Предыдущее: Ребенок и наказание

Расскажи мне Маха, почему в твоей системе воспитания основной акцент делается именно на процесс планомерного осознанного выстраивания отношений, как между детьми, так и между родителями и ребенком?

Каждый родитель мечтает о том времени, когда его ребенок станет самостоятельным. Как это прекрасно, он сам стоит, сам ходит, сам ест!
Эти первичные навыки воспринимаются нами как великое достижение, значительный прорыв. Наполняют нас гордостью — в какой-то степени это и наша личная заслуга.
Но в действительности — это явный показатель новых возможностей ребенка, а значит, и новых потребностей в освоении пространства и информации о мире.
Так устроена жизнь, что все новое дается нам только в процесс труда, преодоления определенных препятствий. И ребенок совершенно бессознательно ищет места приложения своих новых возможностей.
Например, навык хождения. Его формирование приходит постепенно. Сначала в теле и психике ребенка, на основе уже имеющегося опыта ползанья или стояния, накапливается новая информация. Подготавливается опорно-двигательный аппарат, по-другому начинают работать зрительный, слуховой анализаторы и т. д.

Наконец, малыш поднялся и попытался сделать шаг, но не удержался, упал.
Боль, хоть и не большая, — это, конечно, повод поплакать, но это и опыт, влекущий за собой поисковую активность, желание получить ответ. Если не получилось так, то как правильно? Попытки повторяются. Шагнул, удержался, не упал, еще шагнул, получилось!
Ребенок искренне радуется. Он получает удовлетворение, причем не только на эмоциональном, но и на мышечном уровне тоже. Значит, направление верное.
Удовлетворение — означает, что человек достиг желаемого и пришел в норму. Это как раз то состояние, в котором ребенок способен находится в мире сам с собой. Не капризничать, не требовать, а спокойно заниматься своими делами.
А мы можем им тихо любоваться со стороны, и, не мешая, наблюдать истинный процесс творчества. Потому что когда ребенок в норме, он всегда творец.
Любая мама, внимательно наблюдающая за своим ребенком, к 1,5-м годам интуитивно чувствует, в чем ее малыш наиболее силен и самостоятелен, а в чем еще не уверен. Это знание приходит через наблюдение во время прогулки, в домашних играх, в гостях. Если мы видим его самостоятельность, мы радуемся и гордимся.
А если его неумение справится с ситуацией? Что тогда?

Велик соблазн подсказать ребенку, чем ему заняться, как поступить. Можно подсказать покататься с горки или начать делать куличики. Но это будет уже не его желание, не его выход, а ваш! И, естественно, Вы будете должны пойти вместе с ним, помочь и показать, что вы имеете в виду.
И вы пойдете и покажете , но не то, как делать куличики, реально вы будете показывать, чего от него хотите. Он-то ведь ничего не хочет!?
И до тех пор, пока вы с ним занимаетесь, он с вами. А потом он опять теряет интерес.
А если не показывать? Тяжело, жалко? Как-то не по себе — стоять и смотреть на своего ребенка, который сидит на площадке и не знает, чем ему заняться. Вот здесь таится одна из главных проблем родителей.
Возьмем за условие, что любая трудность, встающая перед ребенком, — это не повод для демонстрации родительской любви. Это просто сигнал к еще большей степени внимательности. В этом случае чувство жалости — это не что иное, как знак, как предупреждение для мамы. Внимание, сейчас вы можете наблюдать очень серьезный процесс! А именно процесс выбора. Что будет делать сейчас ваш ребенок, если вы не будете вмешиваться, куда пойдет?
Если кататься с горки или знакомиться с другими детьми, то можете спать спокойно. Ваш ребенок в ситуации, когда вас не будет рядом, сделает то же самое. А если он, подумав, повернется и уткнется вам в ноги, то следует серьезно задуматься, почему? Ведь, когда вас не будет, он не сможет найти эту безусловную поддержку и защиту. И ему придется решать вопрос, что делать? Решать самостоятельно.
Вот в этом и есть главная задача родителей.
В осознании, что ребенку в любом случае придется выйти к окружающему его миру. И независимо от чувств, которые мы испытываем, мы должны его подготовить к этому.

