И минула вечность, и пришел мой срок задувать пятьдесят свечей. Кто же мог знать, что сбудется именно так – это не горько, это не страшно, это сладко.

– Почему не страшно?

– Потому что мы встретились: предназначение – и я. Так везет далеко не всем. Журналистика – моя седьмая профессия. Первые шесть вовсе не были плохи, и из них я уходила с мыслью: «Будь у меня еще одна жизнь, осталась бы непременно».

Журналистика – как перчатка по руке, и так славно быть собой – полностью, до донышка, до краешка.

Писать – это так сладко, это так же естественно, как дышать.

Но журналистика одаривает еще щедрее. Ты проживаешь юность за юностью – вместе с каждым юным и одаренным, что пришел в газету, пришел к тебе, чтобы начать писать профессионально. В моем университетском дипломе вписаны две специальности – та, ради которой я училась, и еще – как запасной парашют – «преподаватель». Когда-то, после коротенькой студенческой практики в школе, опытные учителя открытым текстом сказали, что у меня дар и чтобы я не вздумала его закапывать. Не поверила я им.

И только попав в газету, поняла, что учить – истинная радость. Сколько вас было? За двадцать три года немудрено сбиться со счета. И каждый одаривал невиданным: бумага – зеркало, когда пишешь, отражаешься таким, какой есть, и двух одинаковых отражений я никогда не встречала.

Начинать писать никогда не поздно – и никогда не рано. Интересно работать с юными, интересно работать со зрелыми.

Но студенты журфака – это особая тема. Повезло, конечно – на стажировку ко мне не попало ни одной бездари. И все были одержимы газетой. Вас-то я помню поименно! И помню первую статью каждого из вас, отданную мне в руки с ожиданием приговора. Скажу только о двоих. Было это лет двадцать назад. Первый материал на практике в «Советской молодежи» обаятельный юноша Леша Шейнин написал о Рижском Дворце пионеров. А темпераментный Карен Маркарян (ныне собкор «Комсомольской правды») принес фельетон о нехорошем бармене из гостиницы «Турист».

Это увлекательнейшее занятие – смотреть, как рождается профессионал. А поучаствовать в этом – чистая радость.

И каждый из вас подарил мне по кусочку юности. Уже несколько другой, чем моя, уже десять лет спустя, уже иного поколения. Вы были тогда такими светлыми, такими бескорыстными.

А годы спустя сбылась сказка. У фантаста Роберта Хайнлайна есть дивная вещь – о коте, который искал дверь в лето посреди зимы. В доме было 11 дверей на улицу, и он заставлял открывать каждую, веря до последнего, что за одной из них зеленеет трава.

Когда мы взрослеем, мы становимся именно такими котами – ищем дверь в свою сверкающую юность. Для вас, моих младших коллег, я всегда могу открыть дверь в лето. Моя память – вот эта дверь. И сколько бы ни минуло лет, и что бы вы ни сделали с собой, вы за этой дверью такие, как в нашу первую встречу – в самом начале своей журналистской юности. Вы были светлыми, вы обещали так много...

– Чего хочется, о чем мечтается, чем сердце успокоится?

– Мечтается о мудрых издателях. Новые издания плодятся, как кролики, но ощущение такое, что большинство ориентированы на гипотетического читателя с полутора извилинами.

Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе? То, что прежде называлось «домохозяйка» – сегодня молодая женщина с дипломом о высшем образовании. Детей растит «с отрывом от производства», развивающую педагогику для них выбирает. Уверена: подрастут – найдет дело для себя, а жизненный опыт – только на пользу. А муж интеллектуальной домохозяйки – не из «новых богатеньких». Выпускник Высшей экономической школы стартует с зарплаты в 400 латов, служебная машина к его услугам с первого рабочего дня. Это люди уже новой интеллектуальной волны. И прежние волны все еще высоки – Латвия держала первое место в Союзе по числу специалистов с высшим образованием. И далеко не все нынче впали в нищету. Особенно сегодняшние сорокалетние преуспели: к моменту краха Системы были достаточно молоды и пластичны, но уже достаточно опыты и профессиональны. У кого теперь фирма с добрым именем, у кого – хорошая частная практика. Это целый пласт хороших, состоятельных профессионалов. И именно от них постоянно слышу стенания по серьезному изданию. Ну пусть не журнал, но хоть бы еженедельник...

Сенсации нашего карликового государства их даже не забавляют, сегодняшние газетные новости они узнали накануне, да еще в более полном объеме – еще бы, в век спутникового ТВ и при знании языков. Это на Западе привычна журналистика факта, наши сорокалетние выросли на ином. «Качество статьи определяется количеством интересных мыслей», – писал один из властителей дум... Вырастали поколения читателей, ценящие мысль и любящие думать сами. И это прекрасно подготовило их к неожиданному будущему. Сперва исчезла страна, в которой они родились, потом рассыпались иллюзии о благостности нового строя. Ну и что? Юные сорокалетние дедушки и бабушки хотят вырастить внуков, умеющих думать самостоятельно.

Поразительно, но возродился самиздат. Ходят по рукам ксерокопии неопубликованных статей. Издатели сказали: «Это непонятно». Читавшие ксерокопии говорят: «У меня слезы были на глазах. Это и про меня. Я хочу еще...»

Есть те, кто хочет платить за такую журналистику, есть те, кто может так писать, – нет тех, кто стал бы издавать.

Думающих людей не стало меньше. Почему издатели не видят очевидного – для меня тайна великая.

