Автор — действительный член Российского общества медиков-литераторов, врач по профессии, чей каждодневный труд связан с человеческими страданиями, душевными и физическими.

Александрина. О счастье быть самим собой

ПО СЛЕДУ

Я от Вас ничего не хочу,
Ни крупицы себе не желаю,
И поэтому не хлопочу,
Когда следом неслышно ступаю;

Когда издали взглядом своим
Провожаю Вас целую милю,
Обращаясь к стихиям святым,
Чтоб они благосклоннее были;

Чтобы снежную Вашу тропу
По утрам разукрашивал иней,
Пёстрый дятел сидел на дубу
И паслись снегири на рябине;

Чтобы в тихой морозной ночи,
Зажигающей звёзд мириады,
Вам тропу освещали лучи
Полулунной небесной лампады.

Я от Вас ничего не приму,
Ни песчинки, похожей на жертву.
Мне тепло, и она ни к чему:
Вашим именем зимы согреты.

Вашим именем названы все
Живописные зимние тропы.
Вот лежат они в белой красе,
А пройдусь — обжигают мне стопы.

Там, где Ваши остались следы,
Забываю дышать, замирая,
И до первой вечерней звезды
Я на мир благодарно взираю.

А затем опьянённо бреду
В синих сумерках, и одиноко
Я по Вашему следу иду
Мимо Ваших сияющих окон...

ЗАМОЛЧАЛ...

Замолчал.
Ты опять замолчал.
Жалко строчки короткой письма,
На которой хотя б написал,
Что уже на исходе зима.

Замолчал.
Сорок дней без тепла,
Без улыбки, без мартовской сини.
И давно под глазами легла
Терпкой горечью ветка полыни.

Замолчал.
Отравил мне весну.
И капель не звенит, а рыдает.
Я теперь до утра не усну,
Совершенно безвинно страдая.

Замолчал.
Я могу подождать.
Но мой дом всё бедней, холодней.
Сколько можно молчать и молчать,
Словно ворох лежалых камней?

Может быть,
Скажешь: «Я не люблю...?»
Подожди уходить, не спеши.
Я кричу, заклинаю, молю:
Напиши, напиши, напиши!

* * * *

Тонкорогой луны сияние
На морозе снежинками колется.
Мне нельзя загадать желание:
Ведь оно всё равно не исполнится.
Не исполнится, не воротится,
У порога избы не поклонится,
Хоть беги за ним во Вселенную,
Хоть умри травой опалённою.

Мне нельзя загадать желание,
Понапрасну себя не обманывать:
До небес велико расстояние,
А земному не быть и не радовать.
И напрасны тревоги осенние,
И фальшивые все утешения,
Ожиданье весны безнадёжное,
Потому что ушло всё возможное.

Были сильные крылья — поломаны.
Было доброе сердце — подорвано.
Была радость с печалями поровну -
И они тоже
    в клочья разорваны.

ДЕРЕВЬЯ

Моей опорой, радостью моей,
Причалом всех разбитых кораблей
Всегда были деревья — лишь они
Пасли мои страдальческие дни.

Касаясь щёк шершавою корой,
Они вздыхали тихо: «Ой-ой-ой!»
Роняли листья мне и с высоты
Шептали травам: «Дайте ей воды!»

Ко мне тянулись с каплями росы
Цветы, ещё не знавшие косы.
Боясь пролиться, каждый лепесток
Спешил мне донести воды глоток.

Я сознаюсь, была моя вина:
Когда я горе выпила до дна,
Сбежала в лес, а он благоухал,
Как будто приготовился на бал.

Казалось, истина была ясна:
Какое ему дело до меня!
Но я ошиблась, лес не забывал
Моих тревог. Он просто утверждал:
«Всё обойдётся.
    Видишь, как я ждал,
Что ты придёшь
    на этот карнавал!»

ИСТОКИ

Вот опять посыпалась листва,
Разогнало клочья облаков.
Завершив последние дела.
Отдыхает августовский бог.

В золотистом праздничном лесу,
Осторожно, листьями шурша,
Я иду и бережно несу
Удивленье: осень хороша!

И, боясь случайно расплескать
Родники душевного тепла,
Доверяю лесу обласкать
Память журавлиного крыла.

И всегда, растерянно и зло
Задыхаясь в шумной суете,
Утешаюсь думой об одном,
Отдаюсь единственной мечте:

Чтоб, вернувшись к домику в глуши,
Где рассветы политы росой,
Поработать крепко, от души
Топором, лопатой и косой.

Где лесных обиженных зверей,
Тишину, звенящую кругом,
Понимаю лучше, чем людей,
И живу немножко дикарём.

* * * *

Хочу, чтоб каждый день Вам улыбался
Тепло и нежно, как своей любимой,
Хочу, чтоб мир лишь Вами восхищался,
Раз Вы одна во всём, во всём повинны.

