Большинство современных исследователей-психологов смотрят на детей и подростков, как антропологи на первобытное племя в чаще дикого леса, говорящее на странном языке и непонятно чем руководствующееся в своих поступках. Прежде существовал другой — классический — подход, когда взрослое понимание мира проецировалось на мысли, слова и поступки детей. Однако не вся детская или подростковая активность может быть понята таким образом.
Мы живём во многих мирах, многих субкультурах. И у каждого из этих миров — свой Порядок. Стоит нам осознать, что множественность миров — это норма, а не исключение, стоит понять, что представление об одной объективной реальности для всех — это миф взрослого сообщества... и перед нами откроются пути к пониманию миров с иными Порядками, мира детской и подростковой субкультур. Этому учит этогеника Рома Харре.
Этогенический подход, в котором источник представлений о мыслях и поступках детей — сам мир детства, позволяет увидеть в поведении детей то, что обычно остаётся нераспознанным в традиционной детской психологии и педагогике.
Другая реальность
Школьный двор и футбольная трибуна давно считаются местами, где неизбежно нарушается «цивилизованный порядок». В образе мира взрослых школа и футбольные трибуны — оплот анархии и беспорядка. Именно эти «особые территории» привели к рождению представлений о социальной агрессии подростков, ущемляющей Порядок мира взрослых. Порядок осуществляют учителя, полиция и в незначительной степени родители, все те, кого можно считать носителями социальных правил и норм. Однако «официальные» формы Порядка не кажутся естественными тем, чья индивидуальность всё время подавляется, тем, кто постоянно наталкивается на безличное отношение к себе и своим проблемам, тем, кто считает, что для них нет места в обществе, для поддержания которого и существует этот Порядок. Если подростки не являются значимыми для общества, то их поведение строится так, чтобы с помощью доступных средств сделать свою жизнь значимой, имеющей смысл. С особой остротой свои, порой совсем разные Порядки диктуют подростку миры семьи и школы.
В школе тон задаёт учитель, он определяет стиль обучения, структуру уроков, организационные принципы. В семье, как и в классе, существует тот, кто играет доминирующую роль. Чаще всего это мать. С ней связываются в сознании подростка пути к достижениям и привилегиям. Однако в семье привилегии соотносятся с тем, что человеку необходимо. В школе же получение чего-либо зависит не от потребностей, а от достижений и заслуг. Таким образом, условием получения благ является демонстрация подростком своей готовности включиться в Порядок школьной жизни. В результате часто Порядок семьи и Порядок школы вступают в конфликт, болезненно ощущаемый ребёнком. Не все ученики легко переносят переключение с одной системы отношений на другую. Известный социолог Парсонс считает, что в классе дети соприкасаются с высшим социальным Порядком, Порядком взрослого сообщества, а школа же выступает как модель рынка труда реальной жизни.
Однако в сознании взрослого сообщества понимание жизни в школе сливается с пониманием другой реальности — жизни на игровых площадках. Это особая субкультура, особый мир, принципы существования которого понятны для детей. Они его строят, в нём живут. Это мир особого рода договоров и соглашений, мир, с помощью ритуалов контролирующий настоящее и будущее.
Любое общество включает в себя некоторое количество микросоциумов, в каждом из которых свои особые способы, придающие значение действиям. Эти способы вовсе не универсальны и лишь незначительно пересекаются в пространстве взрослой культуры. Значение, которое придаётся одним и тем же действиям членами различных социальных групп, может быть различным. Ясно, что правила и ритуалы, провозглашаемые членами доминирующих групп общества, более очевидны, в то время как правила и ритуалы более мелких социумов распознаются с трудом и не всеми приняты. В результате представителям разных социальных сообществ трудно контактировать между собой.
Можно определить правила Порядка как «внешние», когда они создаются членами доминирующих групп по отношению к действиям микросоциумов, и как «внутренние», когда они определяются членами микросоциума по отношению к своим действиям.
Внешние правила принимают две формы. Действия членов микросоциума объявляются лишёнными смысла. Например, жильцы дома описывают группу подростков, которые собираются во дворе дома, как «кричащих и визжащих» молодых людей. Однако никто из жильцов не сможет сказать, что именно они кричат. Улавливается только внешняя форма, то есть все «высказывания» подростков просто относятся к категории «неприятного шума».
Другая форма: активность членов микросоциума объясняется лишь следствием импульсов «низшего порядка». Согласно этим общепринятым правилам, например, взрослые видят подростков способными лишь на нечто примитивное и никак не способными, например, на возвышенную любовь.