– «Душераздирающее зрелище!» – сказал как-то о юбилейных торжествах Иа-Иа...

– Если зрелище – еще бы. Конечно, «горшочки с медом» – замечательно, но это успеется. Круглая дата – повод для чуда, так сделай его сам.

В праздник тридцатилетия я подарила себе... дворец. В детстве мама успела показать мне Рундале до катастрофы, хотя официально школу туда уже вселили. И я успела увидеть потолки с летящими фигурами – естественными, как в детском сне. Каскады цветочных гирлянд, паркеты, по которым, конечно же, порхали феи. И все сказки о замках, прочитанные потом, несомненно, разворачивались здесь.

И в день, когда мне исполнилось 30 лет, я во второй раз вошла во дворец из детства. Табличка извещала: «Для туристов закрыто». Пусто, рано, какая-то тень мелькнула и растворилась в гулком пространстве. Но дворец воскресал – сантиметр за сантиметром. Ветер в стенах, холод, дыры для будущей теплосети заклеены бумагой, она надувается парусом. Кусочки старой краски свернулись в трубочки, повисли на потолке – художники-реставраторы расправили каждый. Вылечили каждый фриз, по которым тысячи раз лупили школьники мячом на уроках физкультуры, вылепили заново каждый сбитый и растоптанный цветок. Отпирались замки, распахивались двери. А дальше вообще цветной сон пошел: зеркальные, золотые, белые залы. По дворцу меня водила Лаума Ланцмане, старший научный сотрудник, потом мы познакомились с ее мужем – директором Рундальского музея. Да, дворец спасали сотни людей. Но для четы Ланцманисов это было жизненным предназначением, наверное, ради этого и пришли на белый свет. Великое это счастье – перешагивая в четвертое десятилетие, узнать таких людей. Они вернули мне дворец из детства.

А сорокалетие встречала я в другой части света. Кумирами моего детства были последние Великие Географы – русские исследователи Центральной Азии. Мы совсем ненадолго разминулись во времени – многие из них успели увидеть наш век. И была среди них одна женская судьба – судьба-мечта. Великие Странники обычно одиноки, но муж и жена Потанины оба были исследователями. Блеск далекой страны, пленительный риск, походное дружество – сплавленные великой любовью. И вместе – до самого конца...

В день своего сорокалетия я стояла на берегу Иссык-Куля, странного озера, светящегося изнутри. Именно здесь проходил Великий шелковый путь, тысячелетиями звенели колокольчики верблюдов, и каждый караван был маленьким стежком, соединившим великие империи и крошечные племена в единое человечество.

В тех местах оборвалась последняя экспедиция Пржевальского. Памятник на его могиле видела еще в школьном учебнике. Но чувствовала – что-то не так, у легенд могил не бывает. Так и есть – там стоит только знак, очень красивый. Им обозначена точка возможной встречи. Крошечный букетик синих степных цветов был моим словом – «Здравствуй!» И в который уже раз сбылись слова Грина: «Мы шли одной дорогой – ты догнала – и теперь мы пойдем вместе...»

– О творческих планах.

– Мне хотелось бы помудреть настолько, чтобы написать совершенно невозможную книжку – уже третью психологическую, на этот раз о психологии любви. Это невозможно потому, что верны слова: «Любовь от изучения гибнет – это ее свойство». В трехлетнем возрасте сладчайшей моей радостью было ловить ладошкой солнечных зайчиков на стене. И через всю жизнь пронесла светлую веру. что сумею-таки хоть раз зажать солнечного зайчика в кулаке. Так и с книжкой: вся литература тысячелетий – попытка поймать любовь буквами и строчками. Цель – недостижимая, зато занятие – упоительное.

– Желанный подарок на юбилей?

– У хоббитов был прекрасный обычай – в собственный день рождения виновник торжества оделял подарками гостей. Хотелось бы попробовать и мне. Я обращаюсь к вам – всем, родившимся после меня. Не бойтесь взрослеть! Два возраста особенно прекрасны: 36 – начало зрелости и 50 – начало мудрости. А если кто-то скажет, что истинная жизнь только до тридцати, а потом все прах и тлен, назовите его невеждой – и сошлитесь на директиву ЮНЕСКО. Такая действительно есть, и написано там, что в конце XX века молодостью считается возраст до 40 лет, зрелостью – до 60-ти, но и дальше еще не старость, а только пожилой возраст.

Я видела, как ломались прекрасные души сильных мужчин в роковые 49 лет – от неизбежности полувековой черты. Почему-то души сильных мужчин особенно хрупки.

Не бойтесь, идущие следом, – мы с вами уже давно бессмертны. Клетки тела человеческого живут всего лишь семь лет, это они умерли и стали уже давно землей и травой. А мы воскресаем и остаемся сами собой. И даже горчайшие наши слезы давно высохли и вращаются в вечном природном круговороте. Они – часть нас – успели побыть и облаком над рекой, и росинкой на смородиновом листе, а может, даже пролились весенним дождем где-нибудь над Каракумами. И зацвели тамариски в пустыне. Эримуросы выкинули метровые жемчужные свечи, вспыхнули золотом дикие заросли кокандской розы.

Не бойтесь своих собственных лет вы, идущие следом. И если вы покажетесь себе слишком взрослыми и усталыми – просто откройте Дверь в лето. Я видела стольких из вас на пороге юности – вы были яркими, вы были светлыми. Спасибо вам за то, что вы были в моей судьбе!