«...ПОВЕРИЛА ЛЮБВИ» о школьных отличниках, студентах и выпускниках столичных вузов
интервью, статьи, истории
Валерий Андреевич Музыка, актер театра и кино, заслуженный артист Украины:
Почему Вы выбрали именно тот вуз, в котором Вы учились, — именно ГИТИС?
Я не выбирал никакого института. Дело в том, что я попал в театр, когда мне еще не было 16 лет. Я не закончил школу — учился в вечерней школе. И, когда я шесть лет проработал в театре, мой папа подал за меня документы в ГИТИС. Я не хотел учиться, я считал, что, если работаю в театре и мне уже 17 лет, образование не нужно — я уже актер. Папа выбрал институт, и вызов на экзамены мне пришел на гастроли в Житомир. Я готовился к ним одну ночь, когда летел в Москву — учил стихи и прочее. Но так получилось, что меня сразу приняли. Судьба, наверное.
Как отнеслись близкие к Вашему выбору профессии актера?
Мой отец был военный, старший офицер, и хотел, чтобы я пошел по его стопам. Но однажды я шел по улице мимо театра (сейчас это здание ДК Железнодорожников), увидел афишу о том, что принимаются актеры, и, в силу юношеского максимализма и наглости, взял и пошел туда. Пришел домой и говорю: «Папа, меня взяли в театр». У него чуть не случился инфаркт. Папа — военный, мама — медик... Но так и работаю в театре до сих пор.
Вы приехали в Москву и оказались в стенах вуза, о котором мечтают многие. Возникало ли у Вас чувство, что дома Вы были первым, самым-самым, а теперь оказались в ряду таких же?
Конечно, нельзя говорить о себе такие вещи, но я и там был на положении звезды. Меня готовили для Москвы. И я не остался в Москве только потому, что в 1972 году, когда я заканчивал институт, умер мой папа. Я не мог оставить маму одну. Так получилось, что я и там не был «как все».
Самое ужасное, что мы этого не ценим. Когда все проходит, мы начинаем жалеть: «Господи, где я был, с кем общался! Какие люди, да их только в кино и можно увидеть!» А через полгода привыкаешь, начинаешь относиться к этому как к обыденности. Просто с сожалением вспоминаешь бездарно прожитые годы. Бездарно — в том смысле, что не ценишь общения с великими людьми.
Чем они великие — они не давали понять, что, мол, я гений, а ты пацан. На то он и ГИТИС. Это академия, где совершенно равные, товарищеские, дружеские отношения между преподавателями и студентами. Преподаватели относились очень внимательно, ласково, можно сказать — нас там лелеяли.
А с другими студентами не было трений из-за такого исключительного отношения к Вам?
Я на это не обращал внимания. Я знал, что меня и лелеяли, и с меня больше всех требовали.
Кто из педагогов больше всего запомнился?
У нас был великий педагог — Нина Соломоновна Михоэлс, дочь Соломона Михоэлса, народного артиста Советского Союза. Соломон Михоэлс до войны и во время войны был главным режиссером Еврейского национального театра в Москве. Он есть в Большой Советской Энциклопедии, он лучший король Лир в мире. В 1949 году был убит минскими националистами. Нина Соломоновна до конца нас не довела — с ней также случились две неприятные истории, и она уехала в Израиль.
Кто были Ваши сокурсники, и каковы были их планы на дальнейшую жизнь? Многие ли остались в Москве?
На нашем курсе, из известных актеров, учились Роман Карцев, Владимир Шакалов, который снялся примерно в 50 фильмах, Катя Жемчужная — она работает в театре «Ромэн». Не всем выпало счастье остаться в Москве. Я отказался. И, думаю, хорошо, что я там не остался: в то время, когда я учился, в Москве было несколько тысяч безработных актеров...
Нина Соломоновна готовила меня в театр на Малой Бронной, во МХАТ и театр Моссовета. Я успел показаться только на Бронной, и меня взяли с испытательным сроком на три месяца. Я позвонил маме, и она сказала: «Сынок, папе плохо». Я уже знал, что он болен, но не знал, что до такой степени. Когда я ей сообщил, что остаюсь, она — в слезы... И я уехал, никому ничего не сказав.
Потом, через несколько лет, встретился с народным артистом России Кудрявцевым, который помогал мне поступать, репетировал со мной. Он на меня смотрит, узнал: «Как же ты... Как же ты мог?.. Как же...» А я никому не сказал. В силу пацанского такого... неглиже. Знаете, «ну фиг с ним, подумаешь!»
«...Еще вернусь как-нибудь?»
Я об этом не думал. Мне было все равно, как и сейчас, где работать. Кино... Я снялся в достаточном для себя количестве фильмов, были и главные роли, и когда они шли по телевидению, меня все знали. А сейчас они не идут сплошь и рядом — и пожалуйста... Это все очень временно. А здесь, в театре, на гастролях — люди видят, люди знают, и это самое главное. Зрители везде одинаковые, главное — быть хорошим актером. А это зависит от очень многих качеств. От того, с кем ты общался, у кого получал знания. Мне повезло — и в кино, и в ГИТИСе, и у нас в театре, в русском и украинском, были великие актеры, мастера, у которых я учился. Хотели они или нет — я у них учился.
А что бы вы могли сказать о студентах, которые непременно хотят остаться в Москве?
Я считаю, они просто не актеры. Нельзя быть корыстным, особенно в искусстве, искусство делается чистыми руками. Это судьба, это как повезет. И если закончил ГИТИС или что-то еще, а получилось где-то... Значит, ты не достоин. Конечно, есть какой-то процент несправедливости, непопадания, но правильно говорят — человек сам кует свою судьбу. Плохо он себя ведет — ничего не получится. А если он работает, ничего не требуя, работает с отдачей, его обязательно заметят. Обязательно.