Таким образом, существуют две различные системы понятий — общепринятая и внутренняя, специфическая для рассматриваемого микросоциума — две разные системы понимания и объяснения. Увы, но жизнь, надежды, желания, потребности, идеалы иной социальной группы становятся всё менее и менее понятными, всё более и более смутными и глупыми для представителей другой группы общепринятого Порядка. В результате подростки, по-особому проявившие и выделившие себя в своей группе, наделяются всевозможными нелестными характеристиками и становятся, таким образом, носителями Беспорядка и анархии. А это делает возможность остальным членам сообщества сознавать себя носителями идеи Порядка, даёт им комфортное чувство правильности и одобряемости.
В основе взаимного непонимания часто лежит контраст между внутренней и внешней моделями поведения, когда поведение, отличающееся от общепринятого, приходит в столкновение с установившимися обывательскими правилами. Разрушения, производимые футбольными болельщиками, например, могут быть поняты как «бессмысленное хулиганство» и как результат всплеска благородных эмоций.
В ходе исследования возникает ряд вопросов. Прежде всего: что такое правило, норма? Правило — это то, что принимается всеми членами группы и становится обязательным. Это — не абстракция. Такие правила действуют. С ними считаются даже самые буйные футбольные болельщики и школьные заводилы.
Однако правило задаёт лишь потенциальную возможность поступать определённым образом. Интересны для изучения как раз те случаи, когда правила нарушаются.
Школьный порядок
Дети, настроенные на достижение успеха в обучении, чувствуют себя достаточно комфортно в регламентированной расписанием школьной атмосфере. Однако школа не адаптирована к альтернативным, неакадемическим нуждам своих учеников, а также к тому, что они, ученики, «тоже люди», и личность каждого нуждается в уважении.
Порядок признаётся учениками, которые хотят преуспеть в школьной жизни. «Неакадемически ориентированные» ученики не очень интересуются им. Для них школа представляется пустой тратой времени. Это часть их жизни, но это не то, к чему они относятся серьёзно. Выучивание чего-либо для них лишь выполнение конвенциальных норм, ритуала, без попытки понять его значение. Иногда они чувствуют, что вычеркнуты из жизни, что к ним не относятся как к личности те, кто является для них олицетворением Школы и её Порядка. Таким образом, для очень многих учеников школа лишь неприятный эпизод, не имеющий никакого отношения к реальной жизни. К 16 годам, а то и раньше, такие ученики стремятся реализовать себя иными способами.
Проблема состоит не в том, что такие ученики бросают школу при первой же возможности, а в том, что школа сама постепенно «отторгает» их. Для носителей официальной школьной теории такие дети обесцениваются как люди, и всё, что случается с ними в дальнейшем, служит лишним подтверждением их неспособности к «нормальному» учению.
Любое действие учителя, которое воспринимается учеником как посягательство на его личностную свободу, встречает сопротивление. Ученики считают, что они не должны пассивно воспринимать ни одну дисциплинарную акцию учителя просто потому, что они ученики. «Ученики» — более широкое социальное понятие, не ограничивающееся рамками школы, и подростки считают себя обязанными поддержать свою самооценку как членов этого «ученического сообщества», активно реагируя на то, что квалифицируется как «оскорбление».
Одной из основных особенностей любого конфликта в классе является то, что этот конфликт включает в себя «оскорбление», реакцию на него и ответную реакцию учителя, которая интерпретируется в соответствующем ключе. Для начала достаточно небольшой провокации.
Характерная черта двенадцати- пятнадцатилетних школьников — оценка себя как людей независимых, благородных и, следовательно, нуждающихся в уважении к себе и в признании в определённом социальном статусе. Они чрезвычайно чувствительны ко всему, что может быть воспринято как посягательство на этот статус. Они говорят об учителях, не понимающие своих учеников: «Они слишком строгие, нетерпимые, жестокие. Постоянно ставят на место, одёргивают по мелочам. Они ведут себя так, как будто никогда не были молодыми и не делали того, что делаем мы». Отмечают неспособность взрослых выйти за рамки социальной роли учителя. «Они как передатчики информации — и ничего более».
«Вообще-то они понимают тебя — так кажется, — но они на работе «от звонка до звонка». После работы они о тебе забывают».
«Деперсонализирующее» отношение к ученикам обезличивает их. Обращение по имени значит для них очень много. Оно необходимо для выделения из социальной среды. Поэтому любые акты обезличивания оскорбительны. Взрослый человек может понять и извинить, если его имя забыли или неточно назвали, но не подросток.