Повинны в том, что все мои сомненья,
Любые муки, злые настроенья
При виде Вас растерянно бледнели
И уходили с Вашим появленьем.

Сегодня дождь колючий за порогом
И облака все рваные, в заплатах.
Но отчего светла моя дорога?
Наверно, Вы опять же виноваты.

У жизни слишком жёсткие законы:
Что ни строка, то в кровь разбиты руки.
Но заживают раны, и с поклоном
Я к Вам стучусь:
    «Возьмите на поруки!»

* * * *

Разрешите мне Вам
Поклониться до самой земли,
Чтоб не видели Вы,
Как в глазах повлажневших моих
Бьётся радость волной,
Словно ветер с июньских полей.
Эта радость моя —
Оттого, что Вы есть на земле.

Полевые цветы
И озёрная синяя гладь
Так просили меня
Этот низкий поклон передать,
Заклинали меня:
«Не молчи, расскажи, напиши,
Золотые слова
Для нее в тайниках поищи».

Августовская рань
Провожала меня за порог,
Только дума одна
Освещала мои сто дорог.
Эта дума о Вас
И о том, что мне стоило жить,
Чтобы эти слова
Я могла Вам сегодня дарить.

Я боюсь, что они —
Дай им волю — польются рекой
И дорожки зальют,
По которым шагать Вам домой.
Потому лишь скажу,
Как старинный обычай велит:
Разрешите мне Вам
Поклониться до самой земли.

* * * *

День такой тревожный, опечаленный,
Март явился гостем, не спросив,
Можно ли войти — и вдруг нечаянно
На живую рану наступил:

Как давно не видела я звонкого
Неба цвета броской синевы,
Как давно не чувствую так тонко я
Мягкого дыхания весны!

Было ль это царство тридевятое,
Небо ли седьмое, не скажу:
Всё, что было на зиму запрятано,
Оживало в мартовском лесу,

Тонкий аромат клубился исподволь,
Прелая листва таила след,
Солнце грело ярко и неистово,
Голубел колючий бересклет.

...День такой тревожный, опечаленный,
Некуда деваться от тоски.
Я сегодня к Вам приду в отчаяньи,
А вернусь - и напишу стихи:

«Вы мне заменили на мгновение
Небо цвета броской синевы,
Мартовского леса откровение
И дыханье тёплое весны.

Вы мне заменили утра нежные,
Что прозрачны, будто хрустали,
Горизонты вольные, безбрежные,
По которым плачут журавли.

Вы мне заменили голос матери
И её любовь, как боль струны.
Все противоречия поладили
До начала будущей весны».

****

Догорает последняя осень моей любви,
И последнюю радость уносит мой визави,
Оставляя взамен золотистые косы берёз.
Скоро лист опадёт —
    не останется даже волос.

Я ЧУВСТВУЮ ХУДО...

Я чувствую это
Не только по письмам твоим:
Полночное эхо
Качает в завьюженной мгле
Тревожную лиру
Моей безотрадной любви,
Печальной не в меру,
Печальной, как всё на земле.

Почти равнодушно
В печи полыхает огонь,
И тянет к подушке
Тихонько излить ей одной
Немую досаду,
Кричащую боль и тоску...
Не надо, не надо
Стучать молотком по виску.

Ещё тяжелее,
Когда завывает метель,
Тревога острее
И жизнь бесконечно пуста,
Когда ожидаешь
В течение многих недель
Такие скупые,
Холодные строки письма.

* * * *

Ты вернись сюда,
Хоть на мгновение,
И открой глаза
Свои весенние,
Погляди хоть в сторону,
Хоть в ворона,
Улыбнись земле
И небу поровну.

Я увижу отраженье
Синее
На ресницах
В серебристом инее
И упьюся,
Затаив дыхание,
Лишь одним твоим
Существованием.

Встанешь близко —
К голосу прислушаюсь,
Хоть в душе
Печалинкой помучаюсь,
А пройдёшь
Знакомою тропинкою —
По следам твоим
Пройду былинкою.

Отвернёшься зло
Или с презрением —
День погаснет
С явным сожалением,
И сгорит моя любовь
Заранее
На холодном
Сполоховом пламени.

Если, чьим-то взглядом
Очарованный,
Журавлей забудешь
Некольцованных —
Всё равно вернись,
Хоть на мгновение,
Не пугайся
Моего стеснения.

Я не трону
Сердца охладевшего,
Не взгляну на небо
Опустевшее,
Лишь пройду
Знакомою тропинкою
И сломаюсь
Жухлой камышинкою.

* * * *

А я писала письма целый год,
А оказалось, вовсе понапрасну:
Они дошли, но до чужих ворот,
К чужим дверям,
     немым и безучастным.

