, приворотов, медиумических сеансов. И в результате — страхи и кошмары, а за одним мальчиком из её класса полгода ходил какой-то дух, полтергейсты устраивал...

— Паша, ты бы посмотрел, что там с Юлей, — попросила Маргарита мужа, уже овладевшего элементами ясновидения.

— Нет, и тебе не советую: не просят — не лезь.

Но отмежеваться от Юлиных проблем не удалось. Та вскоре принесла Маргарите свои стихи, от которых просто мороз пробирал.

В первой легенде красавец колдун заманивал девочек в дом — как водится, таинственный и ужасный — и... убивал их, а во втором опусе героиня мечтала стать куклой этого чудовища. И рисунок: люди-манекены без лиц окружают девочку без лица.

— Это потому, что я не чувствую себя личностью, — объяснила Юля. — Когда я начала общаться с этим колдуном, он только хотел быть моим другом, а потом стал запрещать мне встречаться с подругами. Я чувствую себя опустошённой, уставшей...

— Ещё бы, — проворчала Рита. — Он же твою энергию поглощал.

И объяснила девочке, как образуются каналы связи с другими людьми и даже мирами.

Но и эта исповедь оказалась не последней. Чуть позже Юля призналась, что с подругами Таней и Ксюшей участвовала в спиритических сеансах, что бабушка Ксюши давала им заговоры, но Юля быстро отказалась от них, потому что стало страшно.

Учительница слушала рассказ «русалки» и думала: «Как странно, я должна бы испугаться, но мне даже радостно, что девочка раскрывается, что глаза её оживают...»

И когда ученица спросила об ангеле-хранителе, Маргарита поняла, что как раз Юлин ангел и привёл её к человеку, который хоть как-то способен помочь этой запутавшейся душе. Рита научила Юлю Иисусовой молитве, рассказала, как почистить себя и квартиру с помощью свечи.

В последние дни учебного года Рите было не до разговоров с Юлей: она выставляла семестровые и годовые оценки, проводила дополнительные занятия, на которых выслушивала тех, кто спохватился и отчаянно пытался выплыть — с лучшим баллом.

Но всё же однажды вечером Маргарита набрала Юлин мобильный:

— Как ты живёшь? Снятся ли кошмары?

— Нет, не снятся. Читаю молитву, готовлю уроки... А знаете, я на 9 мая ездила к бабушке и отцу в деревню, ну, вы же знаете, что он с нами не живёт.

Да, Юля рассказывала, что любит лошадей, за которыми ухаживал её отец — не то конюх, не то фермер.

— Да, да, помню. И что же, ты снова каталась на лошадях?

— Точно! На Красавчике. Мы ездили с ним к реке, она сейчас широкая, полноводная. А папа говорит: если твоя учительница тоже любит лошадей, пусть приезжает в гости. И правда, Маргарита Михайловна, поедем в деревню: у бабушки места в доме много, а отец напротив живёт.

— Я подумаю, Юляша, поговорю с мужем. Если он согласится...

— Ой, ну пусть согласится! У нас там и река, и кони, и лес недалеко.

— Что ж, сдавай экзамены, потом и договоримся.

В суматохе заполнения журналов, отчётов, экзаменов, предварительной договорённости о нагрузке на следующий год Рита потеряла Юлю из вида. Только однажды они столкнулись в коридоре, и обычно мрачноватое лицо девочки озарилось радостью.

— Всё хорошо, Юля?

— Да, нормально, даже лучше, чем я думала.

К двадцатым числам июня Рита освободилась от всех дел, оставалось только отпускные получить — и тогда в Карпаты, на свободу!

Но Юля не забыла о своём приглашении, позвонила сама:

— Ух, всё сдала! Могу и в деревню теперь ехать. А как вы, Маргарита Михайловна?

— Да вот мужа уговорю... Давай я тебе завтра позвоню, чтоб уж полная определённость была.