Безвольных, слишком мягких учителей подростки считают одними из самых плохих. «Оскорбление» в этом случае основано на контрасте. Реальная мягкость контрастирует с ожидаемой строгостью. И изготовившиеся к бою ученики чувствуют себя разочарованными и обманутыми. Их оскорбляет также сравнение со старшими братьями и сёстрами, которые уже зарекомендовали себя в школе как хулиганы: «Что от него ждать, если его старший брат...»
Ещё одна школьная проблема — скука. Несмотря на огромное количество обязанностей, часто отсутствует занятие, которое вызывало бы действительный интерес у ребят. Им скучно в школе, им «некуда пойти». Они отзываются об этом следующим образом: «Да, у нас есть молодёжный клуб, но мы не любим его... Я ненавижу это место... Сюда приходят все... Они тоже ненавидят его, но оно как магнит. Притягивает тебя... Неудивительно, что, например, употребление спиртного (дома, если родители ушли, или же нелегально в клубах) представляется подросткам прекрасной возможностью проявить активность и самостоятельность.
Итак, школьники, подростки не находят ни одного отвечающего их запросам источника Порядка в тех системах социальных отношений, которые они знают лучше всего, — в школе и в семье. Они вырабатывают собственные правила, чтобы как-то упорядочить и регламентировать свою жизнь, ибо невозможно существовать в полном хаосе. В частности, ученики, которые видят, что учителя в школе плохо относятся к ним, а точнее, не относятся с должной серьёзностью, находят способы доказать учителям, что всё-таки заслуживают определённого статуса и, соответственно, внимания.
Представляется интересным и то, кто играет роль «знатока», человека, который знает все правила, следит за их соблюдением и пользуется авторитетом. Для младших школьников мнение учителей достаточно значимо, но так продолжается недолго. Очень быстро наступает момент, когда оценка учителей не значит ровно ничего, а роль «знатока» выполняют старшие школьники. Преподаватели играют важную роль лишь тогда, когда ученики действительно любят и уважают своего учителя за то, как он относится к ним; или когда дети осознают ценность и полезность получаемых в школе знаний и считают учителя носителем этих знаний.
Что же касается «академически ориентированных» школьников, ведущих себя соответственно официальной школьной теории, то отношение к ним примерно такое же, как на футбольных трибунах к болельщикам противоположной команды, — они обмениваются ритуальными оскорблениями. Дети довольно рано делают выбор, к какой группе принадлежать, а далее ведут себя так, чтобы подтвердить свою принадлежность к этой группе.
Школьники обычно очень мало информированы о том, какие существуют альтернативные возможности, помимо официальной школьной теории. Для того, чтобы эти подростки могли найти в жизни иные ценности, требуется подтолкнуть их, поощрить, хотя, возможно, кто-то из ребят способен сам дать себе такую команду.
Выбор некоторых — путь одиночки-разрушителя, наслаждающегося принятой на себя асоциальной ролью. Путь, избранный другими, выглядит более дружественным. Он не ведёт в тупик, а даёт возможности достичь определённого статуса и репутации. Этот путь — на футбол.
Жизнь на футбольных трибунах
Футбольные трибуны для подростка — шанс вырваться из неинтересной, рутинной жизни в школе. Это путь к приключениям, неординарности. Школа регулярна и безопасна. Трибуны потенциально опасны и непредсказуемы.
Юные болельщики любой футбольной команды имеют сектор трибуны, который считают своей территорией. Как правило, это пространство сразу за воротами — места наиболее дешёвые и доступные. Эта территория предназначается только для местных болельщиков, приезжие занимают места в других частях трибун. Болельщики каждой команды дают ей особое название — «имя». Особый статус «именной» трибуны подчёркивается клубной администрацией и полицией. Иногда даже устанавливаются специальные барьеры, чтобы отделить находящихся там фанов от остальных зрителей. Это похоже на вольеры в зоопарке. Попавший на эту огороженную территорию человек автоматически становится объектом особого внимания полиции. Что в ещё большей степени выделяет фанов от остальных зрителей?
Фаны не воспринимают полицию как «исконного врага», с ней считаются до определённого момента, а «врагом» она становится, лишь когда начинает активные действия против фанов.
Подробное и очень тщательное исследование социальных взаимодействий на трибунах проводилось с использованием видеозаписей. Было выделено ядро группы, которое оставалось стабильным в течение длительного периода времени. (Интересно, что в ходе бесед с фанами выявилось, что они и не предполагали наличия такого ядра).
Как правило, это ядро — подростки двенадцати-семнадцати лет. Они выделяются, прежде всего, одеждой и разнообразной атрибутикой: флагами, эмблемами, шарфами, значками... Именно они больше всего привлекают внимание газет и телевидения, производят больше всего шума: поют, свистят, скандируют.
