— В одном из интервью вы пишете: «Можно много говорить о жестокости и варварстве нашей жизни, и о причинах этого... Но искусство способно противопостоять этому Молоху. Оно вовсе не так беспомощно и бесполезно, как считают современные „крутые“ и им завидующие». Какова в этом смысле задача человека искусства, как противостоять, как не согнуться?

СЕРГЕЙ:
Как ни странно – не делать из искусства предмет заработка, по крайней мере, на первых порах. Писать не для денег, не для славы, а для удовольствия, в силу неких потребностей души. И поменьше думать о всяких там задачах и высоких целях культуры. Просто – писать то, что интересно самому и тому близкому кругу друзей, которым ты можешь показать написанное... И приготовиться к тому, что первые шаги могут быть не востребованы рынком. Надо быть готовым отказаться от заманчивых искушений (пред которыми, возможно, не устоял бы и сам святой Антоний). Важно не бояться быть старомодным, если ты разделяешь старые консервативные взгляды о добре и зле, спаянные еще великой нашей классикой, или же смело экспериментировать с новыми формами и содержаниями... Могут пройти годы, пока отыщется твой шанс... А о заработках литературой можно будет думать тогда, когда пойдут переиздания да большие тиражи.

— Что такое ревность? Инстинкт собственника, «чудище с зелеными глазами», или неотъемлемая часть истинно человеческой любви?

СЕРГЕЙ:
Ревность – это то, что съедает любовь. Ржавчина. Из тех случаев любви, когда люди прожили вместе десятки лет душа в душу (скажем, мои родители – их стаж 64 года, прерванный лишь смертью отца), бережно относясь друг к другу, – о ревности смешно и говорить. Это ведь недоверие, оскорбление. Но мои родители – это исключение, а не правило. Все мы человеки, и так уж устроена наша природа, что, увы, мина ревности может взорваться в любой момент. Важно сохранить достоинство, не поддаться эмоциям. Дождаться, когда станет стыдно за эту самую ревность. Ату ее!

— Вы пишете в эссе «Обратная сторона Луны»: «Человечеству понадобились тысячелетия, чтобы от первобытной, полузвериной еще жестокости матриархата перейти к соблюдению догм „не убий“, существующих в разных религиях как основа». Матриархат здесь – это просто конкретный (до)исторический период, или вы считаете, что он не может породить моральных норм и вообще чего-либо стоящего?

СЕРГЕЙ:
— Видите ли, если я говорил о «полузвериной жестокости матриархата», то подразумевал, что до него между предчеловеками существовала звериная еще жестокость. Матриархат – шаг вперед на пути альтруизма. И очень жаль, что сейчас его нет. Мы живем в обществе, где роль матери искажена, нередко унижена. Я не феминист, но все мои надежды на лучшее будущее как раз связаны с новой матриархальностью общества. Иначе дети наши станут травой.

— В том же эссе: «Удар ниже пояса устоявшимся понятиям нравственности принесло изобретение в 50-60 годы противозачаточных пилюль: преодоление страха беременности родило сексуальную революцию». Не будучи сторонницей совершенно разнузданного, самодостаточного секса, хотела бы спросить: по-вашему, противозачаточные средства убивают любовь, деморализуют людей? Вы бы хотели их отменить?

СЕРГЕЙ:
В некоторых странах действительно хотят отменить противозачаточные пилюли и презервативы, дабы вернуть людей к «добрым старым временам»... Но время не вернуть вспять. Да и зачем? Человек должен обладать свободой. Как он ею распорядиться – дело другое.

— Еще по той же теме... Как вы относитесь к абортам? И к тем, кто хочет их запретить?

СЕРГЕЙ:
Есть аборты по жизненным показаниям (скажем, в результате вскрытых генетических аномалий плода или болезни матери), есть такие, которые сложились в результате драматических коллизий жизни, а есть аборты по глупости. Последних – из ежегодных миллионов абортов – подавляющее большинство. И если будущие мамы хотят уродовать себя, обрекая на возможное бесплодие и прочие прелести, то кто дал им право убивать нерожденного ребенка? Вы когда-нибудь видели не то что 4-5 месячный плод, а, скажем, 2-3 месячный? Это уже человек... И так ли уж неправ Папа Римский, добивающийся запрета абортов именно как акта человекоубийства?

— Как, по-вашему, можно было бы повысить рождаемость в Украине?

См. наш новый рассказ «Демография» :-)

— На мой взгляд, модель отношений «немолодой мужчина, облеченный властью – молодая женщина, полностью зависимая от него» в более поздних ваших вещах сменяется такой: «деловая, уверенная в себе женщина – скромный мужчина, приверженный традициям и нравственным принципам». Это можно видеть, например, в «Зеленой карте», «Долине совести», да и «Магам можно все», хотя Хорта вряд ли назовешь слишком нравственным и принципиальным.:) Это случайность, или отражение неких тенденций в жизни?

