Как Иван Иванович с Иваном Никифоровичем личностным ростом мерялись
Жили-были два приятеля. Иваном Ивановичем звали одного, Иваном Никифоровичем другого, стало быть. Жили — не тужили, хотя как сказать: не всякому на Руси, да и в Украине, жить хорошо. А посему возмечтали они дело это поправить. Сделать так, чтобы совсем не тужить, значит. А тут ещё психолог заезжий объявился, принялся тренинги личностного роста проводить. Посидели Иваны, покумекали как-то раз за кружечкой в местном трактире, грош подкинули для верности, и выпало — идти на тренинг. И пошли.
Сперва идти никто не хотел, не верил народ в чудо заморское. А к концу раскочегарились. Уж на что читальню в уезде отгрохали, ан не поместились все до росту личностного охочие, расселись по углам на кусках дерюги. Долго ли, а скорее коротко, но магу-чародею ужо и отбывать пора. Вот и порешили братья да сестры: станем в читальне этой так и собираться, чтобы, значит, о делах-заботах потолковать, да и о достигнутых высотах не позабывать. В неделю где-то раз, а лучше в пятницу, дабы сподручнее было дома питейные стороной обходить да речами коварными не искушаться. Сказано — сделано.
К добру ли, к худу, одному Богу ведомо, но случилось так, что супруга ИвАнова Ивановичева в грех ударилась. Загуляла, значит. Ждал Иван Иванович пятницы, ждал, как света белого в оконце, вот и дождался. Сидят рядком у самоварчика добры молодцы да красны девицы, чаек попивают, пирогами закусывают да про жизнь свою хорошую-пригожую хвалятся. И только бы горемыке речь повести про беды-напасти, на голову свалившиеся, да встает тут парубок лет осьмнадцати от роду, и давай вопросы разные задавать. Как вы проблемы свои разрешаете, мол, другое, и третье, и пятое-десятое. А Иван Никифорович нонче в ударе был, даром что пива с самого тренингу не пивал. «Нет у меня проблем!» — так он речь свою повел, тут все и поутихли. Сидят, кое-что на ус мотают, кое-где переспрашивают добра молодца, жизнью да самим собою через край довольного. Самовар давно простыл, а соловушка наш все заливается. Иван Иванович как сидел, так и остался сидеть, и с собранья тихо-тихо пошел, на далекий трактир поглядывая искоса, низко голову наклоня.
А ведь это дело: взять да и вымолвить: «А вот у меня есть проблема...», и при том ещё рубашку на себе расстегнуть (разрывать-то жалко, ибо с работы выгнали буржуи проклятые, новую поди купи). На что, спрашивается, собранья таковые нужны, коли не помогать друг дружке? Ан нет. Иван Никифорович сам буржуй, опосля тренингу быстренько себе состояньице сколотил, и дружков пятничных на это дело подбивает. Мол, все вы этак можете, токмо не хотите как следует, значит. И давай все, на него глядючи, улыбаться да «У меня нет проблем» твердить. И не то чтобы перед друг дружкой похвалялись, пуще себе жизнь беспроблемную устроить возжелали, да чтобы собрания свои пятничные справлять аки праздники какие. Да друг дружке примером личным подсоблять. Вот и повелось, что годков этак с пять никто тут о проблемах и слова не молвил. И как Ивану Ивановичу, мужику здоровенному, взять да и добрую традицию нарушить? Надо, думает он себе, передряги-то с женой-змеюкой да с буржуинами проклятыми внутре держать, не то, глядишь, и тут не ко двору придусь — потому как не вырос личностно... Злобы на Ивана Никифоровича не затаил, ибо незлобив был, да только пришел и его час поквитаться.
Скоро статейка пишется, да не скоро дело делается. Годков ещё семь, как выучился Иван Иванович наш на психолога. Личностно вымахал пуще всей группы, и самого Ивана Никифоровича, и даже — грех такое молвить, вестимо — пуще самого заезжего мастера дел тренинговых. Сам нонче тренинги справляет. А у Ивана Никифоровича слабость одна водилась. Пописывать любил, стишки-рассказики там, статейки всякие. Сидит себе, пишет, пишет, а как напишет — так по комнате и бегает, и руками машет, и бумаги вкруг себя раскидывает. Радуется, значит. А ежели в редакцию какую возьмут, да ещё деньжат отсыплют, тут ужо в пятницу и пир горой. Буржуй-то он буржуй, да что-то в последнее время дела не шибко пошли, стало быть, денежке любой рад. Да и жена змеюкой оказалась, пуще друговой жены, значит.
И пошел как-то раз Иван Никифорович к Ивану Ивановичу статейкой похвалиться, в газете намеднись пропечатанной. И глянул Иван Иванович взором орлиным психологическим, и завел Иван Иванович такую речь. «Не стану я статейки твои оценивать, или там комментировать. Потому как поссоримся мы с тобой, Иван Никифорович. Как пить дать поссоримся. В разных, значит, пространствах мы с тобой обитаем. Ты, Иван Никифорович, писатель что надо, да все про свои проблемы глубинные психологические рассказываешь. Таких, как ты, пруд пруди, и дай Бог откликов тебе да любви народной, но ежели кто развит личностно поболе тебя, неинтересно ему читать все это будет. Ей-богу, неинтересно». И хотел было Иван Никифорович заспорить, мол, ты это так говоришь, ибо я ТВОЮ проблему глубинную статейкой-то задел, да мудрая сия мысль пришла в понурую голову ужо по выходе из дома Ивана Ивановича. А вдали, зазывая, поблескивал огнями трактир.