Старшим болельщикам до двадцати пяти лет. Их одежда лишь незначительно отличается от той, которую носит обычно эта возрастная группа. За пределами футбольной трибуны их можно и не признать за болельщиков. Но младшие по возрасту относятся к ним весьма почтительно, признают их авторитет.
Состав болельщиков меняется от игры к игре, однако среди них всегда существует большой процент подростков, имеющих на своём счету аресты, полицейские предупреждения. Из семнадцати представителей этой группы не менее десяти уже сталкивались с полицией по разным поводам, не связанным с их активностью на футбольных матчах. Средний возраст футбольных болельщиков — шестнадцать с половиной лет.
Ещё менее гомогенная группа состоит из мальчиков, юношей и небольшого количества девушек. Они более склонны присоединяться к скандированию и пению, чем участвовать в каких-либо агрессивных действиях. И к ним не относятся как к серьёзным болельщикам, это просто поддержка от случая к случаю.
И, наконец, новички — мальчики в возрасте около десяти лет. Более старшие фаны относятся к ним покровительственно.
Удивительно, но в этой среде жёсткая иерархия, существует понятие «карьера». Ролевая позиция диктует, какие качества характера можно демонстрировать, какие нельзя, диктует определённые стереотипы поведения (и это поведение подчас выходит за рамки социально приемлемого). Стать «кем-то» на трибунах, завоевать определённый статус, — сложное дело, и понимание этого механизма — первый шаг в понимании аномального поведения фанов во время матчей. Однако и это поведение, на первый взгляд одинаковое, разнится в зависимости от социальной роли, которую играет каждый фан:
«Запевала» — как правило, очень высокий парень. Он руководит «перекличкой» с болельщиками противоположной команды, создаёт новые песни, активно импровизирует. Его основная обязанность — всегда получать «песенный ответ» от фанов своей команды. Запеть и «заглохнуть», не получив поддержки, значит потерять лицо. Именно «запевал» прежде всего отличают в газетных репортажах.
«Боец» — отличается особой формой, он носит тяжёлые ботинки, иногда оружие. Именно он бывает во главе наступления, когда дело доходит до драки. Он отступает последним, не стремится афишировать свою роль. Как правило, это школьный смутьян, всегда стремившийся подорвать авторитет своих учителей. Вероятность получить травмы, столкнуться с полицией у него больше, чем у других фанов. Его привилегии: лучшее место на трибуне, сигареты, послушание младших.
«Псих» — тот, чей вид и поведение выглядят «дикими», «сумасшедшими» — это его кредо. Поведение часто непредсказуемо, но всегда идёт вразрез с социальными нормами. «Психи» хуже разбираются в чисто фанатской иерархии и нормах, они ближе к другим течениям молодежной культуры. Их цель: явная демонстрация пренебрежения легальным и общепринятым. (Интересно, но их на первый взгляд непредсказуемое «беснование» подчиняется определённым правилам. Оно регламентировано.
«Хулиган» — тот, кто совершает целенаправленные вредоносные действия, разрушает что-либо или подрывает устоявшиеся социальные нормы. Но главное для него — не сами действия, а манера, в которой они совершаются, манера, близкая к клоунской. Его цель — не беспорядок сам по себе, а «доставание» избранной жертвы с помощью производимого беспорядка.
«Организатор» — обычно это один человек, хотя иногда их может быть два и даже три. Они следят за формальным соблюдением установившихся на трибунах правил. Ведают общей кассой, слегка зарабатывают на этом, что остальные фаны считают справедливым. Именно «организатор» выступает от лица остальных фанов, если надо вести переговоры с властями. Он показывает, что фаны — не просто беспорядочное сборище маньяков, а целая социальная структура.
Внедрение мальчика в иерархию начинается достаточно рано — в восемь-десять лет. Посидев некоторое время на ограде, усвоив основные принципы, он продвигается (территориально) в середину ряда, где остаётся до тех пор, пока не заслужит права называться настоящим фаном, или, по крайней мере, не будет замечен. В значительной степени его одежда, атрибутика служат именно тому, чтобы заметили. Затем внешние отличия обычно уже не играют столь большой роли.
Вообще необходимо детальное исследование правил, которым подчиняется молодёжная субкультура. Здесь существует своя особая система значений, которую сами фаны понимают прекрасно. Мы же должны попытаться найти ключ, шифр, иначе никогда ничего не поймём в высказываниях и поведении этих ребят. Регламент «футбольного дня». Поведение фанов на «своих» (проходящих на их территории) и «выездных» матчах несколько различается, но всё же подчиняется единому стереотипу, ритуалу. Он включает одевание в особую одежду, встречу с друзьями, размещение на «своих» местах, собственно матч (с разнообразной активностью в ходе игры), перекличку с «оппозицией», дискотеку, бар, возвращение домой.