У маленьких детей подобный запрос на помощь — это реальная необходимость, но чем старше ребенок, тем чаще происходит спекуляция чувством любви. Причем как со стороны ребенка, так и со стороны родственников и родителей.
Здесь и начинается процесс постепенной подмены.
Чувство любви заменяется на привязанность, которая нередко перерастает в зависимость.
Сначала проявляется такое безобидное и умиляющее нас нежелание ребенка отпустить маму в магазин. Но постепенно, при постоянной позитивной стимуляции этого процесса, он превращается в огромную проблему, неподдельное горе со стороны ребенка. А позже, когда он все-таки понимает, что эти ситуации разлуки неизбежны, — в тихую истерику.
Ребенок начинает терпеть, если разлука не очень длинна. А что делать, когда речь идет о целом дне в детской группе? Ситуация становится критической.
Малыш сначала сидит и терпит, потом он — хочет или не хочет — включается в групповой процесс: в коллективные игры, прогулки, общий процесс еды и постепенно забывает свое горе.
А вечером, когда приходит мама, на ребенка обрушивается дикий шквал эмоций. Счастья и горя одновременно. Счастья, от того, что мама пришла, и горя, от того, что ее не было так долго.
Ответная реакция мамы — чувство вины. Из этого чувства мама, забирая ребенка, готова не только терпеть все капризы, плач и претензии своего чада, но старается еще всеми силами загладить свою несуществующую вину.

В моей практике я не раз встречалась с подобной зависимостью между мамой и ребенком. Особенно ярко это было выражено у мальчика Яна.
Оставаясь без мамы в нашей небольшой группе, где было еще четверо детей, он сначала плакал, потом поочередно подходил к каждому ребенку, с одной и той же фразой: «Когда придет папа, он купит мне кока-колу».
И так повторялось не один день. Через несколько дней детям уже было не интересно слушать его, и они начали избегать Яна. Заметив это, я построила прогулку так, чтобы Ян был вовлечен в общую игру, и даже стал одним из главных персонажей. Это ему очень понравилось. На этой прогулке я в первый раз увидела, как Ян смеется.
Каково же было мое удивление, когда на следующий день он не захотел здороваться ни со мной, ни с детьми. А мама, хотя и опаздывала на работу, подошла ко мне, и смущаясь, сказала: «Вы знаете, мне вчера Яник такие вещи рассказывал!?»
И поведала мне жуткую историю о вчерашнем дне. О том, как я заставляла детей бегать, кричала на них и даже била. Я была так шокирована подобным рассказом, что ничего не ответила, настолько меня поразили подробности. Заканчивая рассказ, мама Яна сказала: «Вы не думайте, я, конечно, не верю всему этому, но я не понимаю, откуда все это берется, и, главное, не в первый раз? Мы с мужем никогда не ругаем Яника, никто никогда пальцем его не тронул, а тут такое...» Мама была действительно озабочена.
Позже, разговаривая с ней и с Яном в более спокойной обстановке, я поняла, что все страшные истории, которые Ян ей рассказывал, были придуманы им самим, как оправдание за свое поведение. Он считал, что совершил ПРОСТУПОК, когда играл и испытывал радость, находясь вне семьи. Другими словами к 3,5 годам Ян приобрел стойкий стереотип ситуации, при которой он МОЖЕТ И ИМЕЕТ ПРАВО получать позитивные эмоции только в семье, где главные роли играют его родители.

Мама потом рассказывала, что еще в год Яник спокойно оставался дома даже с другими людьми, он лучше ел при них, мог играть сам, не привлекая внимания. А потом как-то быстро испортился. К полутора годам Ян начинал плакать, даже если мама уходила в другую комнату, не говоря уже о тех случаях, когда ей необходимо было отлучится на пару часов. Страх в глазах ребенка, слезы и трясущиеся от плача губы разрывали сердце матери. И она, переложив все проблемы и дела на мужа, решила постоянно сидеть с Яном, ожидая, когда этот период кончится. Она много читала о том, что это у всех детей бывает. Страх потерять маму, что она уйдет и не вернется.
К 3-м годам родители стали замечать, что Ян, играя с детьми на площадке, делает это не для себя, а для них. Скатиться с горки, перепрыгнуть лужу, пробежаться — все это как бы с удовольствием, но только когда мама или папа на него смотрят, а если родители разговаривали с другими людьми, Ян всеми силами старался привлечь внимание, либо, потеряв интерес к любому виду деятельности, тихо сидел и ждал, когда о нем вспомнят. Постепенно, эта сторона его поведения, становясь все более заметной, и стала тяготить родителей, тогда на семейном совете было принято решение отдать Яна в нашу группу.

«Он должен научится общаться со сверстниками», — сказал папа.
К сожалению, очень часто этот вывод делается родителями слишком поздно, когда у ребенка уже сложились основные понятия и стереотипы общения с окружающим миром. А любая детская группа — это не панацея, решающая все проблемы, это принципиально другой уровень общения.
В кругу семьи ребенок может просто так, от скуки, залезть маме на руки и пообщаться, поныть и получить желаемое, а в группе детей даже 2-х летний ребенок, чтобы пообщаться, должен что-то предложить. Он должен предъявить себя миру хотя бы таким простым заявлением: «Давай играть вместе?» Или уметь играть самостоятельно.
А эти навыки должны прививаться ребенку намного раньше того момента, когда он попадает в коллектив. Только в этом случае малыш сможет получать от нового общения радость и неподдельное удовольствие.

Начало «Бесед с Махой»