И была среда, и за ней четверг, а тут и пятница подошла. На собраньи не Иван Иванович речь держал, и не Иван Никифорович, а девица пригожая, в коснике золотном с ошивкой низанной да с венчиком на челе, и девица та всё поглядывала на самовар, дабы угли на пол не просыпались. Личностный рост, молвила она, не повод, чтобы друг с дружкой состязаться, или там превосходство свое показывать. Несовместим он со всеми этими превосходствами. Ты когда личностно растешь, продолжала она, схватимшись рогожкой за кочергу и ловко управляясь с нею, ты в самом деле становишься все больше и больше — но токмо для того, чтобы свою жизнь краше сделать, да и другим по силам своим подсоблять. — Самовар, наконец, вскипел, и девица принялась насыпать в заварник душистый «Английскiй Аристократъ». — Коли нет никаких нарушений кордонов промежду друг дружкой, тишь да благодать, так самое время цвести и пахнуть! И тогда, если кто-то помощи попросит? Помогаешь с удовольствием! Самому помощи попросить? Да спокойно... И не озадачивай ты головушку свою думой горькою: «лучше я аль хуже, чем вон тот сосед?» Все хороши, а кто насколько личностно вырос, одному Ему ведомо. — Тут девица руку протянула, да не в сторону кого-то из гостей, и не в сторону самовара, а непонятно куда вверх и вперед. — И это великое искусство есть: будучи не удовлетворенным в своем интересе, кто же тут лучше, да каково мое место, — работать над собой, как будто сделать да приукрасить в жизни ещё много надо... Соревноваться, но с собой, прежним... или с придуманным соперником... А ежели очень хочется, можно помериться силушкой где-нибудь в чистом поле, или умом в аналогах его виртуальных, или там ещё чем... — девица, потупив очи долу, стряхнула с сарафана кашемирового прилипший кусочек золы. — Только не личностями...
К тому моменту «Аристократъ» вполне себе настоялся, распространяя умиротворяющий цветочный аромат, и собрание приступило к приятной церемонии. А Иван Иванович и Иван Никифорович помолчали, подумали каждый о своем, и после того помирились, всерьез и надолго.
И ежели я не вполне утомила почтенную публику, то напоследок я скажу.
Годков ещё десять, али все пятнадцать пробежали, а всё светится по пятницам оконце, чаёк в самоварчике греется да стол от пирогов ломится. А народ-то всё прежний, да ещё нового полным-полно. Да не в избе-читальне чаёк попивают, а в самом Дворянском собрании! А дом собрания того, промежду прочим, из местного трактира перестроенный. А народ всё больше дипломаты да купцы, да мужи учёные, с женами, не меньше их учёными. Все здоровы-счастливы, и у всех проблемы есть. Токмо не проблемы сиречь беды-напасти, а проблемы сиречь задачи, творческие и радость от разрешения своего приносящие. И я там была, мед-пиво не пила, вестимо, а вот чай душистый да речи сладкие и правильные рекою лились и куда надо попадали. Тут и сказке конец. Кто продолжит — молодец.
Никаких параллелей с реальными людьми данный текст не содержит.
Mar 01 2005 Имя: Наталия Антонова
Город, страна: Самара, Россия. Отзыв: Весёлый, поучительный рассказ. А фраза: "Соревноваться, но с собой, прежним..." - просто в самую точку!
И хочется сказать - Не перевелись ещё Гоголи на Украинско-Российской земле.
Сперва идти никто не хотел, не верил народ в чудо заморское. А к концу раскочегарились. Уж на что читальню в уезде отгрохали, ан не поместились все до росту личностного охочие, расселись по углам на кусках дерюги. Долго ли, а скорее коротко, но 
К добру ли, к худу, одному Богу ведомо, но случилось так, что супруга ИвАнова Ивановичева в грех ударилась. Загуляла, значит. Ждал Иван Иванович пятницы, ждал, как света белого в оконце, вот и дождался. Сидят рядком у самоварчика добры молодцы да красны девицы, чаек попивают, пирогами закусывают да про жизнь свою 
Скоро статейка пишется, да не скоро дело делается. Годков ещё семь, как выучился Иван Иванович наш на психолога. Личностно вымахал пуще всей группы, и самого Ивана Никифоровича, и даже — грех такое молвить, вестимо — пуще самого заезжего мастера дел тренинговых. Сам нонче тренинги справляет. А у Ивана Никифоровича слабость одна водилась. Пописывать любил, 
И была среда, и за ней четверг, а тут и пятница подошла. На собраньи не Иван Иванович речь держал, и не Иван Никифорович, а девица пригожая, в коснике золотном с ошивкой низанной да с венчиком на челе, и девица та всё поглядывала на самовар, дабы угли на пол не просыпались. Личностный рост, молвила она, не повод, чтобы друг с дружкой состязаться, или там превосходство свое показывать. Несовместим он со всеми этими превосходствами. Ты когда личностно растешь, продолжала она, схватимшись рогожкой за кочергу и ловко управляясь с нею, ты в самом деле становишься все больше и больше — но токмо для того, чтобы свою жизнь краше сделать, да и другим по силам своим подсоблять. — Самовар, наконец, вскипел, и девица принялась насыпать в заварник душистый «Английскiй Аристократъ». — Коли нет никаких нарушений кордонов промежду друг дружкой, тишь да благодать, так самое время цвести и пахнуть! И тогда, если 
Годков ещё десять, али все пятнадцать пробежали, а всё светится по пятницам оконце, чаёк в самоварчике греется да стол от пирогов ломится. А