«Мольбы редко бывают услышаны. Ты хочешь помочь, хочешь обнять и согреть весь мир, но лишь ты открываешь обьятья, как сотни кинжалов впиваются в твоё тело. Ждёшь счастья, мгновенья радости, а тебя обливают грязью. Как все надоело: зло, боль, страх обиды — хочу покоя!» Ветер нежно обнял её за талию и будто шепнул: «Не бойся». «Не бояться чего?» — мелькнуло у неё в голове.

Она стояла на горе над обрывом, а внизу искусным ковром расстилался городок. «Эй, что ты там делаешь, может, прыгнешь?» — и страшный смех. Это один из них, за её спиной стояли они: знакомые, даже слишком знакомые люди — её вечные обидчики. Они ненавидели её, никогда и ничего не прощали, потому что знали — она виновна в самом страшном грехе — она не такая, как другие. Могли простить все: обиды, ненависть, обман, предательство, все, что могли понять, все, что знали сами. Но её... Она никогда не делала зла, сносила и прощала все обиды, помогала тем, кто смеялся над ней. Они не могли понять, а значит, не могли простить.

Слова молнией пронеслись в голове. Какая странная, пугающая и в то же время приятная мысль: «А может и вправду... Странно, почему это раньше не пришло мне в голову».

«Как я устала, как они надоели мне! Они рвали мою душу на части, как голодные псы, и смеялись, когда я, сжав зубы, выла от боли, впрыскивали яд мне в кровь и преданно смотрели в глаза, утоляли свою жажду моей болью, моими страданиями, моими слезами... Хватит! Я больше не хочу, больше так не могу».

Порыв ветра вскинул ей волосы, ударил в лицо, а потом так сдавил грудь, что трудно стало дышать; ударил в спину. Вдруг стало так легко, и страха не было в её сердце. Она смотрела вниз. Там густой туман окутывал все, и ей казалось, что это земля готовит для неё мягкую перину. Она почувствовала сладкий аромат цветов, нежный и такой приятный. Никогда не обращала внимания на запахи весны, но теперь они казались ей неописуемо прекрасными. И это синее бесконечное небо...

Они смотрели на неё, что-то говорили, но она не слышала, ей было уже все равно. Мёртвая тишина наполнила душу. Один шаг — и она понесется вниз, или, может, вверх в небеса — она не знала, но знала, что получит тот долгожданный выстраданый покой, за который готова была платить кровью. Покой — больше ни к чему она не стремилась: ни беготни, ни обид, ни слёз, ни едких замечаний, ничего давящего, топчущего, сжимающего, заставляющего стонать и молча плакать в подушку.

Шаг... и ничего больше не связывало её. Было так легко, а в душе поселилось тихое счастье. Ветер шепнул ей на ухо что-то смешное, и она засмеялась, обнимал её, целовал ей руки, и она была безгранично рада...

«Земля все ближе и ближе. Из полотна она превратилась в реальность так быстро. Я уже чувствую запах травы. Как она близко, я могу прикоснуться к ней, если протяну руку...»

Верую, верую в силу прощенья, В силу надежды, в силу любви. Нет больше горечи, боли, смущенья; Я прибегу, только ты позови. Нежность улыбки, радость свиданья, Смех и веселье, лето, тепло... Нас не смущает грусть увяданья, Осени время еще не пришло. И нам не стоит думать о грустном, В мире есть много счастья для нас. Просто отдайся искренним чувствам, Слушай души своей праведной глас.

	Я женщина, я слабое созданье. Удел мой — ночью плакать и кричать, Слезами мёртвых к жизни возвращать И сердце приносить мужчинам на свиданье. Удел мой — истекая кровью, Дыша, живя одною лишь любовью, На божий свет детей рожать... Чтоб в ад потом их провожать?