В романе Пушкина «Евгений Онегин» неоднократно встречается упоминание о модном некогда головном уборе — чепчике. В истории моды дамские чепчики известны давно. В X-XI веках во Франции носили платки типа вуали, которые покрывали и плечи, — именно из них возникли средневековые чепцы. В России они стали известны благодаря реформам Петра I, но, как писал Пушкин в «Арапе Петра Великого»: «Барыни пожилые старались хитро сочетать новый образ одежды с гонимою стариною: чепцы сбивались на соболью шапочку царицы Натальи Кириловны...» Лишь в царствование Екатерины II они становятся наиболее популярным головным убором. А к началу XIX века чепчик является обязательной деталью утреннего домашнего костюма, который скрыт от глаз посторонних. На балах и при выезде чепчик можно было увидеть только на пожилых дамах.
У каждого чепчика было свое собственное название, которое могло быть связано как с формой: Hugelhaube — «крылатый чепец» — с наставками по бокам в виде крыльев, так и с каким-нибудь историческим событием либо с именем той или иной известной дамы. Так, в январе 1803 года журнал «Московский Меркурий» рекомендовал «чепец а la Mameluc из голубой дымки» Название это связано с политическими событиями в Египте (сменой одной династии — мамелюкских эмиров — другой). В 1836 году «Вестник парижских мод» предлагал своим читательницам чепчик а-ля Шарлотта Корде «Мы опишем чепчики a la Charlotte Corday: длинные завязки из шелкового кружева, завязанные назади чепчика и упадают по плечам, с одной стороны лба приколота роза, которой бутоны падают на щеки, а с другой стороны — красивым розовый бант, на который склоняется кружевная оборка с прозрачным узором».
Выйдя замуж, матушка Татьяны Лариной «обновила наконец на вате шлафор и чепец». Дело в том, что замужество в конце XVIII — начале XIX веков сопровождалось некоторыми изменениями в гардеробе. Приведу выдержку из письма современницы Пушкина М.А. Волковой: «У матушек страсть выдавать замуж дочерей, хорошо ли, худо ли — лишь бы только пристроить, а дочки всячески стараются надеть чепчик, что зачастую дорого им обходится». Таким образом, чепчик становится в определенной степени символом нового положения женщины в обществе — замужней дамы.
Чепец Лариной, скорее всего, представлял из себя Shafhaube — обыкновенный ночной чепчик, который носили и в течение дня. Когда в деревню приехал Онегин, на матушке Татьяны Лариной мог быть надет парадный чепец а la vielle — «старушечий» — обычной круглой формы, с оборочками, большим бантом под подбородком. Несколько по-иному выглядел головной убор «тетушки княжны Елены». Ее тюлевый чепец — это и дань модам молодости, и свидетельство уже немолодого возраста. Возможно, что наряд тетушки Лариных был подобен костюму одной московской барыни, Н.Н. Хитровой, чье описание встречается на страницах воспоминаний Е.П. Яньковой: «Одевалась она на свой лад: и платье, и чепец были по особому фасону. Чепец тюлевый, с широким рюшем и с превысокой тульей, которая торчала на маковке...» И, наконец, на вечере Татьяны в Петербурге среди «цвета столицы» встречаются «дамы пожилые в чепцах и розах, с виду злые». В 1825 году в моде были головные уборы, украшенные цветами. Так, журнал «Московский Телеграф» в это время писал: «Цветы, украшающие нарядные чепчики, все еще как будто скрыты в уборки оных. Узелок чепчика бывает на стороне». Вполне вероятно, что строчку «в чепцах и розах» можно рассматривать как описание головного убора — чепца, украшенного розами. В седьмом номере «Московского Телеграфа» за 1825 год было дано описание чепчика a la rosiere: «Новомодный нарядный чепчик a la rosiere, делается из белого креп-крепе с гирляндой розовых цветов». Rosiere в переводе с французского — «невинная дева, старая дева» в женском роде, а в мужском, без конечного «е», — «куст роз».
В пушкинской графике часто встречаются рисунки, изображающие знакомых поэту женщин в чепчиках: это либо пожилые дамы, либо молодые — в интимном утреннем наряде.