Павел вначале заартачился: ехать в какую-то глушь, неизвестно, что за люди... Рита уговаривала его пару часов, упирая, главным образом, на то, что можно поездить на лошадях, покупаться в речке — даже лодка есть у Юлиного отца!

— До Карпат ещё целый месяц, а я за год так умаялась в городе! Хочу на траву, к деревьям, к реке, к лошадям, наконец! — уламывала Маргарита мужа. И тот сдался:

— Ладно, может, и правда: чего хочет женщина, того хочет Бог.

В Вербовую их отвёз Ритин свёкор Дмитрий Игнатьевич. Трое пассажиров вместе с Юлиной собакой Данкой, сумками, удочками, походным котелком и шампурами были рады и старенькому «Жигулёнку» — всё же без пересадки, и вещи не тащить на себе.

Окраина Вербовки встретила их под вечер лишь кудахтаньем кур и редкими победными вскриками петухов. Подворье Юляшиной бабушки Евдокии сплошь заросло травой, её перечёркивали только редкие тропинки к сараю, на огород и к колодцу, который стоял рядом с палисадником. В небольшом — на две комнаты и кухоньку — домике Евдокии пахло травами — их пучки хозяйка развесила в кухне и спаленке. Рита сразу распознала тонкий запах чабреца и с восторгом уткнулась носом в свежий букетик.

— А он ещё цветёт? — спросила у Евдокии Кузьминичны.

— Да на склонах его полно. Если хотите нарвать, идите завтра днём, а то как бы не отцвёл, — ответила немногословная, ещё крепкая женщина.

Она быстро разместила гостей: Павла и Риту в зальчике, Дмитрия Игнатьевича в спальне.

— А мы с Юляшей на веранде устроимся.

— Да там же ничего, кроме стульев, нет, — удивился поражённый Павлик.

— Набросаем старых одеял — вот вам и кровати, — засмеялась Евдокия. — Раньше, когда гости из города часто приезжали, за это место даже боролись, ведь ближе ко двору, к свежему воздуху.

Побросав сумки, Юля позвала гостей на речку:

— Пойдёмте, пока солнце не село. Вечером вода теплее, а вы, Дмитрий Игнатьевич, может, что-то и поймаете.

Через огород и луг они направились к Айдару. Рита с наслаждением вдыхала душистый воздух. Сняв кроссовки, пошла по влажноватой тропке, заскакивая в мягкую траву. Ей было так радостно и легко, что хотелось кружиться и прыгать, словно разыгравшемуся щенку. Павел посмеивался над женой, Дмитрий Игнатьевич, любивший невестку, украдкой улыбался в усы. Ожила и Юля: её прозрачные русалочьи глаза блестели, походка и жесты стали более раскованными.

Дмитрий Игнатьевич нашёл укромное местечко и закинул удочки, а Маргарита и Юля пошли переодеться в кусты лозняка. До них долетали дурашливые крики Павла:

— Кто сказал, что вода тёплая?! Ну, русалки, утоплю обеих!

Подойдя к небольшому песчаному пляжику, Рита потрогала воду ногой. Действительно, прохладная. Но не отступать же! И с воплем окунулась в речку. Буквально за минуту она привыкла к воде, но заплывать далеко не стала: Айдар, хоть и неширок, но изобилует ямами, корягами, да и быстрый — почти как горный ручей.

— Нет, это совсем не трамбле! — озоровал Павлик на другом берегу.

— Да уж точно, — покосилась на Юлю Маргарита.

Девочка ныряла, словно рыбка, и видно было, что она отрешилась от мира — такое упоение вызывала у неё река...

Почти совсем стемнело, когда приезжие вернулись на подворье бабушки Евдокии. До них долетел соблазнительный аромат ужина — оказывается, за домом, в дальнем углу сада, находилась сложенная из кирпичей, побеленная печка, а рядом стол да пара скамеек. На одной из них восседал мужчина лет сорока. Дочерна загоревший, коренастый, он был очень похож на Евдокию. «Да, Юля, скорей всего, в мать», — подумала полусонная Маргарита.

