Все есть в моде: и серьезный роман, и кровавые драмы и комические фарсы. Не приходится удивляться тому, что многие философы пытались как-то объяснить, понять это явление. Приведем здесь некоторые из их оценок, чтобы читатель мог увидеть сам, насколько они противоречивы.
Так, английский философ конца XVII — начала XVIII века Энтони Эшли Купер, лорд Шефтсбери, в своем знаменитом сочинении «Sensus Communis, или Опыт о свободе острого ума и независимого расположения духа» пишет: «...Со временем люди стали считать приличным для себя переиначивать свой внешний вид, а свое умственное сложение приводить к единообразию. Таким образом, власти сделались портными, и их, когда они передавали свои полномочия новым портным, в свою очередь, наряжали так, как они того заслуживали в глазах других. Однако, хотя при таком чрезвычайном стечении обстоятельств все пришли к соглашению, что существует только один определенный и истинный вид платья, одна-единственная манера, к которой необходимым образом должен приспособиться весь народ, несчастье заключалось в том, что ни власти, ни костюмеры не могли решить, какая же из многообразных мод была подлинно верной... людей со всех сторон стали преследовать за их вид и характерные черты, они должны были приноравливать свою мину к своим рубашкам в соответствии с правильной модой, в обращении находилась тысяча образцов и моделей одежды, и они менялись снова и снова, при каждом удобном случае, в соответствии с привычками и духом времени. Судите сами, разве человеческие лица могли не сделаться стесненными и скованными, а естественный облик людей — трудно узнаваемым, беспорядочным, искаженным судорогами!»
Философ обращал внимание на ту деспотическую власть, которую мода приобретает над людьми, на то, как искажает она порой истинную человеческую сущность, естественный облик людей. И тем не менее Шефтсбери признает и благотворное влияние моды, называя модными господами тех, «кому природный добрый гений или сила хорошего воспитания придали чувство того, что изящно и пристойно по самой своей природе».
Мода была неравнодушна к красоте, хотя понимание красивого в разные времена и менялось. Об этом пишет и английский философ XVIII века Томас Рид в своих «Лекциях об изящных искусствах»: «...Так, например, платье времен правления королевы Елизаветы сейчас казалось бы далеко не прекрасным, а человека, одетого в такое платье, считали бы в высшей мере нелепым. Возможно, это возникает из следующего: кажется, что человек, одетый по моде, принадлежит к знати и вращается в хорошем обществе». Как видите, он обращает внимание на то, что мода создает иллюзию значительности человека, если он следует ее рекомендациям.
Любопытные размышления о моде мы находим у немецкого философа Иммануила Канта в его сочинении «О вкусе, отвечающем моде». Он дает одно из первых определений моды: «Закон этого подражания (стремления) казаться не менее значительным, чем другие, и именно в том, причем не принимается во внимание какая-либо польза, называется модой». Без пользы — просто подражание — подчеркнем это свойство моды. Может, она и нравится нам этой своей видимой бесполезностью? В ней нет внутренней цели, как считал Кант, относя ее «к рубрике тщеславия». Было бы несправедливо — по отношению к философу — остановиться только на этой части его определения, ибо дальше он пишет о том, что в той же степени мода «относится и к рубрике глупости, так как при этом имеется некоторое принуждение — поступать в рабской зависимости исключительно от примера, который дают нам в обществе многие». И завершает: «Всякая мода уже по самому своему понятию представляет собой непостоянный образ жизни». Кант не видел в моде каких-либо достоинств и положительных свойств.
А вот Гегель в «Философии духа» отмечал, что мода хорошо влияет на нравы, и определенно брал ее под защиту. Он писал: «Издавна французам ставили в упрек легкомыслие, а также тщеславие и стремление нравиться. Но именно благодаря этому стремлению нравиться они достигли высшей тонкости светского обхождения и тем самым с особым успехом возвысились над грубым себялюбием первобытного человека. Ибо это обхождение состоит как раз в том, чтобы за своими интересами не забывать другого человека».
Позже — и за рубежом, и в России — появились специальные исследования, посвященные моде, где она рассматривалась с разных позиций. Так, книга Н. В. Рейнгардта «Социальное и экономическое значение моды», вышедшая в России в 1889 году, была посвящена исследованию моды не с эстетической, а с экономической и социальной точек зрения. Автор считал, что мода рождается под влиянием двух факторов: духа нововведения (стремления к обновлению) и наклонности к подражанию, в чем он, разумеется, был прав, хотя сейчас мы могли бы дополнить его наблюдения.
А В. Даль в своем знаменитом словаре, к примеру, определял моду как «ходячий обычай; временную, изменчивую прихоть в житейском быту, в обществе, в покрое одежды и в нарядах».
Но и с этим определением можно согласиться только отчасти. Моду исследовали и продолжают изучать социологи и экономисты, психологи и искусствоведы, историки и художники — благо материала для этих исследований она дает предостаточно. Мода стала естественной частью искусства костюма. Сами художники-модельеры относятся к ней весьма серьезно. Так, известный французский кутюрье Пьер Карден дал такое определение: «Мода — это способ выражения. Другими словами, мода — это отражение индивидуальных качеств отдельной личности в социальном и моральном аспекте».
Моду рассматривают в отношении к искусству, объединяя с ним или, наоборот, противопоставляя ему.
Известный итальянский писатель Альберто Моравиа, которого, по собственному признанию, мода интересует с точки зрения эстетики, определяет ее так: «Мода — это история, сама история, по поводу которой нельзя дебатировать, спорить, которую нельзя отрицать. И действительно, народы, у которых нет истории, обходятся без одежды».
В свете такого понимания кажется ныне устаревшим определение моды, которое дал В. Даль, — она не просто «ходячий обычай», она и не «прихоть».