Существует так называемая «точка критической плотности», когда количество фанов, собравшихся на трибуне, становится достаточным для каких-либо активных действий. Количество это может быть разным — от ста до пятисот человек, но достижение «точки» характеризуется не только усилением пения и скандирования, но также специфическим построением, когда фаны сбиваются в «боевой строй». При этом обязательно должен быть повод для нападения. Например, шарф «не того» цвета — повод необходимый, но не достаточный сам по себе. Необходимо демонстрировать противоположной команде преданность. Фаны, которые не носят шарфов (или другой бросающейся в глаза атрибутики) или же снимают их в какой-то момент, не атакуются. Снимание шарфа — защитный маневр. Однако участники этих схваток, как правило, не руководствуются правилом «стоять насмерть». Столкнувшись с более сильным противником, фаны отступают. Отступая, нельзя вести себя вызывающе, нужно следить за своими словами и жестами: вести себя тихо, смотреть в пол...
Другой способ избежать расправы — как можно быстрее удрать из опасного места. Это тоже часто случается, однако удравший таким образом считается «потерявшим лицо». Таким образом, обращение противника в бегство — род игры, ритуала, когда битва лишь подразумевается, а результат победы очевиден.
Опираясь на наблюдения, возможно выявить конфликт в зародыше, предсказать его возможный исход. Однако точно сказать, по какому конкретно поводу происходит драка, практически невозможно. Видимый повод — лишь ширма, за которой скрыто нечто такое, что для самих фанов очень значимо. Непосредственные участники схваток способны давать как минимум две правдивые (каждая по-своему) интерпретации происходящего. На одном уровне — это картина насилия и бессмысленного разрушения («Да, конечно, всё это звучит очень плохо, но понимаете, там вообще такая атмосфера»), на другом же — справедливое наказание тех, кто «неправильно» себя ведёт, всплеск благородных эмоций («Надо же было образумить этих олухов, чтобы они не слишком разевали свой рот»). Таким образом, строится не одна реальность, а две, причём вполне равноправные. Одни и те же события предстают то как кровавые и опасные, то как безопасные и упорядоченные.
При рассмотрении порядков и правил, регулирующих поведение в классе и на футбольном матче, сквозит всё та же тема множественной реальности. Любые события могут объясняться различным образом, в зависимости от точки зрения интерпретирующего их человека. «Изнутри» (с точки зрения фанов, например) видно, что существует и соблюдается жёсткая система правил, регламентирующих всё происходящее на трибунах, «извне» (с точки зрения людей, далеких от футбольной субкультуры) всё происходящее на трибунах беспричинно, бессмысленно и беспорядочно. Обе реальности строятся в понятиях субъективных значений, а не объективных фактов. Пытаясь объяснить, почему происходит нечто, человек неизбежно оказывается отброшенным к своим понятиям о том, что, собственно, происходит.
Сам по себе порядок не означает, что место, где он установлен, обязательно приятно, гуманно и дружественно (в концлагерях тоже был порядок). Однако порядок позволяет сдержать агрессию, не позволяя ей разрастаться до степени неуправляемости. Ритуал, например, ограничивает, регламентирует разрушительные действия, насилие. Ритуализованная агрессия всегда была интегральной частью человеческой культуры, способом поддержания того или иного порядка. А сейчас нам просто нравится думать, что мы живём в более жестокое и опасное время, чем наши предки.
Ром Харре. Источник:
Опубликовано на сайте Поле надежды (Afield.org.ua) 14 марта 2010 г.
Mar 19 2010
Имя: necso
Город, страна:
Отзыв: Однако порядок позволяет сдержать агрессию, не позволяя ей разрастаться до степени неуправляемости. Это правильная мысль, согласен.
Mar 19 2010
Имя: Инет
Город, страна:
Отзыв: Не будем забывать, что педагогика сегодня очень хорошо развита и если вы болеете чем-либо серьезным, то не стоит отказываться от нее.
May 09 2010
Имя: ero
Город, страна:
Отзыв: Другой способ избежать расправы — как можно быстрее удрать из опасного места. Я так и делаю всегда.
May 09 2010
Имя: bil
Город, страна:
Отзыв: «Псих» — тот, чей вид и поведение выглядят «дикими», «сумасшедшими» — это не лечится традиционным способом.