МАРИНА:
Мы так не любим, когда заходит разговор о «моделях»... Ну какой Хорт «скромный мужчина, приверженный традициям»? И разве Павла полностью зависима от... кого? Тритана? Ковича? А кроме того, если жизненные тенденции и оказывают влияние на тексты – то опосредованно, извилистыми путями, ме-едленно...

— Может ли быть крепкой семья с подобным соотношением сил? Или развалится, как в вышеназванных книгах?

Семья бывает разная. Развалится она или нет – вопрос личностей, а не типажей.

— В послесловии к «Ритуалу» М.Назаренко пишет: «...Уверенные в себе, самостоятельные и деловые женщины у Дяченко – Тория, Лидка, Альдонса, Ольга – гораздо чаще склонны совершать ошибки, а то и предательства, чем пассивные и рефлексирующие». Опять-таки, это случайность? (Хотя лично я бы применила вышесказанные определения только к Ольге...)

МАРИНА:
По всей видимости, человек, совершающий N поступков в минуту, совершит в пятнадцать раз меньше ошибок, нежели тот, кто совершает 15N поступков в минуту... При прочих равных :-).

— А каково ваше отношение к «пассивным, рефлексирующим» людям вообще?

МАРИНА:
Так называемая рефлексия - неотъемлемая часть внутренней жизни человека. Почему-то ее принято высмеивать, отождествлять со слабостью, мягкотелостью и едва ли не сопливостью. Если героиня женского романа не идет замуж за горячо любимого красавца по какой-то ничтожной причине, а потом горюет и кается – это не рефлексия, это собачья чушь. А рефлексия – побочный продукт наличия у человека совести (так нам кажется, во всяком случае).

— Для чего нужны человечеству меланхолики, люди со слабой нервной системой? Или совсем не нужны?

МАРИНА:
А «меланхолики» и «люди со слабой нервной системой» – это разве одно и то же? Вообще-то, нервную систему лучше иметь (и воспитать в себе) сильную. Это здорово упрощает жизнь и обладателю нервной системы, и тем, кто его окружает. Другое дело, что некоторые несомненные достоинства (умение глубоко сопереживать, тонко чувствовать, интуиция, опять же) _могут_ быть внутренне увязаны со «слабой нервной системой». Тогда носителю всего этого «хозяйства» приходится очень-очень владеть собой. Либо периодически впадать в истерику, что неприятно. А насчет нужности для человечества... Так ведь «все-все-все на свете нужны, и кошки не меньше важны, чем слоны»... (с) мультик.

— Как им вписаться в современную действительность? Как реализовать себя и при этом не растерять своих ценных душевных качеств, свойственных именно этому темпераменту?

Тренироваться. Бороться, расти над собой... Хотя, конечно, кому как повезет.

— Какие профессии, виды деятельности лучше всего подходят этим людям?

Мы не знаем. Зависит от каждого конкретного человека.

— Бывают ли ситуации, когда правильнее, человечнее выбирать не земную любовь (как в «Ведьмином веке»), а иное предназначение (например, как это было у А.Грина с Фрези Грант)?

Не знаем. Наверное, бывают.

— Что изменилось бы в мире «Шрама», если бы женщины не могли учиться и работать в университете?

Это был бы другой мир. Какой – мы не задумывались над этим.

— Планируете ли вы написать еще что-нибудь по мотивам украинской мифологии, подобно «Ведьминому веку», «Аркану»?

Мы написали рассказ «Подземный ветер», который журнал «Если» собирается печатать осенью. Это своего рода признание в любви «Лесной песне» Леси Украинки.

— Что такое для вас творчество? Могли бы вы посоветовать его людям в качестве универсального антидепрессанта?

Безусловно. Нам вообще кажется, что творчество (во всех областях) – это занятие, наиболее достойное человека.

— По-вашему, что такое духовность? Как это понятие соотносится с религиозностью?

За каждым из этих слов стоит такой мощный шлейф, что каким-то образом толковать их заново, сопоставлять – не хочется.

— Какой религии вы больше всего симпатизируете?

Мы живем на земле, где традиционно христианство.

— Ваши сюжеты в чем-то автобиографичны?

Думаем, нет. В очень малой степени.

— Люди каких профессий, возраста и пола, в основном, являются вашими читателями?

:-)
Мы не знаем. Раньше мы думали, например, что подростки нас не читают – но сейчас вокруг полно примеров, доказывающих обратное...

— Какие у вас любимые занятия, помимо писательства?

МАРИНА: Читательство. У Сергея – фильмы. Еще – плаванье, ныряние, если позволяет температура воды и воздуха. Воспитание дочери и кота. Марина еще преподает сценическую речь, но это не любимое занятие, а дань бывшей профессии.

Сергей еще любит путешествовать со Стаской – ездить на машине в окрестностях Киева, искать разные озера и живописные склоны, поля и леса. Кроме того, мы оба пытаемся выучить английский язык – как ни странно, в последнее время это одно из любимейших наших занятий.

— Какова сейчас судьба спектакля «Последний Дон Кихот»?

К сожалению, сейчас он не играется.

— Как поживает Дюшес? :)

Спасибо, превосходно!