Юля сдержанно бросила отцу: «Привет», — и вошла в дом. Гости направились к печке.

— Какая красота, — восхищённо сказал Дмитрий Игнатьевич и первым протянул руку Юлиному отцу. Тот назвался Григорием, пожал руку мужчинам, а Маргарите смущённо кивнул:

— А вы Юлина учительница? Дочка рассказывала о вас.

Рита сама подала ему руку:

— Юля у вас очень тонкая натура. Вот и захотелось мне познакомиться с её родиной.

— Да, она родилась как раз в этой хатке, — кивнул Григорий на дом Евдокии. — Но не понравились мы её матери, укатила она в город...

— А вы рассаживайтесь, рассаживайтесь! — донёсся с крыльца голос хозяйки. — Сейчас вечерять будем.

Следом за ней появилась Юля с тарелками и ложками. Потупив глаза и поджав губы, она прошла мимо отца и поставила посуду на стол. Рита не раз замечала подобное за девочкой: заходя в кабинет литературы, «мавка» так же опускала глаза, быстро бормотала приветствие и пряталась за партой. «Неужели её мать настолько плохо жила с Григорием, что их дочь выросла замкнутой, отстранённой от людей?» — подумала Маргарита.

Ужин шёл своим чередом. Дмитрий Игнатьевич принёс из дома бутылку вина, Евдокия положила в тарелки душистую, истомлённую с курицей картошку, поставила на стол жареные кабачки и огурцы:

— Это у Гриши в парнике поспели. Как же хорошо с парником: у меня ещё недели две будут расти...

Беседа за столом тлела, словно догорающий в печке хворост. Маргарите хотелось спать, Дмитрий Игнатьевич и Григорий говорили о хозяйстве. Павел притих, видно, река, воздух и деревенская тишина и на него, обычно энергичного и общительного, подействовали умиротворяюще. Наконец, Григорий поднялся и стал прощаться:

— Завтра на заре вставать — стадо в степь погоню...

...Посидев на утренней заре с удочками на реке, Дмитрий Игнатьевич после завтрака уехал в город — дескать, жене без него скучно. Рита и Павел, в упоении от полной свободы — только ради этого стоит выбираться из дому! — пошли бродить по степи. В балках неподалёку от реки, благодаря влаге, травы зеленели по-весеннему ярко, встречалась остро пахнущая дикая гвоздика, ещё не отцвёл душистый заячий горошек.

В глубине небольшой берёзовой рощи ошалевшие от глубины чувств молодые горожане бросились целовать друг друга, и таких счастливых минут, казалось, и не было ещё в их совместной жизни...

К обеду все вернулись домой. Павел и Рита на обратной дороге видели довольно большое стадо, которое направлялось к задам нарядного домика напротив дома Евдокии. Они уже знали, что там жил Григорий со своей новой семьёй.

— Юляша, а пойдём посмотрим на лошадей! — спустя полчаса обратилась Рита к девочке. — Ты же нас сюда лошадьми и завлекла!

И троица направилась в гости к Григорию. Во дворе их встретил оглушительный собачий лай, запах скотного двора, гогот гусей и заливистый плач мальчонки лет четырёх, который сидел на деревянных ступеньках крыльца и размазывал слёзы по румяным щекам. Через минуту из кухни выглянул Григорий: видимо, дворовый пёс просигналил ему о чужаках.

Юля бросилась к братишке:

— Не плачь, Серёжка! Смотри, что я тебе привезла! — и девочка протянула плачущему бутузу небольшой вертолёт.

Пока Юля и Серёжка опробовали вертолёт, гости вместе с хозяином направились по тропке через огород, за которым находился огороженный высоким бревенчатым забором летний лагерь.