Холодный ветер их не пощадил,
Сорвал и бросил в лужу ледяную.
И синевой размазанных чернил
Накрыло строчку,
     самую больную.

Потом окутал землю серый сноп
Дорожной пыли, пахнущей, как плесень,
Она сжевала, выплюнула слог —
А был он чист и свеж,
     как поднебесье.

Обрывки фраз на лестницах пустых
Совсем чужие люди подобрали,
С кривой усмешкой скомкали листы
И душу мне как будто
     обокрали.

...А я писала письма целый год
И всё ждала безропотно и свято,
Ждала, что рок мой жалкий снизойдёт
И голос мой
     дойдёт до адресата.

* * * *

Действительность сурова и горька,
И надо бы давно ожесточиться.
Коль не случилось этого пока,
В том Ваша драгоценная частица.

Так просто разувериться в добре
И желчью изойти, да самой мутной!
Но как возьмёшь на душу этот грех,
Когда Ваш образ рядом поминутно.

И всё-таки день завтрашний страшит:
Петля у жизни делается туже,
Затравлен, замордован и избит,
Не хочешь — а становишься всё хуже.

НЕТ

Для меня не земле
     существует одно только слово,
Как ни рвись, ни крутись,
     постоянно несётся вослед,
И навстречу выходит,
     меня окликая сурово,
И на каждом шагу
     меня ждёт однозначное «НЕТ».

Выхожу на дорогу,
     уже ни на что не надеясь.
Стынут ноги, не зная,
     куда и зачем им идти.
Знаю я, что повсюду
     встречают меня, лиходея,
Миллионы дверей, где написано:
     «Не подходи!»

* * * *

Если есть на земле ДОБРО,
Если где-то ещё осталось,
Вероятно, живёт оно
Возле Вас, где всегда светло,
И от Вас же берёт начало.
          Остальная земля глуха,
          Злые ветры над нею свищут
          И, бросая в лицо: «Ха-ха!»,
          Вырывают ей потроха —
          А она ничего не слышит.
Если ПРАВДА на свете есть
Крепче дуба и зорче глаза,
То живёт она в Вашу честь,
Презирая и ложь, и лесть,
Прославляя ДОБРО и РАЗУМ.
          А за это её секут
          Шомполами и хворостиной,
          И анафеме предают,
          На Голгофу её ведут,
          Провожают на гильотину.
Если всё ж иногда ПОКОЙ
Навещает больную землю,
Верить хочется Вам одной,
Будто Вы провели рукой —
И земля уже тихо дремлет.
          О, как крепок рассветный сон!
          Но тревога стучится к спящим:
          Слышен малых деревьев стон,
          Над которыми занесён
          Человечества меч разящий.
Если есть на земле ДОБРО,
Если где-то ещё осталось,
Вероятно, живёт оно
Возле Вас, где всегда светло,
И от Вас же берёт начало.

ДУМА МОЯ О ВАС

Чище, чем белый снег,
Ярче, чем солнца луч,
Выше холодных и
Неодолимых круч,
Трепетней, чем листок,
Краше, чем звёздный час,
Летней зари нежней
Дума моя о Вас.

Вот мой неровный путь,
Ноги на нём скользят.
Ни повернуть назад,
Ни отдохнуть нельзя.
Больше не хватит сил,
Я упаду сейчас,
Но не даёт упасть
Дума моя о Вас.

Слово, как ржавый меч,
Брошено мне в лицо,
Гнева полны глаза,
Руки свело свинцом.
Не удержусь, скажу
Пару колючих фраз...
Но выплывает вдруг
Дума моя о Вас.

Долог мой век и в нём,
Что ни глава, то плешь,
Что ни строка, то ком,
Сколько ни штопай - брешь.
Но мне всегда светло,
И в свой последний час
Я призову опять
Думу мою о Вас.

КАК ДОЛЖНО

Всё должно быть, как должно:
     благородно и чисто,
Без единой помарки, —
     а во имя чего!
А во имя свободы
     светозарно-лучистой,
На её именины,
     на её торжество.

Должно петь о свободе
     непорочного духа,
О его совершенстве,
     о его красоте,
И пускай эта песня
     не для каждого слуха,
И не место ей в нашей
     колготе-суете.

Должно петь о святынях
     и осознанных жертвах,
Воздымая их выше
     заурядных сует,
Рассылая по миру
     в белокрылых конвертах
Этот чисто-кристальный
     и высокий сюжет.

Должно петь о печали —
     песня душу омоет —
Воспевать состраданье,
     и во славу его
Прожигать своё сердце,
     разумеется, стоит,
И другого от жизни
     не желать ничего!


ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА СТИХОВ АЛЕКСАНДРИНЫ



Опубликовано на сайте Поле надежды (Afield.org.ua) 21 августа 2006 г.