Жена Григория, Вера, доила одну из пяти коров и ругала её за строптивость:

— И чего бы тебе не постоять спокойно?! Так и норовишь то ведро лягнуть, то меня. Стой, Зорька, кому говорю!

Исподлобья посмотрев на приезжих, Вера отрывисто поздоровалась и продолжила свою привычную работу.

«Так вот от кого Юля переняла этот взгляд, — удивлённо отметила про себя Маргарита. — Ясно, что даже симпатии между ними нет. Да, не повезло девочке с женитьбой отца».

Григорий с гордостью показал Павлу и Рите своих двух жеребцов и кобылу с маленьким жеребёнком. Серый в яблоках конь оказался любимым Юлей Красавчиком. Второго коня — гнедой масти — звали Туземцем, а кобылку Мартой. Рита стала обнимать и гладить пугливого Рыжика, а Павел и подошедшая Юля захотели прокатиться верхом. Григорий принёс ещё одно седло, взнуздал Красавчика и Туземца — и наездники отправились по тропинке, ведущей к степной дороге.

Рита решила: пора. Она, зачастую неосознанно, готовилась к этому разговору уже с месяц, пытаясь найти наиболее убедительные слова.

— Григорий Петрович, я хочу поговорить с вами о Юле, — обратилась она к фермеру. — Давайте спустимся к реке, я думаю, и Марта с удовольствием с нами пойдёт: там ведь прохладнее.

— Вера, пойду Марту в реке искупаю, а то её мухи слишком полюбили из-за пота, — крикнул Григорий жене, и они с Ритой направились к Айдару.

Пока мыли Марту, Рита и рассказала Григорию о снах Юли, о том принце, которого она придумала себе.

— Вы понимаете, девочке отец просто необходим. Ведь это и защита, и опора, и нужно, чтобы он хвалил дочь за успехи, считал её красавицей. Тогда ребёнок вырастает спокойным и уверенным. А у меня такое впечатление, что Юляша заблудилась в тумане. Вера не любит её, правда? — резко сменила тему Рита.

И ей действительно удалось растормошить мрачноватого фермера.

— Да кто их, женщин, поймёт! — махнул он рукой. Вера и мать мою невзлюбила из-за Юльки. Считает, что нечего напоминать мне о первой семье. А дочка-то обиделась, не хочет с нами знаться, смотрит на меня как на врага.

— Вот поэтому она, наверное, и придумала себе сказку. Только ведь опасна эта фантазия. Вы человек верующий?

— Это мать у меня верующая, а мне не до этого, хоть и не возражаю против... ну, там, церкви, икон.

— Выдуманный Юлей принц, который вначале якобы захотел быть ей другом, стал со временем внушать девочке мысли, чтобы она ни с кем не дружила. И знаете, — набралась Рита смелости, — этот принц, может, и не выдумка вовсе.

— Как это? — опешил Григорий.

— Вы понимаете, что есть не только светлые силы, но и тёмные. И У Юли мог образоваться канал связи с ними — так они энергию скачивают. Так что Юлю надо спасать от него, — тихо закончила Рита. — И Павел тоже так считает.

— Да что же делать? Я же ничего не понимаю в этих вещах...

— Я уверена, что занятия цигуном помогли бы Юле очиститься. Пусть в церковь почаще ходит, воду святую пьёт. Если это действительно какая-то сущность, такое ей не понравится, сама уйдёт. А занятия с психологом — это уже проще. Поговорите с Павлом, пусть возьмёт её в ученицы, ведь он уже лет семь занимается цигуном. И вы сами поговорите с ней, чтобы она знала, как вы заботитесь о дочери. А с Павлом договориться я вам помогу, — улыбнулась Маргарита.

Она понимала, что сделан только первый шаг, а дорога далека, и колдобин на ней немало. И нужно много, очень много постоянных усилий, и доверия, и мужества, чтобы идти, идти, идти...